Но сначала на гражданке, чтобы закрепить теорию практикой, Вилена после четвертого курса послали на лето попрактиковаться в институт медицинского приборостроения.

Начальник отдела, в который Вилен попал на стажировку, предложил ему для начала, как он сказал, размяться и собрать усилитель.

– Что это значит – собрать усилитель? – спросил Вилен. – Нас только учили, как он работает, а как он выглядит нам не показывали.

– Вот у нас ты на него и посмотришь, – засмеялся начальник.

Он посадил Вилена за стол, принес пластмассовую крышку на четырех ножках с торчащими из нее металлическими лепесточками, баночку с чем-то серым и коричневым, пинцет и странное изделие с металлическим кончиком, деревянной ручкой и торчащим из нее проводом с электровилкой.

– Это макетная плата, – показал начальник на пластмассовую крышку, – это припой и олово, – показал он на баночку, – это паяльник, а это…

– Знаю-знаю, пинцет, я уже видел у врачей, – обрадовался Вилен.

– Из чего состоит усилитель ты знаешь.

– Конечно, – опять обрадовался Вилен. – Из транзисторов, резисторов и конденсаторов, у меня по электронике была пятерка.

– Вот тебе величина сигнала на входе, вот что должно быть на выходе, – написал начальник цифры на бумаге. – Рассчитай усилитель, иди на склад, получи детали и собери его на макетной плате.

К следующему дню Вилен посчитал усилитель. Вроде все сходилось, и пошел на склад. Потом начал делать все, как ему объяснил начальник. В левую руку взял пинцет в правую паяльник, пинцетом прихватил резистор, а горячим паяльником залез в олово и припой и прилепил ножку резистора к лепестку. Подул на лепесток, подергал пинцетом резистор, и резистор не отклеился. К вечеру все, что было нарисовано на бумаге Виленом, было собрано на макетной плате.

– Вот собрал, – не без гордости доложил Вилен начальнику, ставя ему на стол плату похожую на клумбу с растущими вкривь и вкось разноцветными растениями.

– Ну что же, – покачал головой начальник. – Завтра посмотрим, как эта клумба работает.

«Неужели он еще и работать будет?» – подумал Вилен.

– Что нужно сделать, чтобы посмотреть работу твоего чудища? – спросил утром начальник, глядя на сляпанный на макетной плате якобы усилитель.

– Питание подать, – неуверенно сказал Вилен.

– Правильно, а еще?

– Сигнал на вход подать и посмотреть, что на выходе.

– Вон, видишь, стол, на нем ящики железные стоят. Хозяин стола в отпуске. Тащи их к себе.

На одном из ящиков Вилен прочитал: «Блок питания», на другом «Генератор», еще два ящика он узнал – это были частотомер и осциллограф. Когда все необходимые ящики оказались у Вили на столе, Виля чуть не расплакался. В окружении этих железных чудищ клумбочка, собранная Виленом, выглядела испуганной, малюсенькой беззащитной грядкой, а транзисторы, резисторы и конденсаторы на ней – сорняками, ожидающими прополки. Ему вдруг показалось, что эти чудища не оживят макет, а набросятся на его малюсенький усилитель и сожрут его своими крокодильими челюстями. Но делать было нечего, и Виля стал цеплять провода с крокодильими челюстями к нужным местам грядки-клумбы. Сперва он подключил питание, измерил его пятым ящичком, чуть поменьше остальных, под названием вольтметр и выставил нужное напряжение. Затем к входу усилителя прицепил генератор и с помощью частотомера выставил нужную частоту, а к выходу присоединил осциллограф. Сколько ни стучал Виля по осциллографу, сколько ни тряс его, осциллограф показывал идеальную прямую линию. Сигнала не было.

– Нет сигнала, – грустно доложил Вилен начальнику.

– Покажи схему, – сказал начальник.

– Посчитано правильно, все как вас учили, только база у транзистора не должна быть в воздухе. Поставь на вход делитель, – и начальник, не считая, сразу сказал, какой величины резисторы надо поставить на входе. – Потом, когда опять не заработает, подергай пинцетом все паянные тобой ножки.

Вилен припаял делитель, припаял две отвалившихся после дерганья ножки, и случилось чудо, по экрану осциллографа радостно побежала веселая синусоида необходимой высоты и частоты. Вилен удивленно смотрел то на осциллограф, то на неуклюже торчащие из макетной платы транзисторы, резисторы и конденсаторы.

«Неужели, – думал он, – если присоединить этот усилитель к другому какому-нибудь усилителю, а тот присоединить к чему-нибудь вертящемуся и светящемуся, то заработает телевизор и заиграет магнитофон и даже полетит ракета и какой-нибудь прибор передаст из космоса на землю ректальную температуру космонавта?».

Всему этому их учили в институте, но все это было нарисовано на доске и перерисовано Виленом в конспект и казалось Вилену чем-то мифическим и невозможным.

К концу практики Вилен уже уверенно держал паяльник и пинцет в руках, и ему перестали каждый раз говорить: «Причеши плату, опять что-нибудь отвалится», – а в голове Вилена теория потихоньку начала соединяться с практикой.

Соединение теории с практикой продолжилось на военных сборах. Сборы проходили в реальной бригаде ПВО страны, защищающей очень важную часть ее территории, на этой территории стоял город, в котором стоял завод, на котором строили атомные подводные лодки.

Когда студентов привезли в часть и выдали настоящую военную форму, портянки и сапоги, они почувствовали себя настоящими военными и начали курить и материться прямо у штаба бригады.

– Студенты, прекратить материться, – прозвучала первая команда с крыльца штаба.

– Тут вам армия, а не институт, – прозвучало разъяснение, после чего завыла сирена.

– Ну чего стоите? – продолжил полковник с крыльца. – Ведь тревога, мать вашу, бегом на позиции. Ничего не понимают. Вас бы во Вьетнам.

– А где позиции? – неуверенно спросил хор студентов.

– Сержант, покажи им позиции, – крикнул полковник.

Позициями оказались учебные классы, до которых пришлось бежать два километра.

Кроме строевого командира капитана Горбатюка, никто из офицеров бригады действительно не матерился. Все-таки в ПВО служила военная интеллигенция. Да и Горбатюк матерился, когда на построение приходил выпивши. И мат у него какой-то был скромный и уместный.

– Вот лежу я на капиталистическом пляже и вдруг слышу: «Кока-кола, заебись, кока-кола, заебись». Вижу арабчонок с ящиком колы на шее по пляжу шурует, ни хуя себе, думаю, уже успели наши арабчонка научить. – рассказывал он, пока строй просыпался.

– А почему пляж капиталистический, товарищ капитан? – спрашивали из строя.

– Ну а какому же ему быть в Египте, в Александрии. У нас пляжи социалистические, и кока-колу на них не продают. А у них капиталистические. Сержант, командуй, а я на службу. Вечером проверю строй.

Строем студентов перестали мучить через неделю, когда с оружием в руках они промаршировали по плацу и с оружием в руках приняли присягу. Все было очень торжественно, и на ужин студентам дали по дополнительному кусочку масла и по шоколадной конфетке, после чего строем и с песнями повели в клуб смотреть фильм «Ключи от неба».

Со следующего дня начались занятия в КИПСах, то есть в контрольно-испытательных передвижных станциях. Руководил занятиями лейтенант-узбек, а может, казах, по всей видимости, с отличием окончивший военное училище. Все проверки ракеты он знал назубок. Вилен назубок не знал ни одной проверки, наверное, поэтому лейтенант-узбек, а может, быть казах, невзлюбил Вилена.

Если бы кто-то захотел поискать в Виле хоть одну военную жилку, то не нашел бы ни одной. Вид Вилена в военной форме не по размеру представлял жалкое зрелище. Сохранились фотографии. На них Вилен, пытающийся в перекошенной пилотке, пузырящейся гимнастерке, странных штанах, торчащих из сапог, принять бравый вид, похож на не завязанный мешок картошки, поставленный на землю. Это, наверное, очень раздражало военную косточку лейтенанта-узбека, а может, казаха. Еще его раздражало, что остальные студенты постоянно спрашивали Вилена, почему и как работают приборы КИПСа.