– А почему Владик в милиции? – удивился Вилен.

– Не знаю, наверное, его нашли первого, – ответил Серега.

– А зачем его искали? – продолжал ничего не понимать Вилен.

– Потому что мы ушли и не заплатили, между прочим, ты так захотел.

– Откуда ушли?

– Из ресторана. Леха сказал: давайте накажем этого барыгу-официанта, не будем ему платить, целый час к нам не подходил, бифштекс деревней обозвал и наверняка обсчитать нас собрался. А Владик сказал: давайте спросим Вилена, вдруг он не согласен. Ну я тебя и спросил. Ну ты и дал добро, хотя девицы тебя не отпускали. Давай вставай. В милицию пора Владика выручать.

– Опять я крайний, – обиделся Вилен, – вечно во что-нибудь вляпаюсь.

В эту минуту в комнату вошел Владик.

– Ты откуда? Вахтерша сказала, тебя в милицию замели, – бросился к нему Серега.

– Вчера замели, сегодня отпустили, всю ночь в кабинете у следователя на диване проспал, шея болит, сказал, сегодня в пять всем быть у него.

Ровно в пять все подозреваемые были в кабинете у оперативника уголовного розыска.

Оперативник был молод, красив, высок и современен: одет он был в джинсовый костюм, купленный явно не в Серебрянске и уж точно не у цыган, все остальное на нем тоже было с иголочки. С его помощью Вилен, наконец, смог представить всю картину его вчерашнего морального разложения.

Сначала все шло хорошо, и под веселые рассказы про будни северных стройотрядов водка тоже шла хорошо. Правда, долго не несли закуску, но потом принесли. Потом как-то все пошло наперекосяк. Студент Степаночкин заметил за одним из столиков замдекана их факультета Левушкина, заказал бутылку «Шартреза» и послал ему на стол. Бутылку вернули, но в это время официант в очередной раз обидел Леху, а Вилен пересел к девицам за соседний столик. Леха предложил официанту не платить, все согласились, но послали Серегу спросить мнение Вилена. Серега спросил и понял, что Вилен за. Общага была через дорогу, все с веселыми криками и размахиванием недопитых бутылок разошлись спать по своим комнатам, и только Владик до своей комнаты не дошел и уснул в кресле рядом с вахтершей.

Увидев пустой, разоренный стол, официант бросился к замдекана и потребовал, чтобы тот заплатил за своих сбежавших друзей. Левушкин от друзей отказался, вызвал наряд милиции и вместе с нарядом и официантом бросился на поиски беглецов. Первый беглец нашелся спящим в кресле рядом с вахтершей. Наряд его разбудил и отвез в отделение. Дальше началось самое удивительное. Дежурил по отделению «опер с иголочки», первое, что он заметил, была толстая пачка денег, торчащая из заднего кармана Владика. Он сразу вызвал из ресторана официанта с чеком и счетом. Проверил счет, убедился, что Владика хотели обсчитать на 10 рублей, заставил счет исправить, расплатился деньгами Владика и предложил официанту забрать заявление. То есть, как теперь принято говорить, решил вопрос на месте.

– Ну и что мне с вами делать, придурки, первый раз вижу, чтоб из ресторана уходили, не заплатив, с полными карманами денег.

– А чего он, – попытался взбрыкнуть Леха.

– Да, тот еще гад, – согласился следователь, – на 10 рублей обсчитать хотел. Только мне уже звонили из райкома, да и ваш замдекана просил спуску вам не давать и даже готов давать показания.

– А райком тут при чем? – удивился Вилен.

– А райком вчера тоже там выпивал и очень взволнован вашим моральным обликом, между прочим, выпивал с представителями обкома. Молитесь, чтобы оттуда звонка не было.

– В общем, так, – вдруг строго сказал следователь, – вижу, ребята вы нормальные, вербовать вас не буду, у меня и так стукачей хватает, доложу, что вы, чтобы исправиться, согласились пойти во внештатные сотрудники. Сейчас шотландское виски завезли в гастроном на площади, давай, Владик, сгоняй.

В этот вечер Вилен впервые в своей жизни попробовал шотландское виски. Оно ему не понравилось. Водка, на которую они перешли, когда виски закончилось, была вкусней.

Через пару месяцев староста группы сообщил Вилену, что его разыскивает Левушкин.

– Зачем? – испугался Вилен.

– А я откуда знаю? – улыбнулся староста.

– Не ходи, – сказал ему Серега Шевчук.

Но неизвестность пугала Вилена сильней любого наказания. Неделю он попробовал пожить в неизвестности, не смог и пошел к Левушкину.

– Ты куда пропал, Хорошокин? – радостно спросил замдекана. – В сентябре подал заявление на общежитие и исчез.

– Исчезнешь тут, – покаялся Вилен.

– Вот скажи мне, Хорошокин, почему вы мне на стол послали эту зеленую гадость, не могли что-нибудь получше послать.

– Это не я, Павел Владимирович, – испугался Вилен. – Я бы армянский пять звездочек послал.

– Знаю, мне официант сказал, что от Степаночкина, 125-я группа. На Новосеменовском пока мест нет, могу предложить на Маресьева восьмую дополнительную кровать с тумбочкой.

– Спасибо, Павел Владимирович, я, кажется, скоро женюсь, а пока перекантуюсь у друзей.

– Ишь ты какой шустрый, не рано ли?

– Сам не знаю.

– Ну сам и смотри, а про пять звездочек я запомнил.

ТММ расшифровывалось как теория машин и механизмов, или тут моя могилка. ТОЭ расшифровывалось просто: теоретические основы электротехники, но тоже могло стать для Вилена могилкой.

Преподаватель ТММ Богоявленский считал, что правильно посчитать и начертить курсовик с первого раза может только он. Остальные или откуда-нибудь его содрали, или кто-то за них это сделал. Поэтому он брал чертеж вверх ногами, говорил, что механизм работать не будет, и отправлял студента все переделывать. Иногда самые смелые студенты указывали на перевернутый чертеж, тогда чертеж правильно укладывался на стол, и оказывалось, что механизм все равно работать не будет. И только Студент Шевчук смог убедить Богоявленского в обратном и сдать курсовик с первого раза.

Вилен сдал курсовик с третьего раза, потому что при правильном втором рассмотрении оказалось, что механизм действительно работать не будет. Экзамен был тоже сдан с третьего раза. Не давались Вилену реальные редукторы, шестеренки и червячные пары, то ли дело абстрактные электроны, которых никто не видел. Но благодаря заваленному экзамену Вилен несколько дней пожил в настоящей коммунальной квартире.

Позвал его туда тоже заваливший ТММ Женя Кирпичкин. Он жил в одной комнате со своей мамой в коммуналке сталинского дома. В квартире обитало еще пять семей, и в туалет, и в ванную Вилен ходил по команде Жени. Пить чай на кухню они тоже ходили по команде. Чувствовалось, что постояльцы вынуждены жить дружно. За два дня, проведенных в коммуналке, вежливость, дружба и предупредительность так напрягли Вилена, что он дал зарок никогда не жить в коммунальной квартире и сдержал его. Женя, с которым они успешно готовились к пересдаче, сказал, что их квартира не худший вариант.

В теоретических основах электротехники механизмов не было, но было очень много электронов, и в курсовом проекте их число на выходе должно было совпадать с числом на входе. У Вилена это никак не получалось.

– Ты собираешься сдавать сессию? – спросил Вилена за пять дней до ее начала Серега Шевчук.

– Собираюсь, если курсовик сдам, – ответил Вилен.

– Как ты его сдашь, если ты десятый раз считаешь, а у тебя вход с выходом не сходятся и не сойдутся.

– Почему это не сойдутся? – обиделся Вилен.

– Потому что ты считаешь с начала, а нужно считать с конца. Раз ты знаешь, что посчитал неправильно, значит, ты знаешь, как должно быть правильно.

– Ну да, – сказал Вилен.

– Вот и пойди с правильного в обратную сторону и сразу найдешь, где ошибался, когда шел в прямую сторону.

Вилен так и сделал, быстро нашел ошибку, сдал курсовик и сессию. Все-таки Шевчук был не обычным студентом.

После ТОЭ уход в солдаты Вилену больше не грозил. К этому времени его группа уже была прорежена наполовину. Уволили за неуспеваемость даже старосту Толю Ефрейторова, но в армию его не взяли, потому что он уже там был, а два раза одним и тем же не наказывают. Поэтому в наказание его перевели в электротехнический институт и сделали там опять старостой и даже отличником. Последним из группы ушел в армию Игорь Трясинин. До института Игорь учился в закрытом интернате с углубленным изучением английского языка, а последние два года в знаменитой математической школе, которую окончил математический гений, доказавший теорему Ферма.