Но оба мужчины выжидательно смотрели на Фрэнсис, а потому она вернулась обратно в комнату. Сержант Хит закрыл за ней дверь, инспектор Кемп пододвинул ей стул.

– Ужасное потрясение для миссис Барбер, – сказал он, когда она села. – И для вас тоже, конечно, и для ваших соседей… Они были приятная пара, надо полагать?

Фрэнсис напряженно прислушивалась к звукам в коридоре.

– Мистер и миссис Барбер? Да.

– И хорошие постояльцы, вероятно? Они прожили в вашем доме, если я правильно помню, шесть месяцев или около того?

– Да, где-то полгода.

– Вы были знакомы с ними раньше?

– Нет.

– Какие у них были отношения, по-вашему?

Теперь наконец Фрэнсис посмотрела на него сосредоточенно. Он стоял в небрежной позе, опираясь бедром о стол, скрестив руки на груди.

– Нормальные, полагаю.

– Никаких ссор? Скандалов? Ничего такого?

– Право, затрудняюсь вам ответить.

– А часто ли они проводили вечера врозь, как вчера? Я задаю все эти вопросы, поскольку в делах вроде вашего, когда происходит убийство респектабельного человека…

– Но вы же не знаете наверняка, что это убийство?

– Да, наверняка не знаем. Я всего лишь пытаюсь составить представление о характере и привычках мистера Барбера. И мне думается, мисс Рэй, вы можете очень помочь нам. Ведь вам должно быть известно про ваших постояльцев гораздо больше, чем кому-либо. Вы ничего подозрительного не замечали? Не околачивался ли кто-нибудь возле дома? Не приходили ли какие-нибудь странные письма?

Фрэнсис постаралась взять холодный тон:

– Я не имею обыкновения просматривать почту наших жильцов.

Инспектор улыбнулся одной из своих профессиональных улыбок:

– Нимало в этом не сомневаюсь. Но все же вы могли что-нибудь случайно увидеть или услышать… Вот, например, вчера – миссис Барбер пробыла дома весь день?

Фрэнсис сделала вид, будто задумалась. Но она уже плохо соображала, что она может знать, а что не может. И сердце у нее по-прежнему бухало молотом. Она боялась, вдруг инспектор увидит, как оно бьется, – или даже услышит. Наконец Фрэнсис кивнула:

– Да, весь день и весь вечер.

– А чем она занималась – знаете?

Фрэнсис вспомнила, что она говорила матери.

– По-моему… генеральной уборкой.

– Генеральной уборкой? То есть перетрясала вещи в шкафах и комодах?

Почему его это заинтересовало?

– Не знаю. Да, наверное.

– А муж? Он выглядел как обычно, когда вы его видели в последний раз?

– Да.

– Как по-вашему, он был из тех людей, которые наживают врагов?

– Врагов? Нет, не думаю.

– Вы помните нападение, произошедшее в июле?

– Да, прекрасно помню.

– В тот вечер – пока миссис Барбер была в гостях – вы находились дома?

Фрэнсис не смогла заставить себя признаться, что она тоже была на вечеринке, а потому ответила уклончиво:

– Я увидела мистера Барбера с телесными повреждениями сразу после происшествия.

– А, вы видели телесные повреждения? Тяжелые, да? Врача вызывали?

– Нет, не особо тяжелые. Разбитый нос, синяки под глазами. Лужа крови на полу в кухне, но… в общем-то, ничего страшного. Врача не вызывали, мы с матерью справились своими силами. Мистер Барбер приходил сюда в участок спустя день или два, чтобы сообщить о нападении.

– Он вам так сказал, да?

– Ну да, в понедельник или во вторник. Сказал, что разговаривал с… с каким-то сержантом, насколько я помню.

Дальнейшие слова инспектор произнес задумчивым, доверительным тоном:

– Интересно, зачем мистеру Барберу понадобилось вводить вас в заблуждение? Видите ли, мисс Рэй, от него не поступало никаких заявлений. У нас были жалобы от двух-трех ваших соседей, но от самого мистера Барбера – ничегошеньки. Вы можете как-то объяснить это?

В полном замешательстве Фрэнсис уставилась в его гладкое, чисто выбритое лицо банковского клерка. Ответа у нее не было.

В следующий миг она вздрогнула, услышав какой-то суматошный шум в коридоре. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы отделить сам шум от эха, им порожденного, и понять, что он складывается из женских голосов, среди которых различался и слабый голос Лилианы. Обмирая от страха, она вскочила на ноги, одновременно с сержантом Хитом, кинулась следом за ним в коридор – и увидела в нескольких ярдах от двери Лилиану, безжизненно повисшую на руках своей матери и сестры Веры. Они только что прибыли в участок, объяснила матрона Ригли. Лилиана увидела их, побежала навстречу и лишилась чувств.

Женщины оттащили Лилиану обратно в теплую комнату и усадили у камина. Матрона Ригли размешала нюхательную соль в стакане с водой и поднесла стакан к ее губам. Лилиана со стоном отвернула голову, открыла глаза, с ужасом оглядела лица, склонившиеся над ней, – и разразилась слезами.

– Ну-ну, полно тебе, – дрожащим голосом пробормотала миссис Вайни.

Она сжимала руку Лилианы в обеих своих, нервно поглаживая и похлопывая. Ее безресничное лицо казалось беспомощно-голым. Она окинула комнату бессмысленным взглядом, словно и сама в полуобмороке, потом увидела Фрэнсис, и уголки ее рта и крохотных глазок опустились, как у трагической маски.

– Ах, мисс Рэй! Возможно ли поверить?

Матрона Ригли потянула миссис Вайни назад:

– Отойдите, пожалуйста. Сейчас же. Нужно дать миссис Барбер побольше воздуха.

Лилиана вцепилась в руку матери:

– Не уходи, мамочка! Не оставляй меня!

– Оставить тебя? – вскричала миссис Вайни. – Да ни за что!

Ее бурные протесты прервал резкий стук в дверь. В комнату вошел мужчина – очевидно, полицейский врач. Он поставил свой саквояж на стол и достал стетоскоп. «Не изволят ли дамы выйти?» – произнес он, ни на кого не глядя. И после короткой паузы добавил усталым и раздраженным тоном:

– Право, я не могу проводить осмотр в комнате, полной народу.

Матроне Ригли наконец удалось выпроводить миссис Вайни, Веру и Фрэнсис из комнаты.

– Я буду здесь, доченька! – крикнула миссис Вайни, прежде чем дверь закрылась.

Но ждать в коридоре им не позволили, невзирая на шумные протесты Лилианиной матери. В сопровождении матроны Ригли они спустились на первый этаж, в приемное помещение – мрачный вестибюль, где стоял гул голосов и шагов. Там находилась дюжина бедно одетых людей, которые при их появлении разом умолкли и с неприкрытым любопытством воззрились на них.

Миссис Вайни в свою очередь обвела всех пристальным взглядом. Молодой парень в рваной куртке встал, уступая ей место, и она с обыденно-признательным видом опустилась на стул:

– Спасибо, голубчик. Спасибо, сынок. – Затем вытерла рот носовым платком, извлеченным из сумочки. – О господи. Не могу поверить. Просто не могу поверить, мисс Рэй! Когда полицейский вошел в лавку и я увидела его лицо… у меня внутри прям все перевернулось. Я подумала, кто-нибудь из внучат сгорел в пожаре или утоп. А он сказал, что бедный Ленни погиб при несчастном случае и нам нужно приехать сюда к Лил! Слава богу, хоть вы были с ней. Но до чего же ужасно она выглядит! Я еле узнала бедняжку, в таком-то невменяемом виде. А что все-таки случилось? Вы знаете? Полицейские ничего нам не разъяснили. Сказали только «удар по голове» – и все. Ленни машина сшибла или что?

Фрэнсис остро ощущала заинтересованные взгляды окружающих. Она еще ничего не сказала ни миссис Вайни, ни Вере. Когда она заговорила, губы у нее были как резиновые.

– Полицейские считают… возможно, его убили.

– Что?!

– Что?! – эхом повторила Вера, впиваясь взглядом во Фрэнсис. – Убили? Лена?

– Почему они говорят такое?

– Не знаю.

Миссис Вайни была глубоко потрясена. Она вытерла губы еще раз и еще, потом скомкала носовой платок в кулаке и прижала к груди. Вера спросила, что Фрэнсис известно. Где нашли Лена? Когда это случилось? Когда полицейские пришли к ним?

– Ах, как это все ужасно для вас и вашей матушки! – воскликнула миссис Вайни.

Разговаривая, они постоянно поглядывали на лестницу, ведущую наверх, к комнате матроны. Мимо взад-вперед проходили полицейские, но никакого внимания на них не обращали. Смешанный гул голосов и шагов не стихал ни на секунду. Во Фрэнсис начала нарастать тревога, мучительная животная тревога при мысли, что Лилиана там одна, без нее, перепуганная до смерти. Что она делает сейчас? Что говорит?