– Он что, действительно их не любит?

– Да кто его знает! Иногда мне кажется, он просто притворяется, забавы ради.

С минуту они молча сидели в полутемной кухне, прислушиваясь к шагам мистера Барбера на лестнице и ощущая странную близость. Потом миссис Барбер со вздохом встала:

– Ладно, пойду, пожалуй.

– Уже?

– Спасибо за сигарету.

– Вы не докурили.

– Если я останусь, он пойдет меня искать. Заявится сюда и все высмеет, а мы с вами так славно посидели, и… Нет, лучше уж я пойду.

Фрэнсис тоже встала:

– Конечно.

Но ей было жаль. Она думала о неуловимой алхимической перемене, произошедшей между ними пару минут назад. Думала о своей откровенности с миссис Барбер, ну или почти откровенности – во всяком случае, той степени откровенности, с какой она уже давно ни с кем не разговаривала.

Она уже подошла к кухонной двери и протянула руку, чтобы ее открыть, но потом повернулась:

– Послушайте, миссис Барбер. Почему бы нам с вами не сходить куда-нибудь? Давайте… я не знаю, погуляем вместе или что-нибудь вроде. Здесь, неподалеку, я имею в виду. Как-нибудь на следующей неделе. Скажем, во вторник. Хотя нет, во вторник не получится. Тогда, может, в среду? Мать уйдет по делам, и я буду свободна. Если вы составите мне компанию, буду очень рада. Что скажете?

Идея возникла из ниоткуда, и Фрэнсис, едва договорив, засомневалась. Прилично ли такой женщине, как она, обращаться с подобными предложениями к такой женщине, как миссис Барбер? Не показалась ли она чудаковатой, одинокой, навязчивой?

Миссис Барбер, казалось, слегка оторопела, но по ее ответу стало ясно, что она просто-напросто польщена – вот уж чего Фрэнсис не ожидала! Залившись румянцем, она сказала:

– Вы очень добры, мисс Рэй. Да, я с удовольствием. Спасибо за приглашение.

– Значит, вы согласны?

– Да, конечно! В среду днем? – Она поморгала, раздумывая; затем приняла окончательное решение, вздернула подбородок, и краска смущения сошла с ее лица. – Да, я буду очень рада.

Они снова улыбнулись друг другу, хотя уже без прежней алхимии. Фрэнсис открыла дверь, миссис Барбер кивнула и вышла. Ее туфельки прошлепали через холл и вверх по ступенькам, потом донесся голос мистера Барбера, встретившего жену на лестничной площадке. Фрэнсис стояла в дверях кухни и прислушивалась, на сей раз без малейшего зазрения совести, но не услышала ничего, кроме приглушенного бормотания.

Ну не глупо ли так возбуждаться по такому пустяшному поводу, впоследствии думала Фрэнсис. Они с миссис Барбер договорились, куда пойдут: в Рескин-парк, что в двух шагах от дома, – самый заурядный маленький парк, чистый и ухоженный, с клумбами, теннисными кортами и эстрадой, где по воскресеньям играл оркестр. Но она таки была радостно возбуждена, и с течением дней у нее сложилось впечатление, что миссис Барбер – тоже. Они решили, что с чайным пикником совместный поход станет еще приятнее, и в среду утром, каждая на своей кухне, приготовили кое-какую закуску. Перед выходом Фрэнсис долго выбирала наряд и наконец отказалась от скучной юбки с блузкой в пользу элегантного серого платья-туники, которое обычно приберегала для вылазок в город. Потом она не одну минуту простояла перед зеркалом, пробуя разные булавки – янтарную, гранатовую, костяную, жемчужную – в попытке оживить свою старую фетровую шляпку.

Интересно, прилагает ли миссис Барбер такие же усилия? Трудно сказать – ведь она каждый день наряжена как куколка. Когда миссис Барбер вышла к ней на лестничную площадку, Фрэнсис увидела обычное сочетание теплых цветов и плавных линий: фиолетовое платье, розовые чулки, серые замшевые туфли, кружевные перчатки, модная шляпка-клош, плотно сидящая на голове без всяких булавок, надвинутая низко, до самых бровей. Запястье миссис Барбер обхватывал шелковый шнурок с кисточкой, на котором что-то висело – ридикюль, поначалу решила Фрэнсис, но потом, уже спускаясь по лестнице, разглядела, что это красный бумажный зонтик. Значит, миссис Барбер все-таки постаралась, подумала Фрэнсис. Конечно, погода сейчас солнечная, но солнце не такое уж палящее, чтобы от него прятаться, и красный зонтик – просто броское украшение, придающее событию праздничность. Они словно бы направлялись на приморский бульвар. Внезапно Фрэнсис захотелось, чтобы так оно и было. Гастингс, Брайтон – ну почему ей сразу не пришло в голову? Следовало быть посмелее и порешительнее.

Чтобы дойти от дома до парка, потребовалась всего пара минут. Они с таким же успехом могли бы остаться в заднем саду! Шум транспорта не стал многим слабее, когда они углубились в парк.

Но все же было необычайно приятно идти здесь, между деревьями, по твердо утоптанной земляной дорожке, а не по пыльному мощеному тротуару. На длинном газоне с высокой травой росли во множестве колокольчики. Миссис Барбер остановилась полюбоваться цветами, сняла перчатку и, наклонившись, провела ладонью по дремотно поникшим синим головкам.

Колокольчики привели к диковинной развалине – одинокому портику с колоннами, сплошь увитому плющом. Местные власти устроили парк на земельных участках нескольких крупных особняков много лет назад, когда Фрэнсис была маленькой, и она очень хорошо помнила дом, что прежде стоял здесь в диких зарослях ежевики, величественный и всеми покинутый, как сумасшедшая старая герцогиня. Однажды она на спор привела Ноэля в заглохший сад этого особняка, за что была наказана – отлуплена тапком по попе – впоследствии, когда брату стали сниться кошмары. Старого дома, как и самого Ноэля, больше не было – о нем и о соседних домах напоминали лишь немногочисленные руины, порой навевавшие на Фрэнсис печаль. Маленький парк будто пыжился, пытаясь притвориться настоящим парком, а в пасмурные зимние дни так и вовсе производил гнетущее впечатление.

Но Фрэнсис рассказала кое-что из этого миссис Барбер, пока они неторопливо шагали по дорожкам, и тем самым рассеяла мрачные чары. А может, дело было в погоде или в том, что миссис Барбер шла рядом, с красным зонтиком на плече, – в общем, по той или иной причине, парк сегодня дышал очарованием, какого Фрэнсис не замечала в нем прежде. И так все опрятно вокруг, прямо сердце радовалось: деревья и кусты аккуратно подстрижены, лужайки ровно выкошены, яркие цветочные клумбы что кремовые розетки на торте. Было начало пятого, и по парку прогуливался праздный дневной народ: немощные пенсионеры, дети после школьных занятий, молодые мамочки со своими карапузами, пожилые джентльмены с собачками на поводках – такого сорта люди, иронически подумала Фрэнсис, которых нужно первыми сажать в спасательную шлюпку. Кристина и Стиви только усмехнулись бы презрительно, глядя на все это. Но Кристина и Стиви сейчас были где-то очень-очень далеко. Фрэнсис и миссис Барбер выбирали дорожки, усыпанные лепестками с отцветших деревьев, потом прошли по длинной террасе, в узорчатой тени развесистых глициний. Когда они стали искать место, где расположиться на пикник, Фрэнсис пожалела, что не взяла с собой плед, чтобы расстелить на траве.

В конечном счете они нашли скамейку и вынули все из своих сумок. Сразу стало ясно, что у них совершенно разные представления о съестной составляющей пикников. Миссис Барбер приготовила тоненькие рулетики, бутербродики-канапе и крошечные тарталетки с джемом – трудоемкие изящные закуски, какие описывают в дамских журналах, которые Фрэнсис изредка читала в автобусе, заглядывая кому-нибудь через плечо. Сама она принесла крутые яйца, редиску из сада, соль в бумажном кулечке, кекс с тмином и бутылку неподслащенного чая, завернутую в кухонное полотенце, чтоб не остыла. Но когда они все разложили на клетчатой скатерке, вдруг оказалось, что одно совершенно гармонично дополняет другое. «Настоящее пиршество», – удовлетворенно заключили они, чокаясь чашками.

Тарталетки с джемом рассыпались в пальцах, и рулетики раскручивались, вываливая свое сырное содержимое, но это не имело никакого значения. Канапе были вкуснейшими, редиска сочно хрустела на зубах, и скорлупа слетала с яиц, как плащ с плеч, скинутый одним движением. Раскрытый и поставленный стоймя зонтик окрашивал все в винный цвет. И благодаря миссис Барбер, которая сидела боком, подпирая щеку кулаком, деревянная скамейка казалась удобной, как диван. Один раз она снова рассмеялась своим естественным смехом, наклоняясь вперед и прижимая ко рту запястье, и мужчина на соседней скамейке повернул к ним голову. Фрэнсис боялась, что им будет неловко друг с другом, – в конце концов, они ведь едва знакомы. Но они мгновенно подхватили нить близости, протянувшуюся между ними на полутемной кухне в субботу вечером, и словно бы продолжили вязать ряд, подняв упущенную петлю.