– Ах, мисс Рэй, вы выглядите умопомрачительно! И прическа у вас – закачаешься! Не иначе Лил расстаралась – я угадала?

Когда Фрэнсис подошла к ней, чтобы пожать руку, миссис Вайни притянула ее к себе и смачно чмокнула в щеку.

Потом кто-то пересел, кто-то передвинул диванные подушки, кто-то переставил стулья – и Фрэнсис с Лилианой кое-как втиснулись между двумя пожилыми женщинами. Это были ирландские тетушки Лилианы, миссис Дейли и миссис Линч. Другие две тетушки сидели поблизости – миссис Какая-то-там и миссис Какая-то-еще. Фрэнсис мгновенно забыла имена, но была очень рада, что уселась среди них и уже не привлекает к себе особого внимания. Ей сделали комплимент по поводу платья. Подали бокал крюшона с плавающими в нем ломтиками консервированных фруктов. Тетушки поднесли кусок праздничного торта, облитого глазурью. Ну и как ей Клэпэм? Не очень-то похож на Чемпион-Хилл, прямо скажем!

– А Ленни, значит, так и не пришел?

Фрэнсис объяснила насчет корпоративного ужина.

– Какая жалость! Он ведь настоящий комик, этот Ленни. Умеет насмешить до коликов в животе.

– Да уж, что правда, то правда.

Ей совсем не хотелось крюшона: при виде него живо вспомнились «змеи и лестницы». Но она осторожно отглотнула из бокала, улыбаясь, озираясь по сторонам. Обстановка кричаще безвкусная: на высокой полке расставлены кружки-тоби, высокие пивные кружки с крышкой и медные подносы фабричной штамповки. Мебель новехонькая, лакированный буфет так и блестит. Всю мебель, насколько помнила Фрэнсис, семейству поставлял Ллойд, который держал товарный склад в Баттерси. Вон тот пожилой мужчина с тучной репообразной фигурой, по всей видимости, родной брат миссис Вайни. А молодой человек рядом, со шрамами на лице и бельмами вместо глаз, – его сын, потерявший зрение на войне. Молодые парни в углу комнаты, должно быть, те самые буйные ирландские кузены Лилианы, о которых неодобрительно упоминал Леонард. Двое из них просто привлекательны, а третий чертовски красив – кинозвезда, да и только. Все девушки походили на Веру – такие же остролицые, но с ненакрашенными тонкими губами. И теперь все они наперебой обращались к Лилиане, просили показать браслет-змейку, недавно введенный в моду Тедой Бара[18]. Лилиана сняла браслет, и они стали по очереди его примерять.

Фрэнсис было странно видеть, насколько непринужденно чувствует себя Лилиана среди всех этих незнакомых ей, Фрэнсис, людей, было неприятно понимать, что у нее есть этот мир, эта жизнь, не имеющая ничего общего с ее жизнью в доме на Чемпион-Хилл. «У каждого из присутствующих здесь есть права на Лилиану, – подумала Фрэнсис. – А у меня?»

Но когда она начала погружаться в уныние, подавленная этой мыслью, Лилиана повернулась к ней и шепотом спросила:

– Ты в порядке?

– Да, в полном.

– Наверное, для тебя это слишком – такое сборище?

– Нет, вовсе не слишком.

Едва сказав это, Фрэнсис поняла, что и впрямь вовсе не слишком. Они улыбнулись друг другу, и всю их неловкость, все нервное напряжение последних нескольких дней сразу как рукой сняло. Между ними вдруг в один миг установилась полная близость, что удивило и взволновало обеих тем сильнее, что произошло это здесь, в ярко освещенной, жаркой комнате, битком набитой людьми. «Ну конечно же, именно за этим мы и пришли сюда!» – внезапно осенило Фрэнсис. В доме на Чемпион-Хилл они с Лилианой не решались открыто посмотреть друг другу в глаза, даже оставаясь наедине. Но здесь, среди многолюдного сборища… Они отвели взгляд друг от друга, но близость осталась. Они сидели бок о бок, практически на одном стуле, и Фрэнсис явственно различала ароматы, исходящие от Лилианы: запах пудры, запах губной помады, запах волос. Лилиана крикнула что-то одному из своих кузенов. Потом потянулась вперед, отодвинула тетушкин стакан, поправила гагатовое ожерелье на груди матери. Фрэнсис украдкой следила за ней, подмечая каждое движение, каждый жест, смотрела на нее будто бы… как? Будто бы всеми порами своего тела, подумала Фрэнсис.

Прибыли новые гости. В холле возникла толчея, залаяла собака, зашелся плачем младенец. Собака вбежала в комнату следом за вновь прибывшими и принялась носиться взад-вперед, высунув мокрый язык. Орущего во всю глотку ребенка – крохотное существо в розовом платьице с оборками – стали передавать из рук в руки. Тетушки пересели, стул рядом с Фрэнсис освободился. Это место занял симпатичный мужчина примерно одних лет с ней, который представился Эвартом и пожал ей руку горячими жесткими пальцами. Он тоже родственник? Нет, он не очень близко знает семью. Он работает шофером у Ллойда и на вечеринку явился в одиночку. Заметив, что бокалы у Фрэнсис и Лилианы пусты, он встал и отошел, чтобы их наполнить. Но по возвращении заговорил именно с Фрэнсис.

– Как вам погодка, а? – Он вытирал шею носовым платком.

– Не самая лучшая для вечеринки.

– Не самая лучшая для любого мероприятия в Лондоне – и точка. Хочу выбраться за город. – Эварт сунул платок в карман. – Думаю прокатиться в Хэмптон-Корт в одно из ближайших воскресений.

Он сделал ударение на слове «прокатиться», и Фрэнсис, поднося бокал к губам, спросила:

– У вас собственный автомобиль?

– Не совсем. Я беру автомобиль у одного моего приятеля, когда мне надо. В свое время я помог ему устроиться на работу, и теперь он передо мной в неоплатном долгу. Да, пожалуй, в Хэмптон-Корт и съезжу. Может, возьму маленькую гребную шлюпку на Темзе.

– А почему не в Хенли? – Перед мысленным взором Фрэнсис внезапно возникла маленькая гребная шлюпка, и в ней – они с Лилианой.

– Хенли… – Эварт задумчиво потер красивый подбородок. – Про Хенли я не подумал.

– Или в Виндзор?

– Нет, Хенли – самое то. В Хенли можно замечательно провести день. Прогуляться вдоль реки, покататься на лодке.

– Покормить уток.

– Покормить уток. И закончить славным чаепитием.

Они с Фрэнсис обменялись улыбкой. Глаза у него были голубые, как корнуоллский фарфор, коротко стриженные светлые волосы курчавились наподобие овечьей шерсти. Он был из тех простых парней, которые еще двадцать, даже десять лет назад и помыслить не могли о том, чтобы сидеть и свободно разговаривать с женщиной вроде Фрэнсис, из ее круга. Эварт отпил глоток пива, аккуратно вытер губы и пошарил в жилетном кармане.

– Хотите сигарету?

Разговор про Хенли заметно его взбодрил. Он перестал досадовать на жару и подробно рассказал Фрэнсис, как недавно провел выходные в Брайтоне. Он поехал туда с другом – не с тем, у которого автомобиль, а с другим. Вечером на набережной они посмотрели представление «Дикий Запад». Пока сам не увидишь, какие номера вытворяют эти ребята с лассо и томагавком, в жизни не поверишь, что такое возможно…

Фрэнсис слушала вполуха, кивая, улыбаясь, но ни на миг не забывая о близком присутствии Лилианы и чувствуя, как бежит время, секунда за секундой, удар за ударом сердца.

К половине десятого небо начало темнеть, и кружевные шторы на окнах приобрели желтый электрический блеск. Несколько детей уже вернулись в гостиную и тянули своих родителей за руки: они хотят домой, они устали, так нечестно, ну пойдемте же. Один малыш забрался к матери на колени и попытался зажать ей рот ладошкой: «Хватит разговаривать!» Она мягко оттолкнула ручонку от лица и продолжала болтать с соседкой. Но к десяти гости стали потихоньку собираться. Довольно большая группа возвращалась в Уолворт, с детьми и тетушками. Миссис Вайни уходила с ними – если, конечно, она сумеет вылезти из кресла. Чтобы поднять тучную даму на ноги, потребовались усилия всех четырех ее дочерей. Остальные присутствующие подбадривали женщин веселыми возгласами, мальчишки издавали губами звуки, похожие на хлопки бутылочных пробок.

Когда миссис Вайни наконец утвердилась на ногах, утирая выступившие от смеха слезы, Лилиана тихо сказала Фрэнсис:

– Я провожу маму с Верой до калитки. Скоро и мы с тобой пойдем. Еще немного посидим и пойдем, хорошо?