– Вы хоть представляете, во что вляпались? Там будут все эти кочевники и шинфейнеры[16]. Все эти О'Фланаганы и О'Хулиганы… Но я рад, что вы пойдете, если честно. Присмотрите за Лилианой вместо меня. Некоторые ее страстные ирландские кузены – я им ни на грош не доверяю.

«Он надо мной смеется», – поняла Фрэнсис. Промямлив что-то в ответ, она быстро отвернулась, чтобы Леонард не заметил, какая у нее вымученная улыбка.

Это было в четверг вечером. В пятницу установилась чудесная погода. А в субботу – в день вечеринки – на улице уже в пять утра стояла теплынь. Фрэнсис проснулась с первыми лучами солнца, тихо спустилась вниз и выпила чаю в саду. До полудня она занималась работой по дому – с удвоенным усердием, но испытывая сильнейшее искушение плюнуть на все и вообще ничего не делать. Она приготовила затейливый обед с фруктовым пирогом на десерт и засиделась за столом с матерью дольше обычного, стараясь быть внимательной, предупредительной и словоохотливой.

Убрав наконец посуду, Фрэнсис поднялась наверх и довольно долго сидела в маленькой кухоньке, пока Лилиана подравнивала и завивала ей волосы. Как и в прошлый раз, процедура была мучительной, но в совершенно другом смысле. Лилиана орудовала щипцами несколько неуклюже, и один из локонов никак не хотел ложиться должным образом. Она намочила прядь и стала завивать заново, приблизив свое лицо вплотную к лицу Фрэнсис. Обе затаили дыхание. Фрэнсис неподвижно смотрела в стену – туда, где на обоях по случайности осталось крохотное пятнышко, не покрытое лаком.

По завершении парикмахерских процедур Фрэнсис овладело суетливое беспокойство. Она приготовила всю одежду и аксессуары на выход, отыскала пару приличных шелковых чулок, отпарила замшевые туфли, чтобы распушить ворс. Дочиста оттерла руки лимонным соком, подстригла и отполировала ногти, вставила новое лезвие в безопасную бритву и тщательно побрила ноги. Со всеми этими делами она покончила только ко времени чаепития, а после чая уселась в гостиной с раскрытой книжкой на коленях, слишком взволнованная, чтобы сосредоточиться на чтении, слишком занятая мыслями о Лилиане, которая ходила взад-вперед по своей спальне, открывала и закрывала шкаф, выдвигала и задвигала ящики комода. Половина пятого… Без четверти пять… Минуты ползли еле-еле – но вот наконец послышался стук калитки и глухие шаги в палисаднике: Леонард вернулся домой. С его возвращением время вдруг побежало быстро: оно словно перевело дух, привстало на цыпочки и бросилось вперед. Разумеется, Леонарду тоже нужно было подготовиться к своему вечернему мероприятию – корпоративному банкету, клубной гулянке или что там у него намечалось. Вскоре Фрэнсис услышала, как он с лестничной площадки громко зовет Лилиану, спрашивает что-то насчет мыла для бритья и носочных подтяжек. Когда она готовила ранний субботний ужин, наверху загремел патефон, и ее охватило радостное возбуждение. В кои-то веки модные танцевальные песенки вызывали у нее не отвращение, а неподдельный восторг.

Когда Фрэнсис поднялась к себе, патефон все еще играл на полную громкость. Пол гудел у нее под ногами, пока она раздевалась и мылась. Вот уже надето чистое нижнее белье. Вот натянуты шелковые чулки, гладко скользнувшие по свежепобритым ногам. С платьем пришлось повозиться. Оно оказалось обескураживающе просторным в груди и пугающе коротким: Лилиана все-таки подрезала подол. Глядя на свое отражение в зеркале, на берн-джонсовскую[17] шнуровку, Фрэнсис снова подумала о Шервудском лесе, исторических спектаклях и девушках с лютнями. Красиво ли лежат волосы над атласным воротом? Ее шея казалась длинной, как у змеи. Поворачивая лицо так и эдак, Фрэнсис невольно вспомнила восковые головные манекены вытянутых пропорций, выставленные в витринах некоторых парикмахерских.

Патефонная пластинка закончилась, когда Фрэнсис протирала нос матирующей салфеткой. В полной тишине, почему-то действовавшей на нервы, она надела позаимствованную шляпу и осторожно вышла на лестничную площадку.

Дверь в соседнюю спальню была открыта, и Фрэнсис увидела за ней Лилиану: она стояла перед зеркалом в новом платье, вероятно сшитом специально для вечеринки, – изумительном платье из белого шелка, с прозрачной верхней юбкой и тонкими бретельками, которые оставляли открытыми плечи и верхнюю часть спины. Лилиана толкала вверх от запястья золотой браслет-змейку, когда заметила Фрэнсис. Встретившись с ней взглядом в зеркале, она на миг застыла, но почти сразу опустила накрашенные тенями веки и передвинула браслет к самому локтю.

– А вот и Фрэнсис, – сказала Лилиана. – Правда, она выглядит очаровательно?

Оказывается, там с ней был муж. Фрэнсис услышала скрип паркета, и в следующее мгновение из-за двери высунулась рыжая голова Леонарда.

Он вытянул губы трубочкой, беззвучно присвистывая от полупритворного-полуискреннего восхищения.

– Клэпэм еще не знает, какое потрясение его ждет! Вы похожи на ту даму в башне, из поэмы… как там ее? – Леонард вышел на лестничную площадку за платяной щеткой. – И цвет вашего наряда придется очень по вкусу Лилиной родне. Они любят все, что напоминает о старом добром Изумрудном острове.

Фрэнсис смотрела, как он энергично прохаживается щеткой по пиджаку. Сегодня Леонард выглядел еще более щеголевато и элегантно, чем обычно. Он явно потратил на свой внешний вид не меньше усилий, чем она на свой. Густо набриолиненные волосы расчесаны на прямой пробор и прилизаны. Стрелки на брюках острые, как лезвия. Полковой галстук; перстень с какой-то эмблемой на мизинце левой руки. Ногти блестят: он зашел к «Тидни, своей маникюрше», пояснил Леонард, манерно вскинув расслабленную кисть.

Однако в нем чувствовалась некоторая скованность. После того вечера со «змеями и лестницами» он всегда держался с ней осторожно.

– Предвкушаете отличный вечер? – спросила Фрэнсис, и он кивнул:

– О да!

– А что именно у вас будет? Званый ужин?

– Ага. И шикарный, судя по слухам. А после ужина мы перейдем в отдельный кабинет – именно там и происходит самое важное. Во всяком случае, мне так говорили.

– Все закатывают штанины? Учатся особому рукопожатию? Что-то в таком духе?

Леонард улыбнулся, но глаз не поднял, поскольку сейчас старательно поправлял манжеты.

– Нет! Просто деловые беседы парней, работающих в одной сфере. Ты – мне, я – тебе. Услуга за услугу. Короче, вы понимаете.

– Да не очень, признаться.

Ничего не отвечая, он посмотрел поверх плеча Фрэнсис. В дверях спальни появилась Лилиана, в одной из своих изящных шляпок-клош, с перекинутой через руку шелковой шалью. Леонард восхищенно оглядел жену с головы до ног, как будто видел впервые. Потом заговорил жалобным тоном:

– Ну я не знаю. По-моему, это совсем не дело, когда субботним вечером мужчина идет в одну сторону, а его жена – в другую. Не безумие ли отпускать тебя развлекаться в компании твоих буйных ирландских кузенов?

– Надо было раньше думать. – Лилиана двинулась вперед. – Прежде чем соглашаться идти на свой дурацкий ужин.

– Дурацкий ужин? Нет, мне это нравится! Разве ты не хочешь, чтобы твой муж сделал карьеру? Транжирить-то его деньги ты горазда… Секундочку! – Леонард поймал ее за запястье. – Ты когда вернешься?

Лилиана попыталась вырваться:

– Не знаю. Раньше тебя, по всей вероятности.

– Веди себя прилично. Погоди – а поцелуй на прощанье? – Леонард притянул жену к себе, и она небрежно чмокнула его в щеку. – Ну вот, так-то лучше. – Он отпустил Лилиану, и в его синих глазах наконец блеснул веселый огонек. – Теперь ваша очередь, Фрэнсис. – Он подставил щеку. – Как насчет поцелуя? Лили показала вам, как это делается.

Прежде чем Фрэнсис успела ответить, Лилиана недовольно сказала:

– Фрэнсис не хочет. Отстань от нее. – И покраснела.

В холле женщины задержались. Фрэнсис должна была попрощаться с матерью, но сначала остановилась у зеркала. Поправила воротник и шляпу, еще раз оценила результаты своих с Лилианой усилий: туфли, чулки, платье, прическу. В новом образе она чувствовала себя одновременно и замаскированной, и выставленной на всеобщее обозрение.