– Только не говорите, что для вас крепковато, мисс Рэй! – воскликнул мистер Барбер, широко раскрыв голубые глаза.

В его словах опять слышался какой-то намек. Фрэнсис не ответила, поскольку все еще кашляла. Она отхлебнула еще раз, чтобы унять кашель, и решительно отставила стакан в сторону.

Однако мистер Барбер сразу же провозгласил тост: «Ну, давайте за мои двести двадцать!» – и Фрэнсис пришлось снова приложиться к стакану.

Мистер Барбер выпил несколько глотков, двигая острым кадыком, вытер пену с усов и заговорил, обращаясь к Фрэнсис:

– Вот что я вам скажу, мисс Рэй. Жаль, что с нами сейчас нет моего брата Дуги. Он в своей фирме работает уже тринадцать лет и получает меньше, чем буду получать я… И я не намерен останавливаться на двухстах двадцати, учтите, – добавил он, почувствовав, вероятно, что сболтнул лишнее. – Теперь я мéчу на место повыше, которое пока занято. Впрочем, у меня и так все будет неплохо. Собственный кабинет, телефон, секретарь…

– Представляешь, Фрэнсис, он даже маникюр сделал, – подала голос Лилиана. – Зашел в салон по пути с работы. Очень мило, правда?

Мистер Барбер переменился в лице. Нахмурившись, он взглянул на свои ногти и медленно произнес:

– Ну не знаю. Вам, женщинам, позволительно тратить кучу времени на то, чтобы прихорошиться, но мужчина, уделяющий внимание своему внешнему виду, почему-то вызывает насмешки! А меня теперь должность обязывает выглядеть хорошо. Я должен подавать пример подчиненным.

– А в твоих подчиненных, небось, ходит симпатичная девушка? – иронически спросила Лилиана.

– Ошибаешься. Симпатичный паренек. Немножко шепелявый, с волнистыми волосами. – Мистер Барбер подмигнул Фрэнсис. – Он имеет обыкновение при рукопожатии задерживать мою руку дольше, чем хотелось бы… если вы понимаете, о чем я, мисс Рэй.

Фрэнсис бросило в жар. Она поспешно схватилась за стакан и увидела, что Лилиана сделала то же самое. «Еще десять минут – и все, – подумала Фрэнсис. – Нет, не десять – пять. Он станет, конечно, уговаривать посидеть еще немного, но мне плевать…»

Однако уже сейчас, после трех лишь глотков, она ощущала спиртное в желудке подобием пульсирующего огненного кома, от которого по всему телу разливалось блаженное тепло – она и не помнила, когда в последний раз испытывала такие приятные ощущения. А после четвертого глотка мистер Барбер стал казаться ей не таким уж развязным и бесцеремонным. Он рассказал пару курьезных страховых случаев, но вскоре вернулся к главной теме вечера – к своим кругленьким двумстам двадцати и своим финансовым планам. Он думает вложиться в кое-какие облигации и акции. У него есть знакомые – биржевые маклеры и банкиры, – которые готовы выгодно поместить его деньги.

– Конечно, рабочему человеку нипочем не разбогатеть, – продолжал мистер Барбер, отклоняясь от основной темы, – если он женат на женщине определенного рода. Я имею в виду таких женщин, – в его голосе зазвучали обличительные нотки, – которые с удовольствием тратят деньги мужа, но не понимают самой простой вещи: чтобы человек хорошо зарабатывал, нужно все-таки хоть немного о нем заботиться. Таких женщин, которые целыми днями сидят дома в ночной рубашке, читая романы про благородных девиц, похищенных арабскими шейхами.

Лилиана скорчила гримаску:

– Ну так и живи со своими родителями. У них ни одной книги во всем доме.

Мистер Барбер посмотрел на Фрэнсис и пожал плечами:

– Видите, с чем мне приходится иметь дело? Знаете, я сам подумываю написать книгу – про обычного парня и трудности, с которыми ему пришлось бороться после войны. Вот это будет стоящее чтение! Я подарю вам первый экземпляр, если хотите.

Фрэнсис отпила еще глоточек:

– Спасибо. Я приготовлю для нее место на полке. Где-нибудь между Остин и Достоевским – годится?

– Вполне. Я надпишу книгу так: «Фрэнсис от автора, с уважением и…» Упс! – спохватился он. – Мне следовало сказать «мисс Рэй», полагаю. Но это звучит ужасно старомодно. Вы же не против, если я буду называть вас Фрэнсис, правда? Ведь мы с вами славно поладили?

Мистер Барбер говорил таким дружелюбным тоном, что отказать или возразить было решительно невозможно, но Фрэнсис растерялась, пойманная врасплох. Ей совершенно не хотелось называть его Леонардом, а уж тем более Леном, и у нее закралось подозрение, что обмолвился он вовсе не случайно. Что самое неприятное, своим предложением перейти на обращение по имени он словно бы несколько обесценил «особость» ее дружбы с Лилианой. «Наверное, такое всегда происходит, когда заводишь дружбу с замужней женщиной, – подумала Фрэнсис. – Ты автоматически получаешь в придачу мужа – как бесплатное приложение с выкройкой к журналу».

Но с другой стороны, дружба с Лилианой уже утратила свою «особость». Глядя на постоялицу сегодня, Фрэнсис даже не была уверена, что та ей очень уж нравится. Грудастая, как барменша; тонкие медные браслеты на запястье бренчат дешевым звоном при каждом движении руки. Какая она все-таки заурядная при всех своих претензиях на оригинальность! Вот сейчас, например, она подтянула ноги и ерзает на диване, устраиваясь поудобнее.

Мистер Барбер… Леонард, как теперь, видимо, Фрэнсис следовало его называть… Леонард принялся жаловаться, что жена у него больно брыкливая, и тогда Лилиана действительно брыкнула ногами, пытаясь его пнуть. Он поймал ее за щиколотки, и они стали бороться, пыхтя и хихикая; юбка у Лилианы задралась выше колен. Они возились так больше минуты, шутливо призывая Фрэнсис на помощь и требуя рассудить дело.

– Скажи, чтобы он перестал, Фрэнсис!

– Я ни при чем, Фрэнсис, это все она!

Даже несмотря на выпитый джин, Фрэнсис начала раздражаться. У нее возникло ощущение, что Барберы не просто дурачатся, а разыгрывают какой-то странный спектакль, обидный для нее. «И если я сейчас выйду из комнаты, – подумала Фрэнсис, – вся их веселость мигом исчезнет и они будут сидеть здесь, бок о бок, в холодном молчании».

Вероятно, Барберы думали то же самое, а потому, когда Фрэнсис подалась вперед, собираясь встать, оба разом угомонились, словно и впрямь не хотели, чтобы она уходила. Фрэнсис глотнула еще джина, торопясь поскорее прикончить стакан, и с удивлением обнаружила, что тот уже на три четверти пустой. Как только она допила до дна, Леонард вскочил с дивана и выхватил у нее стакан, чтобы снова наполнить, вместе с двумя другими. Фрэнсис запротестовала, когда он двинулся на кухню, и запротестовала, когда он вернулся обратно и всучил ей стакан. Там, считай, один лимонад, заверил Леонард. С первым же глотком Фрэнсис поняла, что это неправда, но – странное дело – нимало не огорчилась. А когда она со смутным беспокойством подумала о матери в комнате внизу, к этой мысли примешалось какое-то темное, нехорошее чувство. «Мать мне не указ: что хочу, то и делаю», – сказала себе она.

Ну и куда теперь направился Леонард? Вот ведь не сидится человеку на месте!

Он подошел к комоду и достал из него что-то – изящную коробку с откидной крышкой. Потом вернулся и поднес Фрэнсис открытую коробку, точно официант.

– Что скажете? – (Там лежали сигареты – толстые, черные, иностранного вида.) – Первосортное курево. Подарок от благодарного клиента. С Востока привезены. Слышите восточный аромат? – Он поводил коробкой у нее под носом.

Фрэнсис не поняла, предлагает он взять сигарету или просто хвастается. Она кивнула:

– Очень мило.

– Ну и?

– Ну и – что?

– Не желаете покурить?

– О… я думала, вы не одобряете, когда женщины курят.

Леонард ошеломленно вытаращил глаза:

– Что? Я? Да кто вам сказал такое! Я целиком и полностью – за права женщин. Я настоящая миссис Панкхёрст![14]

– В самом деле?

– Да!

Фрэнсис заколебалась, потом услышала какой-то звук в комнате внизу и, в очередном приступе отваги, запустила руку в коробку и вытащила самую толстую сигарету.

Леонард расхохотался:

– Ох, Фрэнсис! Я всегда знал, что вы совсем не такая, какой кажетесь!