10. И время минуло, и нашли Эми и друзья ее дом, над которым не властно время, ибо благословил его Бог, сделав его землей священной. Позднее нарекли дом тот Фермой. Там пребывали они в безопасности, целых семь дней.

11. И двое из них решили остаться в месте том, ибо женщина ждала ребенка. Ребенком же тем был Калеб, возлюбленный Богом.

12. Так двое остались, другие же двинулись в путь.

11. Шло время, днями и ночами шли в Колорадо Эми и товарищи ее, и встретили они солдат, всего десять десятков. Именовалось же то войско Экспедиционным Отрядом, из места с названием Техас.

12. Ибо в те времена Техас стал убежищем человеческим; солдаты же странствовали за пределы его, сражаясь с Зараженными, и каждый из них хранил клятву умереть за товарищей своих.

13. И один из пришедших решил встать в ряды солдат тех, стать воином Экспедиционного Отряда; и была то Алиша, прозванием которой стало Алиша Клинок. Взамен же присоединился к идущим один из воинов, Луций Праведный.

14. Могли бы они задержаться там, но зима близилась; хотя четверо из них и избрали путь иной, отправившись вместе с солдатами в Техас, Эми и Питер вдвоем продолжили путь уготованный.

15. И было так, что пришли они в место, где свершилось превращение Эми, и на высочайшей из вершин узрели они Ангела Господня. И сказал Ангел Эми:

16. Не убоишься же, ибо я – та самая Лэйси, кою помнишь ты. Долгие годы ждала я тебя здесь, дабы указать тебе путь, и Питеру тоже; ибо он Муж Избранный, что будет опорой тебе.

17. Ибо, как во времена Ноевы, создал Бог промыслом своим ковчег великий, во избавление от вод гибельных, и Эми была ковчегом тем. Питеру же суждено было привести товарищей своих к суше спасительной.

18. Так Господь вознамерился воссоединить разрушенное и дать утешение душам праведным. И станет известно это под именем Перехода.

19. И призвала ангел Лэйси Бэбкока, Первого из Двенадцати, изо тьмы; и была битва великая. И умертвила Лэйси Бэбкока вспышкой света, и отошла душа ее к Господу.

10. И освободился от Бэбкока Легион его; и вспомнили они себя людьми, какими были во Времена Прежние: мужчинами и женщинами, мужьями и женами, родителями и детьми.

11. И ходила средь них Эми, благословляя каждого, ибо таков был промысел Божий, что станет она ковчегом, что избавит души их от долгой ночи беспамятства. Покинули души их землю, и так они умерли.

12. Так узнали Эми и товарищи ее, что суждено им; но труден был путь, им предстоящий, и то было лишь начало его.

Лето 97-го года П. З.

Пять лет после разрушения Первой Колонии

Кервилл, Техас, приют Сестер

Позже, после ужина, вечерней молитвы и помывки (если был банный день), когда миновали все хлопоты, завершающие день («Сестра, можно нам еще немножечко спать не ложиться, пожалуйста!»), когда дети наконец-то засыпали и становилось совсем тихо, Эми смотрела на них. Это не было под запретом; остальные сестры уже привыкли к тому, что она не спит по ночам. Тихо, как привидение, она переходила из одной безмолвной спальни в другую, скользя мимо рядов кроватей, в которых лежали дети с безмятежными лицами и отдохновением в теле. Самым старшим было тринадцать, они уже были на пороге взрослой жизни, самые маленькие были практически младенцами. У каждого из них была своя история, и всегда невеселая. Многие были третьими детьми в семье, за которых родители не смогли выплачивать налог, другие стали жертвами более суровых обстоятельств: матери, умершие родами, или незамужние, которые не смогли снести позор; отцы, исчезнувшие среди хитросплетений тайной жизни города; или найденные за пределами стен. Разные по происхождению, все они в будущем делили одну судьбу. Девочки вступали в Орден, посвящая свою жизнь молитве и созерцанию, а еще заботе о детях, таких же, какими были они сами. Мальчики становились солдатами, вступая в Экспедиционный Отряд и принимая иные, но ничуть не менее строгие обеты.

Но в глубине души они оставались детьми, подумала Эми. Собственное детство стало для нее столь отдаленным воспоминанием, что превратилось практически в абстракцию, но сейчас, глядя на спящих детей, на то, как подергиваются их веки, она вдруг ощутила себя ближе к этой памяти. К тем временам, когда она была крохотным существом в огромном мире, не ведая того, что ждет ее впереди. Долгая дорога, слишком долгая жизнь. Она ощущала это время внутри себя, будто огромную пустоту. Слишком много лет, чтобы отличить один год от другого. Вот, наверное, зачем она ходит и смотрит на детей. Чтобы помнить.

К кровати Калеба она всегда подходила в последнюю очередь, зная, что он будет ждать ее. Малыш Калеб. Да не малыш уже, мальчишка пятилетний, брызжущий энергией, как и все дети, непредсказуемый, веселый и пугающий одновременно. От матери ему достались высокие изящные скулы и смуглая кожа ее соплеменников; от отца – непреклонный взгляд, мрачные раздумья и густые жесткие черные волосы, которые обычно стригли очень коротко. В Колонии такие волосы называли «джексоновскими». Смешение черт, будто головоломка, которую собрали из кусочков его предков. Эми видела их, глядя на него. Он был Масами, он был Тео, но он оставался всего лишь собой.

– Расскажи мне о них.

Всегда, каждый вечер, один и тот же ритуал. Так, будто мальчишка уснуть не мог, не услышав рассказ о прошлом, том, памяти о котором у него не могло быть. Эми, как обычно, присела на край его кровати. Маленькое детское тело едва угадывалось под одеялом. Рядом спали еще два десятка детей, дружно тихо посапывая.

– Ну… – тихо заговорила она. – Давай. Твоя мать была очень красивая.

– Воин.

– Да, – с улыбкой ответила Эми. – Прекрасная воительница. С длинными черными волосами, заплетенными в косу, как полагается воину.

– Чтобы не мешали из лука стрелять.

– Точно. А еще она была очень своевольной. Знаешь, что это значит, быть своевольным? Я тебе уже говорила.

– Упрямой?

– Да, но в хорошем смысле этого слова. Если я скажу тебе вымыть руки перед едой, а ты откажешься, это не слишком хорошо. Это плохое упрямство. Я же хочу сказать, что твоя мать всегда делала то, что считала правильным.

– И поэтому решила, что должен появиться я, – сосредоточенно ответил Калеб. – Потому что… что было правильным принести в мир свет.

– Хорошо. Ты запомнил это. Всегда помни, Калеб, что ты – яркий луч света.

Лицо мальчика растаяло от радости.

– А теперь расскажи мне про Тео. Про моего отца.

– Твоего отца?

– Пожа-а-алста!

Эми рассмеялась.

– Ладно, хорошо. В первую очередь он был очень храбрый. Очень храбрый мужчина, и он очень любил твою маму.

– Но грустил.

– Это так, он печалился. Но, знаешь, именно это и делало его таким храбрым. Он совершил самый смелый из поступков. Знаешь, какой?

– Он стал надеяться.

– Да. Он стал надеяться, когда вокруг никто уже не надеялся. И это ты тоже всегда помни.

Она наклонилась и поцеловала его в лоб, теплый и влажный.

– Ладно, уже поздно. Пора спать. Утро вечера мудренее.

– Они… любили меня?

Эми была ошеломлена. Не самим вопросом – он множество раз задавал его, всякий раз желая убедиться, – а неуверенностью в его голосе.

– Конечно, Калеб. Я же тебе много раз говорила. Они очень любили тебя. И до сих пор тебя любят.

– Потому что сейчас они на небесах.

– Правильно.

– Где все мы будем вместе, когда-нибудь. Куда отправляются все души.

Он глянул в сторону.