А краску Лайла Кайл сама купит.

В этот день заместителю министра было скверно. Сегодня 31 мая. День Поминовения – пусть это уже и не имело значения – стал днем конца света, что-то вроде.

Колорадо нет, совсем. Колорадо капут. Денвер, Спрингс, Форт-Коллинз. Болдер, Грэнд Джанкшн, Дуранго, тысяча небольших городов вокруг. Последние кадры аэрофотосъемки выглядели как хроника военных действий. Разбитые машины на шоссе, горящие дома, лежащие повсюду тела. В дневные часы никакого движения, только птицы огромными стаями, будто пришел приказ из Главного Штаба Стервятников.

Никто не спросит у них, чья идея была уничтожить весь штат Колорадо?

Вирус распространялся. Распространялся во все стороны, будто рука, из которой росли двенадцать пальцев. К тому времени, когда Министерство Внутренней Безопасности перекрыло все главные шоссе между штатами – эти перепуганные уроды из горящего дома сами бы не выбрались, – лошадь уже выскочила из конюшни. Этим утром ЦКЗ подтвердил случаи в Кирни, штат Небраска, Фармингтоне, штат Нью-Мексико, Стерджисе, штат Южная Дакота, и Ларами, штат Вайоминг. И это лишь те, о которых они уже узнали. В Юте и Канзасе пока ничего, но это лишь вопрос времени. Счет идет на часы. В северной Вирджинии 5:30, три часа до захода солнца, на западе – пять.

Они всегда перемещались ночью.

Совещание в Комитете Начальников Штабов прошло скверно, хотя другого он и не ожидал. Для начала всю проблему создал Отдел Специальных Вооружений. Высоким военным чинам всегда не нравилось, чем в ОСВ занимаются, да и они не всегда знали это. Почему этот отдел вообще находится вне субординации военного министерства, получая деньги, – ради всего святого – от Министерства Сельского Хозяйства. (Ответ: потому что всем по фигу, чем там занимается Министерство Сельского Хозяйства.) Военные привыкли к иерархии и субординации, к тому, что кто выше, тому и плевать на тех, кто ниже. ОСВ ни перед кем не отчитывались, в их составе были сотрудники дюжины разных министерств и частные подрядчики. Более всего они напоминали наперсточников, усевшихся на тротуаре, никогда не угадаешь, где на самом деле шарик. Что до проектов ОСВ, Гилдер слышал прозвища, которые им давали. «Отвлечение от Серьезной Войны». «Отдел Слабоумных Воображал». «Особо Сильно Вумные». И его любимое, «Обувной Склад на Выброс». Он даже начал называть их про себя «Склад».

Так что именно заместителю председателя Хоросу Гилдеру (если где-то еще остались какие-то председатели) пришлось сидеть перед военными Комитета Начальников Штабов (столько звезд и полос, что хватило бы на отряд герл-скаутов) и излагать им официальную оценку ситуации в Колорадо. (Извините, мы тут вампиров случайно сделали, поначалу это казалось хорошей идеей.) По окончании его доклада миновало тридцать секунд гробовой тишины. Все ждали, кто же заговорит первым.

– Позвольте мне убедиться, что я вас правильно понял, – проговорил председатель КНШ и, сложив руки, вытянул их вперед.

Гилдер почувствовал, как из-под мышки скатилась капелька пота.

– Вы решили воссоздать древний вирус, с помощью которого превратили дюжину заключенных в чудовищ, питающихся кровью, которых невозможно уничтожить, и никому об этом не сказали?

Ну, не то чтобы он решил. Гилдер не был в курсе этого проекта ОСВ с самого начала. Он попал на свой пост, когда сменилась администрация и когда в это дерьмо уже вбухали слишком много денег и сил, так что он не смог бы его затормозить, даже если бы попытался. Проект НОЙ был доступен для столь узкого круга, что даже Гилдер не знал, где это придумали. Возможно, в АНБ, но у него было ощущение, что ниточки могут идти еще выше, даже в Белый дом. Сейчас, когда он сидит перед офицерами КНШ, это не имеет значения. Гилдер три десятка лет проработал в ведомствах с такой секретностью, где, по сути, никто ни за что не отвечал. Казалось, идеи возникают сами по себе. «Что, мы сделали? Нет, мы этого не делали». И все в шредер[4]. Скорее всего с ОСВ так и случится. А может, и с самим Гилдером.

Сейчас же была вина, которую кто-то должен на себя взять. Совещание быстро превратилось в соревнование по громкости крика, и Гилдера били словесно раз за разом. Он почувствовал облегчение, когда ему сказали выйти, понимая, что ситуация уже вне его компетенции. Следовательно, военные будут разбираться с проблемой так, как привыкли разбираться со всем – стреляя во все, что увидят.

Оглядываясь назад, Гилдер понял, что мог бы изложить все несколько дипломатичнее. Однако снимки ЦКЗ говорили сами за себя. Три недели, в лучшем случае – четыре, и вирус накроет Чикаго, Сент-Луис и Солт-Лейк-Сити. Шесть недель – и распространится от побережья до побережья.

Христа ради, вампиры. О чем он думал?

О чем все думали?

Не было сомнения лишь в том, что Лир чего-то добился. Великий Джонас Лир, которого боялся даже сам Гилдер, биохимик из Гарварда с IQ в миллиард, человек, основавший новую науку, палеовирусологию. Разыскивающий и оживлявший древние организмы, чтобы найти им применение в современном мире. Его коллеги не сомневались, что когда-нибудь Лир обязательно получит Нобелевскую. О’кей, может, идея использовать приговоренных к смерти была не самой лучшей. Тут они лишнего хватили. Совершенно точно, что на последнем этапе Лир был уже немного не в себе. Но надо признать, что сама идея давала определенные возможности. Например, не умирать. Никогда. Вопрос, в котором у Гилдера в последнее время появилась некоторая личная заинтересованность.

Его единственная надежда – девочка.

Эми НЛС. Тринадцатый испытуемый, украденная из монастыря в Мемфисе, штат Теннесси, оттуда, где ее бросила ее мать. Гилдеру было неприятно подписывать приказ об этом. Ребенок, помилуй Бог. Кто-то должен был заметить это рано или поздно. К тому времени как Уолгаст привез ее, девочку искали по всему округу дорожная полиция Оклахомы, федеральные маршалы. А Ричардс, этот безумец, оставил за собой след из трупов в милю шириной. Монахини в монастыре, которых застрелили спящими. Пара полицейских в городах по пути. Шесть человек в кафе, которым не повезло прийти туда позавтракать как раз в тот момент, когда там оказался Уолгаст с девочкой.

Но запрос по поводу девочки шел от самого Лира, и у Гилдера не было возможности отказать. Каждого из заключенных заражали слегка измененным штаммом вируса, но эффект был одинаков. Болезненное состояние, кома, превращение, и вот уже он висит на потолке, потроша кролика. С Эми сделали иначе. Вирус был взят не от Фэннинга, того самого биохимика из Колумбийского университета, который заразился во время злополучной экспедиции в Боливию, организованной Лиром. Этот штамм взяли от группы туристов, с которых все и началось – больные раком в терминальной стадии, развлекавшиеся в джунглях в рамках экотура под названием «Последнее Желание». Все они умерли в течение месяца – инсульт, сердечный приступ, аневризма. Их тела просто разрывало. Но в процессе у них наблюдалось потрясающее выздоровление от основного заболевания. У одного мужчины даже волосы заново выросли на голове. И все они умерли, перед этим избавившись от рака. Пытаться понять, о чем думал Лир, – дохлый номер, но он решил, что этот вариант может дать нужный ответ. Вся задача в том, чтобы этот подопытный остался в живых. И для этого он выбрал Эми, юную здоровую девочку.

И это сработало. Гилдер знал, что сработало. Поскольку Эми еще жива.

Кабинет Гилдера находился на третьем этаже неприметного малоэтажного здания правительственного агентства в округе Фэйрфакс. ОСВ делил это здание с другими конторами – с Бюро Технологического Анализа, Отделом Энергетической Безопасности Министерства Внутренней Безопасности, Национальным Управлением Океанических и Атмосферных Исследований. И центром ухода за детьми. Дом стоял на Шоссе 66. Понедельник, День поминовения, однако на дороге практически не было машин. Многие уже уехали из города. Гилдер представил себе, как выписывали пропуска. К теще в Нью-Йорк. К другу, у которого домик в горах. Все воздушное сообщение было прекращено, так что далеко не уедешь. В конечном счете это ничего не даст. Нельзя вечно прятаться от сил природы. По крайней мере так сказали Хоросу Гилдеру.