Нашим следующим портом будет Луанда, столица португальской Анголы, хотя мы и сделаем короткую остановку в Свакопмунде, чтобы обменяться любезностями с немецким губернатором юго-западной Африки.
После тягот трансатлантического плавания это казалось легким переходом вдоль западного побережья Африки. В основном дули ветра с зюйда и зюйд-оста, а мощное Бенгельское течение донесет нас до Конго за месяц.
К северу от Свакопмунда наш курс проляжет вдоль жуткого, молчаливого побережья намибийской пустыни, «Берега скелетов», или «Берега мертвеца Неда», под этим названием он был известен среди моряков тех дней — полоса побережья с особенно мрачной репутацией, поскольку просто проглатывала корабли и моряков в постоянно перемещающихся песчаных отмелях, туманах и бурных течениях.
Опасения за нашу безопасность (поскольку наши ученые намеревались там высадиться) привели к тому, что губернатор Свакопмунда выделил канонерку «Эльстер» сопроводить нас аж до Мосамедиса на португальской территории.
Когда мы проплывали в паре миль от берега, он выглядел как один из самых заброшенных уголков мира. В бинокль с марсов виднелась однообразная линия песчаных дюн цвета хаки с белой полосой прибоя внизу.
Через каждые пару километров можно было увидеть полупогребённые останки бесчисленных (чаще всего неизвестных) кораблей, скопившихся на этом пустынном побережье за долгие века. Командам оставалось только умирать от голода и жажды среди безжалостных дюн.
Капитан немецкой канонерки рассказал, что много лет назад, примерно в 1880-м году, португальский шлюп вошел в мелкую бухту на побережье Каоковельда к северу от Кейп-Кросса, чтобы очистить днище от наростов, и застрял из-за того, что внезапное изменившееся течение намыло песчаный остров на входе в лагуну. Капитан сказал, что судно все еще видно в нескольких километрах от побережья, уже на суше, среди песчаных дюн, и большая часть команды все еще на борту. Нескольким членам экипажа удалось дойти до Мосамедиса, но, когда они вернулись через несколько месяцев, остальной команде было уже не помочь. По его словам, он плавает здесь уже пять лет, пытаясь картографировать побережье, и чем лучше его узнает, тем больше боится.
Под впечатлением от этих историй мы с некоторым трепетом готовились высадить экспедицию на побережье жутковатой пустыни в пяти днях пути от Кейптауна и в нескольких милях к северу от устья реки Хотеб, хотя правильнее будет сказать сухого русла реки Хотеб. Корабль встанет на якорь в нескольких милях от берега, а мы, найдя путь через прибой, двинемся к побережью на двух катерах. Это будет недолгий визит, главная цель — ботаник герр Ленарт соберет образцы пустынных кустарников, если повезет, то ему попадется образец невероятного растения вельвичии, которое цветет один раз в сто лет.
Профессор Сковронек объявил, что тоже намерен высадиться на берег, хотя никто не мог понять зачем, хоть убей. С точки зрения антропологии Каоковельд несомненно столь же неинтересен, как обратная сторона Луны. Тем не менее, в сопровождении нас с Гауссом, выделенных в качестве оруженосцев, профессор спустился по штормтрапу в качающийся на волнах катер. Он взял с собой тяжелый Маннлихер с телескопическим прицелом и мощный дробовик. Это нас взволновало. Намибийская пустыня возможно самое засушливое место на планете — дождь, по словам немецкого капитана, идет в этих местах раз в двенадцать лет, однако здесь водится необычайное количество диких животных: шакалы, львы, гну, мигрирующие время от времени огромными стадами по побережью. Иногда встречаются слоны. Я смотрел на тяжелую винтовку и думал, что для моей тети в Вене нога или даже бивень слона окажутся приятным сюрпризом.
Утром мы без особых сложностей высадились под прикрытием песчаной косы, благодаря тому, что ветер дул с побережья и немного укротил буруны. Мы вытащили шлюпки, проинструктировали матросов охранять их и вызвать нас горном, если изменится ветер — нам не хотелось рисковать в этом ужасном месте. Мы разделились на две группы, основная часть пошла с герром Ленартом, который хотел обыскать квадратный километр дюн в поисках растений, а мы двое — с профессором Сковронеком. Мы взяли фляжки с водой, ружья и двинулись за ним в прибрежные дюны, на север.
Идти было тяжело. Горячий ветер из пустыни — как жар из открытой печной дверцы, к тому же наполнен слюдяной пылью. Солнце отражалось от песка, кристаллы слюды резали глаза и скрипели на зубах, ноги постоянно проваливались, поскольку морская соль из-за недостатка дождей, чтобы ее смывать, образовала на поверхности песка тонкую хрустящую корку подобно сахарной, притом недостаточно прочную, чтобы выдержать вес человека. Ветер в дюнах стонал с грустным гулким звуком, как будто кто-то дул в бутылочное горлышко. Прежде чем мы одолели хотя бы километр, в глотках уже пересохло от сильного ветра и солнца, а у каждого с собой была только пол-литровая фляга воды.
Представьте, что этот невыносимый всезнайка заблудился в дюнах? Да мы бы умерли от жажды за день. Многие потерпели неудачу у этих берегов, о чем свидетельствовало множество выбеленных солнцем обломков со стороны моря: плавник, обрывки такелажа и все прочие осколки многовековой истории кораблекрушений. На одной доске виднелось клеймо «VOC» Голландской Ост-Индской компании, которая (как я помнил из уроков морской истории) обанкротилась еще в 1798 году. Вскоре мы наткнулись на обломки корабля, выброшенного выше линии прибоя и вросшего в песок.
Мы с Гауссом поспешили вперед, чтобы осмотреть их, и застыли в молчании, увидев, что рядом лежат останки одного из членов экипажа. Мертвый Нед собственной персоной, сейчас уже не более чем полузасыпанная кучка отполированных песком костей и высушенная пара кожаных ботинок. Профессор со смехом откопал ногой череп и пинком отправил его в сторону, отметив, что его обладатель был, очевидно, белым, значит не представляет интереса, поскольку образцов представителей этого типа имелось более чем достаточно.
Мы двинулись дальше в дюны, погруженные в задумчивость после только что увиденной сцены. Через полчаса профессор внезапно остановился и указал вниз. Следы на песке, на вид совсем свежие, однозначно косолапые и скорее всего босые, но, несомненно, человеческие. Нам показалось, что их было четверо. Но кто это мог быть в этом забытом богом месте? Выжившие в кораблекрушении, двигающиеся на север в поисках помощи? Алмазные контрабандисты? Капитан «Эльстера» говорил, что здесь довольно развита добыча алмазов, которая ведется людьми безрассудными или достаточно жадными, чтобы не думать об ужасах этого берега.
Мы с Гауссом склонялись к теории кораблекрушения, исходя из которой нужно их срочно догнать, потому что рука Провидения послала нас сюда в качестве средства спасения. Профессор не согласился с нами и считал, что это алмазные старатели, скорее всего вооруженные и опасные. В общем, нас вдруг охватила страсть к погоне, жажда и кости были забыты за секунду. Четыре с половиной месяца — долгий срок для двух подростков, запертых на корабле. Мы вышли в море в поисках приключений? Не важно, жертвы кораблекрушения или контрабандисты, но это приключения. Мы бросились в погоню.
Когда мы наконец увидели их среди дюн, оказалось, что они остановились на отдых. Их было четверо: мужчина, женщина и двое детей. Но они не были ни контрабандистами, ни потерпевшими кораблекрушение. Почти полностью голые, с курчавыми волосами, плосколицые и медно-желтые, как потускневшие латунные духовые инструменты, женщина с отвислыми грудями и гипертрофированными ягодицами. Они что-то ели, мертвого детеныша тюленя, как мы потом выяснили. Профессор велел нам ждать и пополз через дюны, взяв с собой винтовку. И зачем? Очевидно, эти люди не представляли угрозы, даже с нашего места было видно, что у них нет оружия, не считая единственного копья...
В горячем сухом воздухе грянули два выстрел, затем еще один. Мы побежали искать Сковронека, а когда добежали, он стоял на коленях у тела мужчины и орудовал охотничьим ножом. Тело женщины уже лежало без головы, темная полоса крови натекла на песок.
