Поэтому, услышав от родителей о предстоящем бракосочетании, магичка запаниковала. Какой принц, какая Тойяна, когда впереди маячит цель аппетитнее?! Правда, отец бы этого не понял, да и отказывать сыну императора недопустимо для карьерного роста…
Ильмена долго размышляла над проблемой, просчитывая все «за» и «против». Даже раздумывала, не стать ли тойянской королевой по-настоящему… Но пошли слухи о том, что Арголин впал в немилость и его крошечное королевство – всего лишь вид ссылки, поэтому магичка определилась с целью и средствами. Как ни прискорбно, одним из средств послужила ее собственная двоюродная сестра.
– Ты ведь могла отказаться, – недоуменно заметила Лин, про себя поражаясь терпеливости гостьи. – А если б она настаивала, то пригрозила бы рассказать все учителям или как там у вас они зовутся. Родителям, в конце концов!
– Я и рассказала маме… А мама – папе… Я теперь – вещь, принадлежащая Ильмене. Но когда у меня голова мутится от спиртного, кузина не может мной пользоваться, поэтому мне нужно всегда… ну, это… пить…
Голос магички дрожал, как будто она с трудом сдерживала слезы. Впрочем, держалась она отменно, хоть и очень несмело.
– Так пускай бы пользовалась книгой, – зло брякнул Марк, – даже если она в твоей голове. Вы же умеете как-то общаться на расстоянии. А ты занималась бы своими делами.
Эльмира подняла на него усталые, немного покрасневшие глаза:
– Я и книга – одно целое! Я – это книга, а книга – это я. Нельзя использовать только часть меня. То есть вначале именно так я и думала, но потом оказалось, Ильмена кое-что недоговорила… кое-что важное… Она начала меня контролировать после того, как я впервые напилась и во всем призналась родителям, и теперь мне нельзя говорить ни слова о наших отношениях… о времени после запрета.
– Пусть наша разрушительница злых чар разрушит и твои! – предложила Зелина.
Лин с готовностью шагнула вперед, но остановилась.
– Зел, ты же слышала – они с книгой едины. Никто не знает, что случится, если разорвется эта связь. Надо бы разузнать о проблеме, прежде чем начинать что-либо предпринимать.
– Ага. И, быть может, она сама скопытится вместе с проблемой, – осклабилась богиня.
– Зел! – одернул рыжую Марк. – Прекрати! Эльмира, ты не можешь говорить об Ильмене даже после того, как она отправилась магичить к праотцам?
– Точно! – подхватила Лин. – Королева-то умерла! Она больше не способна тобой управлять! И защита Зелины ей этого не позволила бы. Почему ты продолжаешь пить? Привычка?
Грустный взгляд из-под полуопущенных век и тяжелый вздох стали ответом.
– Выходит, не все так просто, – заключила волшебница. – А как насчет ключа? Зачем он?
Эльмира вновь вздохнула, затем изобразила маленькую пантомиму: сделала лицо более грустным, добавила отвращения и страха, а в завершение сверкнула улыбкой.
– Я не могу рассказать словами, – в отчаянии всплеснула руками, поняв, что ее представление осталось нерасшифрованным. – Не могу говорить об этом ни в стихах, ни в прозе, ни с помощью аллегорий, ни рисуя картинки, ни в песне, ни… никак!
– Да, загадка нехилая. Пойду за новой литературкой! К Радису! А что, теперь уже конституция… компенсация… о, конспирация! Конспирация не нужна. Нравятся мне эти твои словечки, Лин, с ними я чувствую себя такой образованной, – богиня хихикнула и исчезла в портале.
– Ильмена не могла предусмотреть все, – задумчиво проговорила Лин. – Не переживай, Эльмира, мы найдем исключение.
– Загадки… Слушай, а если составить ребус или что-то такое? Вроде как зашифрованное послание? – спросил Марк.
Магичка неуверенно взялась за утыканную бриллиантами клусскую самописку, которая служила украшением туалетного столика Зелины, и огляделась в поисках бумаги. Увы, такого добра в этом доме не водилось. Вздохнув, девушка вытащила из красиво уложенной стопки салфетку, нахмурила лоб и принялась писать. Спустя некоторое время Эльмира признала:
– Не могу… Не могу рисовать! Цветочки получаются, а другое…
– Значит, ни рассказывать, ни описывать, ни рисовать… и ни в каких видах, – негромко произнес метаморф, пытаясь усмотреть в творении магички хоть намек на что-то, но в путанице линий и петель смысл уловить было невозможно. – А задавать вопросы?
– Не больше одного в сутки. На любую тему… Понимаете, я очень любознательна, поэтому Ильмена… Дрянь Ильмена, вот кто она! Как будто я много спрашивала!
– Ясно, почему ты ничем не интересовалась, – сообразил Марк. – Трудно это, наверное?
– Я привыкла, – потупилась Эльмира. – Оказалось, это не так уж и сложно…
– Это отлично!
Девушка так взглянула на Лин, словно та превратилась в дракона.
– В смысле, придумывай вопрос, – исправилась волшебница.
– Сегодня я спрашивала, – вновь отчего-то смутилась магичка. – Теперь надо ждать полуночи… Но я придумаю! Такой вопрос, который все прояснит! Честно.
***
На небе только начали подниматься луны, а Кират уже затих. Нет, никакого траура по погибшим король не объявлял, более того, происшествие поспешили замять, и теперь будто вообще ничего не напоминало о трагедии. Лин надеялась, это не затишье перед бурей… Дома на главной площади попросту игнорировали, и даже господин Джеринер не заглядывал справиться об «огневолосой богине».
– В городе нас не любят, – как-то сообщил Марк то, о чем все давно знали. – Представьте себе, сообщество наших противников образовалось! Пытаются вынудить короля что-нибудь предпринять, а то, видите ли, мы им глаза мозолим.
– Но ты снова уходишь на ночь глядя, – резонно заметил тогда метаморф. – Или на тебя нелюбовь не распространяется?
Сосед лишь прищурился и подмигнул, захлопывая за собой дверь. В определенных кругах необычность не считалась пороком, а он умел безошибочно определять, куда отправиться, чтобы оказаться в центре внимания дам.
Город засыпал рано. Возможно, с появлением нового правителя все когда-нибудь изменится, но пока в ночное время улицы освещались разве что карманными светляками редких прохожих, поэтому с заходом солнца жизнь словно замирала. Зимой это ощущалось особенно сильно, однако нынешним летом последние дни красника18 выдались на удивление дождливыми и Кират быстро погружался во тьму, будто пытаясь отоспаться в преддверии хорошей погоды.
Лин любила наблюдать, как постепенно гаснут окна в двух– и трехэтажных особняках центра города. Обычно сначала светляки приглушались, и за плотными шторами свет близлежащих домов казался далеким и призрачным. Потом ставни окон захлопывались, на мгновение вспыхивали включенные охранные заклинания, и лишь изредка где-нибудь блестел слабый лучик до полуночи, а то и до самого утра.
Королевский дворец не гас никогда.
Посреди темного города он выглядел как огромная новогодняя елка (ох, позабавило бы Зелину такое сравнение!) в древнем лесу. Порой волшебнице казалось, что даже стражники, стоявшие у его широких ворот, благоговейно задирали головы вверх, любуясь подсвеченными голубыми стенами и яркими цветами освещенных витражей.
– Если я скажу, что дворец похож на оазис света в пустыне тьмы, ты решишь, что я перечитала слишком много баллад?
Лин не услышала шагов, но ощутила присутствие мужа за спиной. Он обнял ее за плечи, мягко притянул к себе.
– Ты замерзла… руки как ледышки. Это же не Ежики и даже не Влая!
– Не уходи от вопроса.
– Я скажу, что хватит слушать графиню. Она хорошая женщина, но, мне кажется, уже и сама не понимает, о чем горюет. И ее метафоры слегка… как бы сказать…
– Излишне образны? – попробовала дополнить волшебница, из головы которой все еще не выходили выражения госпожи Кложены, наконец-то вырвавшейся из объятий сна и клусских успокаивающих порошков. – С такой дочуркой я сама стихами заговорила бы.
Объятья Кари стали крепче, он шумно вздохнул и едва слышно прошептал:
– У нас тоже будет ребенок. Верь мне!
