Последующие дни Морис изучал останки цивилизации. Обнаружил на планете еще несколько подобных храмов, но те были намного проще и уже давно стерлись. В них он также мало что обнаружил. Уборка перед уходом была идеальной. Он даже не смог найти скелетов тех, кто тут обитал. А может, искал не там, ведь не могли же они все вот так исчезнуть разом. На планете Морис провел не один месяц. Он классифицировал изображения. На барельефах их было около сорока. Были не только четрехлапые, но и шести- и двухлапые. У некоторых головы напоминали головы крокодилов. Были похожие на птиц, но с клыками. Были такие, у которых был один глаз посередине, и такие, у которых рог торчал прямо на макушке черепа как антенна. Их стены в основном украшены простыми узорами в виде волн или кругов. Но там в храме все по-иному. Каждая стена была отведена, похоже, отдельной легенде и описывала что-то наподобие похождения то одного существа, то другого. Но как ни странно, он не заметил нигде, чтобы это существа с кем-то боролись.

Несмотря на скудость артефактов, Морису удалось собрать более пятисот предметов. Некоторые были подобны пуговицам. Возможно, их обронили во время ухода. Были даже несколько браслетов, если это они. Но сделаны красиво. Опять изображение все тех же мифических существ. Среди всего он обнаружил маленький ножичек и несколько топоров. По этим предметам уже много можно было говорить, как устроена рука, пальцы, какова длина рук. Также Морис нашел достаточно много посуды. Она вся была глиняная и очень красиво сделанная. Он не думал, что из нее пили или ели, наверняка служила для ритуалов. Хотя и тут Морис мог ошибаться, он не должен делать выводы, просто собирал информацию об этом давно ушедшем мире.

Изучая планету, обнаружил животных. Их оказалось немало. Были и большие, как буйволы, были совсем маленькие представителе дикого мира в виде махоньких ящериц и насекомых. Ему удалось найти места, где не только дует ветер и гоняет песок, но и достаточно зеленые территории вдоль небольших рек. Впрочем, жизнь на этой планете никуда не делась. Был ли тут катаклизм, связанный с вулканами, метеоритом или еще чем-то, но сама жизнь на планете никуда не делась.

Он определил координаты звезды в Галактике. После обследовал близлежащие планеты, но ничего не нашел. Значит, та цивилизация так и не вышла в космос. Да и предпосылок к этому не было. И все же, что это за кувшин? Он не давал ему покоя. Морис провел первичное обследование. Кувшин был обожжен из глины. Толщина стенок более трех сантиметров. Толстый. Внутри была ни то жидкость, ни то что-то иное, густое и тягучее. Переворачивая его на просвет, жидкость медленно стекала. Возможно, раньше она была более жидкой, а со временем усохла и вообще уже испортилась. Ведь это же не метал и не камень, это жидкость. Не выдержал и решил провести первичное обследование.

Морис открывал не сам, а в специальной герметичной лаборатории, в боксе для работы с биологическим веществом. Повышенная защита. После вскрытия был извлечен образец и отправлен на обработку. Результат поступил достаточно быстро. В состав входил оксид кремния, оксид алюминия, вода и еще с десяток минералов. Но вывод был простой, это глина.

– Что за ерунда? Не может быть, чтобы ты была простой глиной. Ладно, оставим тебя в покое до лучших времен, – сказал Морис, все аккуратно обратно запаковал и закрыл в контейнер.

И все же, он не зря сюда прилетел. Нашел новый мир. Пусть не идеал, но зато можно дышать. Есть вода, а это уже хорошо. Он был доволен своей находкой и теперь наконец готов вернуться на Землю.

Кто больше обрадовался возвращению, сам Морис или Ева? Она была на Земле, уже закончила дополнительно два класса и спокойно спорила с учителями. Тем иногда нечего было сказать, и они пытались уйти от ответа. Но Ева не отставала, ей нужны были эти ответы. Она визжала и прыгала, бегала кругами и кричала: «папа, папа вернулся!». Маргарита, что отвечала за ее воспитание, доложила о состоянии дел. Больше травм не было. Ева начала изучать межгалактический язык общения, интересовалась химией, математикой, физикой, анатомией и биологией. И все не по годам. Она засматривалась на другие предметы, как тригонометрия и черчение. Ева всегда находила время, чтобы поиграть, но и находила время, чтобы заниматься. Она побывала почти во всех крупных городах мира, сходила с детьми в поход и один раз летала на Чепи.

– Пап, а ты знаешь, что такое снег? – загадочно спросила она у него.

– Да, я ведь родился в Сибири.

– Честно? – удивилась Ева.

– Ага.

– А я каталась на коньках, а после на горках. Круто! – ее глаза как всегда сверкали от радости.

Морис знал, что Ева может многое. Она может быстро закончить школу и уже через пару лет институт, а через пять лет стать профессором. Но этого не надо было. Он хотел, чтобы у нее было настоящее детство, чтобы она росла как простые дети, каталась, играла, мечтала и читала свои любимые книги. Уже сейчас она стала заниматься бальными танцами и играла на фортепиано, ходила в художественную школу и начала писать свои первые стихи.

Нани не было. Морис не стал дожидаться, связался с биоинженерами спирита, и те сообщили, что подготовили два тела для примерки. Да, именно для примерки, как будто надеть штаны. Ева радовалась, что у нее будет новый образ. Ведь она уже повзрослела на два года, а тело все еще маленькое. Как-то неправильно.

Новое тело было по настоящему уникальным. По возрасту это двенадцать-тринадцать лет. Лицо было сохранено, только, как и полагается, оно уже не было столь детским. Ева чуточку повзрослела. Биоинженеры добились ровного покрытия кожного покрова. Теперь нет никаких эластичных щитков, и кожа не имела сотовую структуру. Она была идеальна, как человеческая. Даже имела рисунок и отпечатки пальцев. Шея была закрыта, глаза сверкали. Ладони, лицо и часть тела стали теплыми, имели среднюю температуру 36C. Ей увеличили защитную структуру, увеличили подвижность мышц. В критические моменты они могли выбрасывать энергетический импульс, что увеличивало их силу в десять и более раз. Но после этого необходимо восстанавливать баланс, что так же упрощался. Простой сахар заменял подзарядку. В новое тело было внедрено несколько сотен модификаций, включая и нервную систему на основе искусственных нейронных связей. На один квадратный миллиметр приходилось до сотни датчиков.

Морис удивлялся, он брал в руки ее ладонь и не мог отличить от живой. Даже структура вен была идеально соблюдена. После диагностики Ева решилась. Она не видела своего нового тела. Это сюрприз. Операция по пересадке живого интеллекта ИЯ прошла успешно. Она открыла глазки, похлопала ими и шепотом сказала:

– Я другая.

– Да, ты немного повзрослела, – сказал он.

– Чувствую тепло вот тут, – и коснулась руками груди, – ой, – сказала она и отдернула руку, – тепло, – она посмотрела на свои ладони, потом на руку и тихо села, – папа, как это здорово.

В этот раз она не визжала, но восторгалась своим новым образом. Ева просто летала от счастья. Биоинженеры захлопали в ладони, выражая тем самым, что все идет замечательно. Их глаза сияли не меньшим счастьем, ведь их труд воплотился.

– Папа, – обратилась она к нему.

– Да, – он держал ее за руку.

– А это так и надо? – она коснулась кончиком пальца до соска на груди. У девочек ее возраста уже начинала формироваться грудь. Она была маленькой, чуточку выступала, но все же это было уже заметно.

– Да, малышка. Ведь ты девочка, вспомни Балу и Анну.

– Круто, мне нравится. Ой, – она воскликнула и ткнула палец в живот, – пупок, как у живого человека, – восхитилась она.

На проверку тел ушла не одна неделя. Опять была подгонка, подстройка. К ней тянулись тончайшие, порой еле заметные капилляры, трубочки, проводки, нейронные пучки. Они то светились, то гасли. Ева вздрагивала от прикосновений, хихикала, закусывала губу от боли. Надо было все сделать правильно, чтобы дальше могла спокойно два года жить, ведь новое обновление планировалось делать только через два года. Старое тело, в котором она пробегала и проучилась, было законсервировано. Второе тело Морис взял с собой. Это всегда так, и в первый раз у него тоже был резерв, но им так и не воспользовались.