На лицах кое-кого из посетителей отразилось удивление. Если о ее шрамах люди не знали, то догадывались, а вот о том, что уезжала она из города беременной, не подозревал никто.

Новость о том, что ее отец, оказывается, пожертвовал ради нее всем, ошеломила Джулию. Однако, несмотря на потрясение, в мозгу у нее что-то щелкнуло, и все сразу встало на свои места. Он никогда не умел толком выражать свои чувства. Ей, Джулии, потребовался не один визит к психотерапевту, чтобы разобраться со своими ожиданиями, особенно в отношении мужчин, которые у нее были. Она считала, что ей нужны широкие жесты и пылкие признания, потому что ничего этого она не получала от отца. Порой Джулии даже казалось, что ее подростковая влюбленность в Сойера, при всех его несомненных достоинствах, на самом деле была попыткой восполнить что-то такое, чего недоставало ей в отношениях с отцом. Но как же она не видела? Все, что делал ее отец, он делал тихо и незаметно. Даже любил ее. Его трагедия была в том, что никто на свете не понимал этого. Все покинули его, потому что не были достаточно тихими и не смогли его услышать. Пока не стало слишком поздно.

Нет. Еще не поздно.

На глазах у Джулии выступили слезы. Она утерла их. Ей самой не верилось, что она делает это на глазах у всех.

– Он был хороший и бесхитростный человек, – сказала она. – И заслуживал лучшего, чем мы обе. Ты, Беверли, не получишь ни кусочка этого ресторана. И никто не получит. Он – единственное, что никогда не предавало отца. Единственная постоянная величина в его жизни. Его и так уже слишком многого лишили. – Она указала на дверь. – Чтобы ноги твоей здесь больше не было. Тебе здесь не рады.

– О, я еще вернусь, – пообещала Беверли и, покачивая бедрами, направилась к двери. – Когда ты уйдешь, я вернусь, и ты с этим ничего не поделаешь.

– Я позабочусь, чтобы до нее дошло, что ей здесь не рады, – пообещала из-за плеча Джулии Шарлотта, управляющая.

– И я тоже, – подала голос новая официантка.

– А я напомню, если она позабудет, – сказал один из мужчин за стойкой.

– И я! – откликнулся кто-то из зала.

Поднялся согласный гомон.

Такого Беверли явно не ожидала. Она злобно сверкнула на Джулию глазами.

– Видишь, что ты делаешь! Вечно ты уезжаешь и оставляешь после себя одни проблемы!

– У меня для тебя новость, – сообщила ей Джулия. – Я никуда не уеду.

Под оглушительные аплодисменты посетителей Беверли скрылась за дверью.

Джулия стояла посреди зала, тяжело дыша, и уже во второй раз за день думала: «Господи, что же я натворила?»

– Ну наконец-то ты пришла! – были первые слова Стеллы, едва Джулия переступила порог.

На ней было одеяние, которое она именовала домашним платьем – шелковый халат на пуговицах, подарок матери. Стелла утверждала, что чувствует себя в нем роскошной женщиной, не обремененной заботами о хлебе насущном.

– Я чуть с ума не сошла от беспокойства! Где ты была прошлой ночью? Даже твоя злая мачеха приходила тебя искать.

– Почему ты переспала с Сойером? – бухнула Джулия прямо с порога.

Она вовсе не собиралась этого говорить. Изумление на лице Стеллы стало точным отражением ее собственных чувств.

– Что-что? – переспросила та.

– Сойер сказал, что вы с ним переспали три года назад. Ты его любишь?

– А, ты об этом, – вздохнула Стелла. – Это было ужасно. Не секс… по крайней мере, насколько я вообще его помню. Я была вдрызг пьяна. Я тогда только что получила развод и лишилась всех своих денег. Сойер зашел с бутылкой шампанского, чтобы отметить мою свободу. Я напилась и затащила его в постель. Я не горжусь этим. Поверь, я никогда не мечтала стать женщиной, с которой спят из жалости. Это случилось всего один раз. После этого я пыталась избегать Сойера, но он мне не позволил. Сойер – отличный мужик. Отличный друг. А почему ты спрашиваешь? – Стелла театральным жестом схватилась за сердце. – Боже мой! Так вот где ты была ночью! Наконец-то ты это сделала!

Джулия ничего не ответила, но, видимо, ее все-таки выдало что-то во взгляде.

– Я так рада. – Стелла заключила ее в объятия. – Он всегда был к тебе неравнодушен. Понятия не имею, почему он так долго с этим тянул. Я все время его поддразнивала, что он тебя боится. – Она взяла Джулию за руку и потащила в гостиную, где, судя по всему, подкреплялась уже далеко не первой порцией «Кровавой Мэри». – Ну, выкладывай подробности! Как все было? Когда? Сколько раз?

Джулия покачала головой, но все же уселась на диван и приняла предложенный Стеллой бокал.

– Нет уж. Не дождешься.

– Ты должна мне все рассказать. Ты же моя лучшая подруга, – возмутилась Стелла, к изумлению Джулии. – Так нечестно! Я ведь рассказываю тебе обо всем, что происходит в моей жизни.

– Про Сойера ты мне не рассказала, – заметила Джулия, выуживая из бокала стебель сельдерея и впиваясь в него зубами.

– Сойер в моей жизни не происходит. Он уже произошел. Сто лет назад.

Джулия поставила бокал на поднос:

– Я в самом деле твоя лучшая подруга?

– Ну разумеется.

– Но ты смеялась надо мной в старших классах.

Стелла в изумлении плюхнулась на стул напротив Джулии.

– Так это ж было сто лет назад. Ты хочешь сказать, что не можешь быть моей лучшей подругой из-за того, что было тогда?!

– Нет, – ответила Джулия, впервые за долгое время не кривя душой перед самой собой.

Ее дружеские связи в Балтиморе никогда не вызывали у нее таких чувств. Тамошние ее друзья принимали ее за ту, кем она им казалась. А Стелла – за ту, кем она была на самом деле. Этот город делал ее тем, кем она стала. Всю жизнь. И Стелла знала это.

– Я думаю, что у меня никогда в жизни не было такой подруги, как ты.

– Так-то лучше, – заключила Стелла. – А теперь выкладывай все подробности!

Когда несколько часов спустя Джулия открыла дверь, первыми словами Сойера были:

– Давай сразу проясним этот вопрос. Между мной и Холли ничего нет.

Джулия прижалась виском к дверному косяку. Она была рада его видеть, но ей слишком много еще нужно было ему рассказать.

– Вы отлично смотритесь вместе. Вы подходите друг другу. Вы никогда не думали сойтись снова?

– Не хочу я никому подходить. Холли продает мне свою часть дома, которым мы владеем пополам. Через пару недель она снова выходит замуж. У нее будет ребенок. У меня совершенно вылетело из головы, что она собиралась приехать в город в эти выходные.

– Это я виновата. Прости.

– Не стоит извиняться. Давай лучше повторим.

Сойер попытался переступить порог ее квартиры, но Джулия замерла, не снимая руки с ручки двери. Он отступил.

– Ты не хочешь меня впускать?

– Дело не в этом. Просто… просто я всегда относилась к этой квартире как к временному жилью. Поэтому выглядит она соответствующе.

– Мне все равно, как она выглядит.

– Это я машинально. Прости.

Она приоткрыла дверь пошире.

Сойер переступил порог с глубоким вздохом и удовлетворенной улыбкой. Он положил руки на пояс и огляделся по сторонам с таким видом, как будто только что завоевал Новый Свет.

– Я мечтал попасть сюда с тех самых пор, как ты вернулась. И это не то, о чем ты подумала. По четвергам, когда мы со Стеллой едим пиццу, тут так пахнет твоей выпечкой… я каждый раз просто теряю волю от этого запаха.

– Ты его видел? – спросила Джулия.

– Я всегда его вижу. Сейчас он поблескивает у тебя в волосах. – Он кивнул на ее руку. – И еще немного на манжете.

Джулия вывернула манжет, и оттуда, разумеется, высыпалась мука и сахарная пудра.

– Потрясающе.

– Ты не покажешь мне квартиру? – спросил Сойер.

– Это вполне можно сделать прямо отсюда. – Она по очереди махнула в сторону каждой из дверей. – Спальня, ванная, кухня, гостиная. – Джулия провела его в крошечную гостиную и пригласила садиться. Сама она слишком нервничала, чтобы сидеть. – Этот диванчик подарила мне мама Стеллы. В Балтиморе у меня в хранилище есть свой.