Мономашичи вновь, переглянулись,. Размах впечатлял, но ветлужцы уже доказали в Суздале что справятся,

— Десятую часть вперед!

Сошлись на четверти.

Петр, не останавливаясь, продолжил.

— Ежегодные походы против половцев на Дону с привлечением большинства князей русских. Пусть каждый из них хоть в малом, да участвует. Чистить степь необходимо вплоть до Сурожского моря и Тмуторкани. Тех, кто готов замириться, осаживать на землю подалее от тех мест.

— Много на себя берешь, ветлужец… — засмеялся великий князь. — Может, заодно возьмешь на себя обеспечение походных тысяч, а?

— Десять полных доспехов ежегодно, полсотни лошадей!

— Две сотни! — вскинулся князь, понимая, что это уже не шутки. И пропитание!

— Сотня, княже, не больше! Да и лошадки обычные, степные. Коней мы только начали разводить на воронежской земле, но когда с этого выйдет прок, даже загадывать не берусь. Разве что ты поможешь породой? Не только для боя лошадки нужны, но и тяжеловозы для сохи…

Мономах оглянулся на Мстислава и тот кивнул головой

— Выделю два десятка, батюшка, но возьму дорого.

Петр благодарно поклонился и продолжил.

— А вот с припаями для твоих тысяч, княже, мы пока не справимся Разве, что лет через десять… Но зато, своих воев в каждый такой поход отрядим и заботиться тебе о них будет не нужно. По полсотни конных воев от воронежской вольницы и эрзянских и черемисских племен на каждую русскую тысячу…

— Ладно, обсудишь с Мстиславом подробности позднее, — махнул рукой

Мономах. Еще что?

— Переселенцу на Дон… Сразу, как мы удостоверимся в честности друг друга, закрепимся там и разведаем месторождения.

— И где эти места? — бросил испытующий взгляд на ветлужца Мстислав.

— Железо есть где-то рядом с вашим Курском и булгарской крепостицей на Дону, что мы Липецком зовем. А каменный уголь, что вполне вместо древесного пойдет, лежит в донских степях, на реке Кальмиус, где проходил ранее Залозный путь в Тмуторкань.

— Кхм… Ты что, предлагаешь тащить одно к другому?

— Нет княже. Это просто самые крупные залежи, наверняка найдем что-то близкое друг к другу. Железа и угля там без меры, вот только находятся они глубоко, добраться до них трудно, а потому!

— Опять условия? — напрягся Мстислав.

— Не справитесь вы без нас, княже. А потому предлагаю все пополам делить. Но можем просто показать, где копать и тогда все ваше будет…

— А крепостица булгарская, что ты упомянул, на Хорысданском тракте стоит?

— Так и есть?

Петр попытался что-то добавить, но увидев нахмурившееся лицо Мономашича, смолчал. И так было понятно, что до Липецка им не добраться, с булгарами ссориться не с руки.

Это все?

— Белую Вежу надо восстанавливать и иные какие крепостицы ставить на Дону. Без этого угля не будет.

— Сколько переселенцев понадобится?

— Хотя бы двадцать тысяч семей!

— Где я тебе такую прорву возьму, тысяцкий? — вскинулся Мстислав. Ополоумел?!

Есть одна задумка, но опять же все в походы упирается.

— Говори!

Слышали мы, что ты, Мстислав Володимирович в прошлом году на Менск ходил и Глеба пленил?

— Уж не осудить ли хочешь, за это? — встрял великий князь и покосился на сына.

— Ни в коей мере. Думаю, что полоцкое княжество вам надо собирать в былых границах и забирать под свою руку, княже. А после...

— Что? — заскрипел, смеясь, Мономах. — Учить меня решил?!

— Лишь свою мысль донести, княже, а ты, конечно, волен поступать по своему разумению. Думаю, что потом надо выходит к литве, пруссам, латгаллам, ятвягам и, в конце концов, к Варяжскому морю…

— Щенок ты, тысяцкий! - вскипел Мстислав. — А мы, по-твоему, чем занимаемся? А предки наши что делали все эти годы?

— Прости, княже, я не про деяния твоих великих предков! — потупился ветлужец. — Хотел просто сказать, что всех язычников, что по Варяжскому морю сидят, мы с удовольствием осадим на Дону. Где и крестим!

— Непосильно это, Петр! — решился назвать по имени ветлужского тысяцкого Мстислав, пытаясь втолковать ему как малому ребенку. Нам даже с Полоцком и Горадно не справиться, а ты про жмудь нам толкуешь! Ветлужец согласно кивнул Мономашичу, но продолжил стоять на своем.

— И все же, если не дойти до литвы и не примучить ее, она сама придет на полоцкие земли! А то и с ляхами соединится! И что тогда? Готовы мы и в этих землях выделять по полсотни воев на каждую твою тысячу, княже. А долю в добыче людьми себе заберем, если позволишь.

— О как! А с половцами покойного Шарукана на Дону ты уже, выходит, справился, тысяцкий? — хмыкнул Мстислав.

— Орды Ельтукове, Токсобичей, Отперлюевых мы терзаем и ослабляем, как только можем. Даже про Бурчевичей на Днепре в голове держим, княже, хотя они к тебе ближе и именно твоя головная боль. Но вот что с ордой Айюбая делать, что по степи рассеялась, ума не приложу. Вроде бы хан тебе союзник был.

— Родич он нам был, так что не тронь пока!

— Пусть так. Не пойдут на нас, резать не будем.

— Как бы самих вас не вырезали! И помни тысяцкий, мы клятвы тебя пестовать, лелеять и защищать не давали! Смотри, если подведешь нас!..

Петр угрюмо качнул головой.

— Всякое может быть, княже. Слово свое держать будем, но мы еще слишком слабы, чтобы с матерыми волчарами вокруг нас без огрех справляться.

— Ладно! — прервал препирательства сына с гостями Мономах. — Ваши чаяния насчет людишек я понял, хотя ничего не обещаю. Что еще?..

— Торговые дела с заморьем. Взять тот же Царьград. До как он падет, можно получить такую прибыль, что...

Мстислав поперхнулся и закашлялся, с натугой прочищая себе горло.

— Безумцы! Отец, зря привел их к тебе в терем! Царьград! Падет!

— Погоди, сын, дай ему договорить.

Ветлужец благодарно поклонился великому князю и объяснил свои слова.

— Доподлинно нам известно, что ты, Владимир Всеволодович, посылал воеводу, своего Иван Войтишича воевать дунайские городки и среди них Доростол ради какого-то самозванца царьградского. Успешно ли?

— Твое какое дело, воин?

— Большие царства войском сломить трудно, княже, они сами развалятся, когда придет их черед… Понимаю, что ты не державу царьградскую завоевать хотел, а уважения к себе требовал, но ромейцам все чувства постепенно злато заменяет, а потому требования такие они не понимают и никогда не поймут. А вот если подсадить их на крючок…

— Что ты имеешь в виду?

— Взять те же зеркала... - С Дона мы в Русское море еще не скоро выйдем, так почему бы нам через тебя товар ромейцам не продавать? Твоя война, княже, так или иначе, кончится миром, проси условия для выгодного торга с Царьградом. Зеркала, стекло и ткани у нас неплохие, сам видел.

— Понял тебя тысяцкий, лепо мне видеть такой твой подход к общей выгоде нашей. Условия обсудишь с Мстиславом.

Мономах дерну пальцем в сторону сына и тот молча кивнул, уже успокоенный происходящим. Но великий князь и не думал на о заканчивать.

— И когда держава ромейская падет, как мыслишь, Петр?

— Предсказано, что через сотню лет Царьград будет разграблен Римом, потом придет в упадок и в итоге падет под ударами торков, что мы турками-сельджуками зовем. Это если другие не успеют его взять, зная предсказание! Сам посуди, княже, ныне на востоке ромейцы сдают свои земли туркам, те практически не встречают сопротивления и постепенно захватывают всю Анатолию[43]. Ее восток. и Армения, уже потеряны. С запада же царьградцев теснят католики, практически разошедшиеся в делах религии с православными и начавшие становиться врагами даже большими, чем омусульманеные сельджуки, Разве это уже не говорит об ослаблении державы!

— Это говорит лишь о том, что враг силен, ветлужец.

— Да, княже, но одновременно это предсказывает, что падение Царьграда не за горами. И оно сразу скажется на нас! Не будет у нас сильных единоверцев на западе, не встанет никто на нашу защиту при нужде. Ну да это грядущие дни, княже, будет еще время подумать о судьбе православия. Ныне проблема не в царьградцах, с коими надо торговать, а в половцах.