Литмир - Электронная Библиотека

— Ну уж!

— Уж ну! С другой стороны ты правильно говоришь, что вы голь перекатная и без средств производства э… то есть без железного плуга и выносливых лошадок, без добрых инструментов и знаний, как все это применить, людишки ваши из нищеты долго не выберутся.

— Ну так!..

— Да не нукай ты! Слышал я, что в этом, году часть прибыли с приисков цементных школа будет пускать на займы тем, кто дело свое поднимать желает. Не одна ты в этой обойме будешь!

— Что, и оратаям дадут, дабы те скотом обзавелись?

— Ну, лошадками степными за небольшую ежегодную мзду поспособствовать ветлужцы смогут, но в принципе местная власть пока, не так богата, чтобы обычному землепашцу в долг давать. Он за десять лет такой заем не вернет, а то и проест его с голодухи… А вот обществу дадут. Плуг, к примеру, молотилку или даже жатку. Тебе на твой сыр, полагаю, вообще без проблем монет выделят лишь бы дело свое подняла на паях со школой. А уж поднимешься на ноги, сама решишь, выкупать ли скот на себя или оставить все как есть. От этого зависит, сколько в воеводскую казну тебе придется отстегивать.

— И много отдавать нужно? — всполошилась Маня.

— Ну… По сути сырное дело это лишь продолжение трудов тех, кто скотину выращивает, а потому если ближайшей родней его осилишь, все твое будет. То же самое, если с общиной или школой совместно им владеть. А вот если будешь одна хозяйствовать и при этом нанимать людишек со стороны, то тогда придется поделиться.

— Точно ничего платить надо, если семьей буду сыр или масло на продажу делать? С чего такая забота?

— Ты кое о чем забываешь. О маслобойнях, к примеру, и другом оборудовании. Не руками же ты все взбивать и варить будешь? Когда-нибудь и ремесленников привлечешь к своим делам. Да и торговля молочными продуктами, сколько в итоге работы людям даст? И со всего этого будет в общую копилку монета капать.

— То есть на любое новое дело дадите?

— Тут надо говорить конкретно. Вдруг ты свои золотые сольдо захочешь в землю посадить?..

— Ась?

— Ну, монеты на ветер выбросить пожелаешь!.. С другой стороны есть дела, за которые будут привечать особо. На них не только резы не будет, но и основной долг скостят, если успешно их завершишь.

— Что за дела?

— Разные… К-примеру, разведение лошадок породистых.

— А говорят, что вы никому не даете заработать. Мол, купец у вас что скотник у боярина получает, а воевода не больше иного ратника,

— Врут! И мы даже знаем кому это выгодно… — убежденно хмыкнул Тимка.

— Все, кто у воеводы на службе, поделены на пять сословий, а точнее разрядов. То же самое у ремесленников при школах. На самом деле разрядов может быть сколько угодно, но самый высший доход не может превышать самый нижний более чем в пять раз. То есть если простой ратник получит гривну в год, то его тысяцкий получит из казны пять и все. Но это касается лишь тех, кто на воеводской или школьной службе, то есть получает свои монеты из собираемых налогов.

— А то, что с боя взяли?

— После оценки половина твоя, а остальное в казну. С другой стороны и все обеспечение на воеводе.

— То есть простой ратник может и больше походного воеводы получить?

— Всякое может случиться однако обычно стычки без ведома сотника или тысяцкого не проходят. Иначе этот ратник за своевольство на ближайшей осине болтаться будет.

— А утаит если кто?

— А на такие дела тайная служба имеется… Уж если она продастся, то тогда все, капец всем! — Тимка потрогал свое кольцо, висящее под рубашкой, и едва слышно произнес. Вот только на каждую хитрую гайку у нас найдется и свой болт с резьбой.

— Ась?

— Говорю, если спрашиваешь про воеводу и его наместников, то те на полном обеспечении, в казне и в сословия не входят! — гаркнул ей в ухо Тимка, удостоившись осуждающего взгляда. — Служба у них не более десяти лет, потом все изымается и выдается пожизненно на прожитье.

— И что, можно ничего не делать?

— С голода не помрешь, но для разносолов на столе придется чем-нибудь заняться. Правда, купеческая стезя для них закрыта, но служить или ремеслом заниматься им никто не запрещает. Да и все обеспечение ежегодно озвучивается перед народом на площади. Кому захочется позориться или воеводу подставлять?

— А кому из наместников покажется мало?

— Ты про мздоимство? Без этого наверняка не обойдется, но наказание для такого лишь смерть, семье придется удалиться в вечное изгнание, рад же будет выплачивать убытки в десятикратном размере, а то и всего лишится. Многие решатся рискнуть своей головой, но не всякий судьбами своих детей или престарелых родителей… Конечно вряд ли мы отвадим от власти всех, у кого душа к монетам пристрастие имеет, но… Ремеслом или торговлей заниматься выгоднее и безопаснее, хотя и тут по доходам много ограничений, если наемный труд используешь.

— Так побегут тогда от вас те, кто побойчее!

— Кто именно? Те, кто мечтает нажиться ка других! И пусть! Нам такие люди, не нужны особенно те богатеи, кто к власти хочет примазаться! — жестко ответил Тимка. — Некоторые из них даже сочиняют сказки о том, что они больше пользы отечеству принесут, чем многие иные. Мол, богатому человеку уже ничего не надо и он будет лишь о других заботиться во власти!

— И?

— Воровать он там еще больше будет, вот что я тебе скажу, Маня! Бывают конечно исключения, но именно для таких редких случаев и оговорено, что все имущество выше определенного предела у воеводы и наместников при вступлении на службу изымается и не возвращается.

— Кровопийцы эти и без власти кровушки могут попить…

— После определенного дохода налоги возрастают в разы, и перед таким дельцом встает дилемма, ну… два пути. Или он начинает меньше жрать, или передает часть своего дела местным общинам, чтобы те право голоса в нем имели.

— Нешто он с вервью не договорился?

— Ключевое слово здесь «договорится»! И опять же это действует до определенного предела, поскольку нам нужно не малое количество очень богатых семей, а большое со средним достатком. Кое-где действительно без груды монет дело не сдвинешь, но для этого товарищества во всем мире придуманы, а с компаньонами своими опять же придется договариваться.

— То есть и меня с сыром когда-нибудь прижмут?

— Если больше десятка наемных работников наберешь, то начнут, а после сотни можешь даже права голоса лишиться. Вот только до сих пор не решено, как за этим следить… На воеводских людей повесить? Так их столько разведется, что они прожрут больше, чем заработают. На школы? Не уверен… В любом случае, если своей семьей на земле будешь трудиться, то ни куны в казну не отдашь Это я тебе гарантирую!

— Больше сотни, говоришь? Это где ж такая прорва людей может понадобиться?

— В ткацком деле, к примеру. Уже сейчас.

— Ой…

Маня неожиданно натянула вожжи и телега встала.

Тимка непроизвольно приподнялся и оглянулся, озирая окрестности. Он не столько искал опасность, сколько на всякий случай осматривался в поисках своей команды. Не засветились ли? В деревню он отправился не только с Радкой, вот только тетке того знать пока не следовало.

— Что там?

— Смертью пахнет…

— Кровью?

— Нет, смертью, — непонятно ответила Маня.

Дернув уздой, она направила телегу через пологий овраг, поросший небольшими елками, и медленно въехала на поляну, начинавшуюся сразу за балкой.

— Тар! Сынок…

Кинувшись с облучка в траву, Маня пробежала несколько шагов и резко остановилась перед горой сучьев, наваленных посередине лесной опушки. Перед ней стоял мальчишка, а чуть в стороне лежали два разоблаченных до исподнего тела.

Тимка тоже соскочил с телеги и запустил руку в сено, ища припрятанную там котомку. В ней лежали пояс, топор и несколько метательных ножей. Ничего такого, что выдало бы его как ветлужского отрока на службе, однако этого было достаточно для понимания того, что он не наемный работник, мыкающейся в поисках лучшей доли. Собственно по разговору тетка и так должна была его раскусить, поэтому дальше можно было не притворяться.

42
{"b":"621293","o":1}