– Хочу ещё раз подчеркнуть, что вы недооцениваете ваши детские впечатления. Зачастую нам кажется, что та или иная информация магическим образом всплывает в нашей памяти. Однако никакой магии здесь нет, просто детская память очень «внимательна», она запоминает всё нужное и ненужное, что говорят взрослые и пишет «на корочку». Позднее эти записи наслаиваются друг на друга, и та часть воспоминаний, которая находится непосредственно, как мы говорим «в голове», обновляется, и остаются только самые важные. Но это вовсе не означает, что те старые, назовём их дорожки, стёрлись. Напротив, они бережно хранятся и проявляются, опять же, в стрессовый момент. И весь калейдоскоп увиденных вами событий – есть, ничто иное, как масса впечатлений и воспоминаний, которые выплеснулись у вас под действием некоего активатора.

Лина вдумчиво слушала, кивая головой как зомби, и теоретически была согласна с каждым словом, но что-то мешало ей полностью согласиться с врачом. Внутренний голос тихонько шептал ей – то, что с ней произошло – вовсе не сон. Она посмотрела на свою правую руку.

– Виктор Николаевич! – очнувшись, сказала Лина. – Но ведь всё это было на самом деле! Вот, смотрите, я сломала эти два ногтя именно там, когда открывала бутылку с водой.

Симонов глубоко вздохнул, поняв, что его длинная речь не имела никакого смысла и не дала пациентке даже поверхностного объяснения её проблемы.

– Линочка, – он насупил брови от чего его старое не по годам лицо, стало выглядеть ещё старше. – Понимаете, сломанный ноготь – ещё не доказательство посещения вами параллельного мира.

– При…чём тут параллельный мир?

– Ну, мне показалось, что вы настойчиво пытаетесь убедить меня, что побывали в какой-то «иной» жизни и видели там знакомых, но «иных» людей.

– Если честно, я даже не задумывалась об этом, я просто не знаю, что со мной происходит, а уж тем более не пытаюсь вас ни в чём убедить.

– Ну слава богу! – засмеялся Симонов. – И советую вам и впредь не задумываться об этом. А по поводу сломанных ногтей тоже не советую беспокоиться. Скорее всего, вы сломали их прямо перед сном, так что в вашем сознании отпечатался этот момент и затем нашел воплощение в вашей фантазии в виде ситуации с бутылкой. Существуют даже такие теории, что информация, увиденная, прочитанная или услышанная перед сном или непосредственно в момент засыпания откладывается у нас в мозгу независимо от того, пригодится она нам или нет. Вот так‑то. – Он взглянул на часы, затем достал листок и ручку, что-то быстро записал и протянул Лине. – Я выписал вам препарат. Принимайте регулярно, как написано в инструкции. Жду вас на приём через неделю. – Он встал из-за стола, давая понять, что приём окончен.

Лина попрощалась с доктором и вышла из клиники.

Она села в машину и первое, что сделала – бросила через плечо на заднее сидение скомканный листок с рецептом.

– Он думает, что я параноик! Да он сам ненормальный, заглядывает под халат к администраторше и чувствует себя племенным жеребцом! Фу, гадость! – Лина вертела в руках ключ, не вставляя его в замок зажигания. У неё создавалось впечатление, что она только что подъехала на парковку клиники. Проведя почти два часа у психотерапевта, она так и не получила ответы на свои вопросы. События цветным калейдоскопом крутились в голове вместе с комментариями доктора.

– А в сущности, что я ждала, – рассуждала вслух Лина. – Симонов психиатр, всю свою жизнь он работает с людьми, блуждающими в своих иллюзиях, сомнениях, страхах. Разве мой рассказ не напоминает бред сумасшедшего? – она горько засмеялась. – Разве вообще кто-либо на этой планете сможет объяснить, что со мной произошло?

Лина помолчала.

– Нет, пожалуй, надо забыть всё это, и как можно скорее, – подытожила она.

Лина открыла окно, достала из сумочки пачку сигарет, которая всегда там лежала на случай подобной ситуации, и закурила. Начал накрапывать теплый летний дождик, но капли, попадая на раскалённый солнцем асфальт, тут же высыхали. Воздух стал слоистым, словно в нём появились теплые и холодные течения, они по очереди ласкали лицо Лины, а мелкие капельки, время от времени попадающие через открытое окно её «Лексуса», так же быстро исчезали с её горящих щек. Сигарета таяла между пальцев Лины, принося ей слабое головокружение, а вместе с ним покой. Но всё же одна фраза Симонова волчком вертелась в голове женщины. «Что это ещё за параллельные миры, о которых говорил Симонов? Существуют ли они и как они устроены? И возможно ли…» – мысли Лины прервал звонок мобильного.

– Привет, котёнок, – послышался в трубке голос мужа.

– О, привет!

– Я тебя разбудил?

– Да что ж это за напасть? – возмутилась Лина. – Все вокруг меня считают, что мне больше нечем заняться, как спать среди бела дня!

– Ладно, не горячись, просто голос у тебя немного странный, испуганный что ли.

Лина выдохнула. Её эмоции были посвящены Симонову, ни к чему спускать собак на мужа.

– Ты уже едешь из аэропорта?

– Нет, дорогая, я ещё в аэропорту, потом подъеду в офис на пару часов. Закажи Вере праздничный ужин, я буду к семи.

– Хорошо, приезжай поскорей, я соскучилась, – нежно проговорила Лина. – И кстати, твоё зеркало – просто прелесть! Я хочу, чтобы оно стояло у нас в спальне.

– Ладно, сделаем – засмеялся Эдик.

Они попрощались, и Лина тут же позвонила Вере и рассказала о пожеланиях мужа на счёт ужина.

Голос Эдика вернул Лину в реальный мир, и она в одно мгновение забыла о своих прежних рассуждениях и тревогах. Он словно якорь закрепил корабль Лины в той реальности, которая была знакома и комфортна ей. Да, их отношения и стиль жизни нуждались в реформах. Мир, бывший всегда, с самой первой их встречи единым, разошёлся сейчас на два материка. Эдик всё больше занимался своей карьерой, и долг службы порой даже не оставлял ему свободных выходных, которые он мог бы провести с семьёй. То Эдику нужно было ехать на охоту с партнёрами, то мешали соревнования по гольфу, то срочный контракт, не терпящий отлагательств в оформлении, был причиной одиноких субботних завтраков Лины. Даже когда им выдавался свободный кусочек уикенда, телефон Эдика не смолкал. Лина всячески старалась не выказывать мужу своего недовольства, но в душе переживала и злилась. И чем глубже она загоняла внутрь претензии к мужу, тем сильнее чувствовалось отчуждение и ширилось расстояние между материками их жизней.

Лина завела машину. Вспыхнули стоп-сигналы, и через секунду машина рванула с места и понеслась в сторону Нового Арбата. Лина не смогла проехать мимо торгового центра призывно манящего скидками. В одном из бутиков Лина купила для Эдика солидный чёрный портфель из толстой кожи, а для себя – чудесное платьице, похожее на коротенькую плиссированную греческую тунику цвета шампанского с тонким золотистым пояском под грудью. Переодевшись в обновку, как она это часто делала, Лина поспешила к машине. Но приблизившись к стеклянному барьеру дверей, поняла, что на улице льёт настоящий ливень.

– Господи, да что же с погодой происходит! – негодуя, воскликнула Лина.

Зонта у неё не было, а бежать в ливень в новом платье было просто немыслимо. Она поставила пакеты, облокотилась на стену и стала просто ждать, пока закончится дождь. Лина стояла и смотрела сквозь его сизую пелену на серые дома Нового Арбата, украшенные цветной иллюминацией рекламы, на череду автомобилей, которые с зажженными фарами и быстро движущимися туда-сюда усиками «дворников» были похожи на колонию разноцветных букашек, которые пытались отыскать свою дорогу в этой внезапно обрушившейся на них стене воды.

Как часто в юности она прогуливалась здесь с подружками, мечтая, что однажды она купит то синее платье с широким поясом, что стояло на манекене в витрине универмага «Весна». А когда начинался дождь, они любили прятаться под большим козырьком «Дома книги». Там было так уютно, особенно, если в руках у тебя пачка эскимо или бутылочка «Дюшеса».