Лина вспомнила, как мама приносила им с подружками на берег еду, которая всегда была скромной, но удивительно вкусной. Мама. Почему нам её так отчаянно не хватает, когда она ушла и вернуть её невозможно, когда ничего уже нельзя исправить. Что было бы, если тогда, три года назад она с мужем не поехала на Гоа, а осталась с ней встречать Новый год? Может быть, тогда она не почувствовала бы себя одинокой и у неё не случилось бы того сердечного приступа? Может, если бы Лина была в тот момент в Москве и успела в больницу, мама осталась бы жива? Глаза заволокла пелена, в уголках возле носа закололо, и две крупные слезы покатились по щекам. Лина присела на корточки и заплакала.

– Вам плохо? – мужчина в форме охранника дотронулся до её плеча. – Может вызвать врача?

– О нет, спасибо, только не врачей, медицина тут бессильна.

Лина спрятала заплаканные глаза за дымчатыми стёклами очков и торопливо направилась по тропинке вдоль озера, ведущей к автостоянке. Тот самый ветерок, что принёс в её мысли воспоминания всего четверть часа назад, сейчас усилился и сгонял со всего неба облака, похожие на рваные куски ваты в грозовую тучу, словно пастух разбежавшихся овец. Солнце пыталось сопротивляться их сизой лавине. Но за те несколько минут, что Лина шла к машине, тучи затянули небо плотным одеялом, предупреждая редкими каплями о том, что скоро начнётся настоящий июльский ливень.

Едва успели закрыться электромеханические ворота просторного гаража на три автомобиля в доме Лины, как небо потемнело, и крупные капли забарабанили по крыше, превращаясь из отдельных аккордов в симфонию стихий, сравнимую по красоте и силе с фугами Баха. Лина вышла из машины и поднялась по лестнице, ведущей из гаража в огромный холл прихожей. Едва успела она снять туфли, как навстречу ей выбежали с пронзительным лаем два йоркширских терьера: Вава и Тони. Они принялись с восторгом облизывать свою хозяйку, наперебой пытаясь попасть в её объятия первым.

Женщина за пятьдесят в униформе домработницы вошла в холл.

– Как они вас любят, – улыбаясь, сказала она. – Даже есть без вас не хотят.

– Ах, вы, мои славные, мои верные! – Лина поочерёдно приласкала собак.

– Кушать будете? Я сделала сегодня ваш любимый куриный рулет.

– Нет, спасибо, Вера, не буду, я перекусила в кафе, да и голова болит.

– Вот она от того и болит, что ничего не кушаете! Да, разве ж это еда – эти ваши салатики? – проворчала Вера и отправилась в столовую убирать приборы, которыми заботливо сервировала стол к приходу хозяйки.

Лина улыбнулась. Экономка, а лучше сказать, истинная хозяйка дома Вера всегда с особой любовью заботилась о ней. Когда мама Лины умерла, именно Вера отогрела замёрзшее тогда от горя и вины сердце девушки.

– Эх, так всю свою красоту и теряют через больной желудок, – не унималась Вера.

– Я всё слышу! – шутливо крикнула Лина. – Сделайте мне лучше ванну со своими травками. Опять погода, видно, меняется. У меня всё тело ломит.

Вера через секунду появилась в холле.

– Ну вот, другое дело! – одобрила она. – А примите ванну – кушать захотите, – тут и мой рулет как нельзя кстати будет! Сейчас все сделаю, – уже торопливо поднимаясь по резной дубовой лестнице, крикнула Вера.

Лина прошлась босиком по ворсистому ковру в гостиной, подошла к окну, отодвинула портьеру и открыла окно. Поток свежего воздуха ворвался в комнату, словно ждал, когда хозяйка этого огромного дома в английском стиле впустит его внутрь, чтобы поозорничать и слегка нарушить идеальный баланс температуры и влажности, которые строго контролировала самая современная система кондиционирования. Дождь уже закончился, но небо всё ещё трещало по швам то тут, то там от вспышек небесного электричества. С улицы пахло влажной травой, едва чувствовался аромат декоративного табака и жимолости, увившей стенки маленькой беседки рядом с домом.

– Ванна готова! – Вера заглянула в гостиную.

– Люблю грозу, – сказала Лина не отрывая взгляд от сверкающего неба. – Это какое-то удивительное первобытное чувство – интерес и страх одновременно!

– Понимаю, – улыбнулась Вера и её взгляд тоже приковали небеса. – Мой Володенька покойный тоже любил на грозу смотреть, сядет и глядит в небо, не отрываясь, пока дождь не кончится. «Медитирую» – говорил.

– Вот-вот, и я тоже, – Лина засмеялась.

– Как ваша головушка? – словно прочла ощущения Лины Вера.

Действие таблетки ослабло и в висках снова начала пульсировать боль.

– Нет, – вздохнула Лина. – Видно, сегодня один из тех дней, когда адов кузнец со своей наковальней поселился в моей голове надолго. Остаётся только терпеть или таблеток напиться.

– Вы, дочка, аккуратнее с таблетками, сейчас столько этих всяких средств появилось, названия одно мудрёнее другого, а толку никакого, кроме вреда здоровью. А что получше – сразу начинают подделки клепать. Что за изверги деньги делают на людских бедах!

– Не беспокойтесь, Верочка, я не экспериментирую с лекарствами. У меня есть излюбленные «колёса», на них и сижу.

– Ступайте-ка в ванную. Глядишь, и ваши «колёса» не понадобятся.

Лина обняла Веру, пожелала ей спокойной ночи и собралась идти в свою комнату, как вспомнила, что не спросила о подарке мужа

– А как же, – подтвердила Вера. – Привезли ваше зеркало. Я его при курьере распаковала, протёрла, проверила на всякий случай. Кто ж знает эти службы доставки – они и поцарапать и разбить ценную вещь могут.

– Тогда завтра на него посмотрю. Не хочу в таком состоянии к нему подходить. Хочу потрогать, пообщаться с ним. Представьте, Вера, сколько это зеркало всего интересного видело, пока в доме у Кэрролла стояло!

– У вас как у девочки глазки загорелись! – залюбовалась Вера.

– Так я Кэрролла с детства обожаю! Вот и не хочу смотреть на него в таком разбитом состоянии.

– Правильно, – подтвердила Вера. – Красивые вещи нужно с удовольствием встречать. Тогда они и радовать будут дольше.

Лина стала подниматься по лестнице.

– Да, Верочка, вы меня завтра разбудите пораньше, часиков в восемь, – на ходу распорядилась она. – И приготовьте этих ваших чудесных блинчиков с творогом.

Вера подтвердила, что ровно в 8.00 знаменитые блинчики будут готовы.

Вера и Лина намеренно, даже спустя шесть лет жизни под одной крышей, продолжали называть друг друга на Вы. И у обеих была на то одна и та же причина: Вера, будучи женщиной одинокой и бездетной боялась привязаться к Лине как к дочери, хотя подобные чувства ею давно уже овладели, а Лина, в свою очередь, как могла, противостояла потребности в этом самом материнском внимании и постоянно пыталась убедить себя в том, что мать никто не в состоянии заменить. Эдуард – муж Лины –  продолжал относиться к Вере как к прислуге, а та в свою очередь недолюбливала его как самая настоящая тёща. В общем, все трое обитателей дома составляли худо–бедно да семью.

Вера ушла, а Лина ещё минутку постояла у окна, ожидая пока дверь, отделяющая Восточную часть дома, где жила Вера захлопнется, и звуки её каблуков затихнут.

Оставшись наедине со своей головной болью, Лина подошла к консольному столику в прихожей, где лежала её сумочка и достала изящную перламутровую таблетницу, которую всегда носила с собой. Из всего разнообразия пилюль различных форм и цветов она выудила одну и, немного повертев её в руках, добавила к ней вторую – так надёжнее. Она проглотила обе пилюли и отправилась в ванную.

В просторной ванной, находящейся в эркере дома, было тепло и влажно. Огромное окно поднималось вверх до самого края стены, перетекая в кусочек стеклянной крыши, что позволяло видеть небо в любую погоду и в любое время суток во всем его великолепии. Зеркальные стёкла хранили хозяев от посторонних взглядов, в то же время, давая последним возможность спокойно наслаждаться видом из окна, принимая ванну. Мытьё этих окон с участием мойщиков-альпинистов влетало семейству в кругленькую сумму, о чём Эдик в последнее время не раз сокрушался. Но 8 лет назад, когда он самолично делал проект их будущего с Линой дома, влюблённый в свою жену без ума, именно он предложил такой вариант ванной, зная Линину любовь к красоте и тайнам звёздного неба.