А теперь стадо диких Огольцов ворвалось на территорию Племени в 21 веке!!!

Судя по всему, немалую опасность для Племени могут представлять контесса Валькирьяни и ее родственницы.

Не иначе придется Турухана с расспросами к Родителям отправлять. Нелегкое это путешествие, но нынешний Турухан еще совсем в юном возрасте его уже раз выдержал. А сейчас у него, вон, сыновья почти взрослые парни…

Сильно интересовали новые жильцы Тайги и Лесной народ. Часто подходили они к загону. Пытались опознать в них какой-нибудь род животных. Тогда многое по законам Тайги простить было б им можно. Даже нападение, естественное для диких зверей. Никто даже дальних родственников из животного мира в Огольцах не приметил.

Хотели было ждать зимы. Греческие Родичи вопреки ожиданиям Сибиряков, полюбили зимний туризм. Особенно Главный Кентавр Агамемнон: пристрастился он к зимней рыбалке. Его рыбачья похвальба уловом и байки про громадных щук превосходили размахом рассказы самого рьяного подвыпившего рыбака человеческой породы.

Но, страсть к рыбалке и похвальбе — забава, а Мудрость и немалый жизненный опыт Агамемнона — дело совсем другое, серьезное.

И странные конные разъезды по самому краю владений Племени и Лесного Народа беспокоили. Великие Ханы Лесного Деда предупредили, что могут неизвестные конники и на земли Лесного Народа забраться.

Решили не ждать зимнего рыболовного сезона. Отправили гонцов к мудрому кентавру Агамемнону. Велели, чтобы те гонцы обо всем ему подробно рассказали.

…Есть там еще дикие старатели: уходят на свой страх и риск в верховья Ушкуйки. Бывает, сгинут. А бывает самородками да песком так нагруженные возвращаются, что кости от тяжести трещат.

Идет вчерашний бродяга в лучшую гостиницу или постоялый двор. Заказывает себе апартаменты со всеми удовольствиями в виде шампанского, икры, девок распутных в ваннах с тем же шампанским в натуральном виде плавающих.

У лучшего портного приобретает по баснословной цене плисовые шаровары (это вроде французского бархата). Непременно в раз надевает не менее дюжины шелковых косовороток, каждая — особого цвета, а верхний край косого ворота расстегнут и отложен набок, чтобы все видели.

Начинается гулянка нового миллионщика. Шумная езда по главным улицам города на разукрашенных тройках. Звон гитар и истошное пение цыган. Объезд борделей и ресторанов с непременным битьем зеркал и посуды и крушением мебели. Для хозяев борделей это настоящий праздник: за все сломанное и побитое вчерашний бродяга, а ныне важный гость заплатит десятикратную, а то и стократную цену.

Бывали любители остроумия особого рода: заставляли пышнотелых барышень в одеянии Праматери Евы с церковными свечами в руках исполнять царский гимн «Боже, Царя храни!» под аккомпанемент цыганских гитар, бубнов и трактирных гармонистов. Пение гимна дополнялось непристойными телодвижениями, которые даже с большой натяжкой танцем назвать было невозможно.

Это уже настоящее золотое дно для хозяина увеселительного заведения, коли такая оказия случилась. И для полицмейстера, и для самого архиерея: святотатство, политический демарш и оскорбление Высочайшей фамилии! За это каторга пожизненная полагается! Или плата, невиданная! Это тебе не зеркала да столы покрушить, это на сами государственные устои посягнуть! Но в пьяном кураже всегда находились лихачи. Не из-за того, что государя императора не любили, а дабы показать лихость и платежеспособность.

…К утру остается миллионщик под забором в драных штанах, выцветшей косоворотке. В лучшем случае в старых опорках. А то и совсем босой.

Куда не сунься, чтоб хоть опохмелиться дали — везде от ворот поворот. Мол, не знаем такого. В долг не отпускаем. И вообще ты всему городу денег должен.

Отлежится бродяга-старатель, обзаведется новым лотком, сухарями, солью да спичками, и вновь фарт свой босяцкий искать в тайге идет.

А кое у кого из содержателей борделей и корчмарей после гульбищ диких старателей вдруг небывало доход возрастает.

Любили диких старателей на улице Бочановской. Улица та тянулась вдоль берега Ушкуйки, пересекая ее жиденьким мосточком. Чуть ли не на каждом доме красный фонарь.

Когда в самом начале 20 столетия возвели на улице Алтайской, ранее исторически, а более по безалаберности застройщиков являвшейся частью Бочановской, кафедральный Петропавловский собор, население Бочановской и Алтайской не сменило своей специализации. Мало того, по прошествии недолгого времени, вероятно, из вечного стремления загадочной русской души к парадоксам, блудную улицу Бочановскую по причине географической близости к собору переименовали в Петропавловскую. Спросите любого старого Чумца. Подтвердит: улица, названная в честь Апостолов Петра и Павла, искони была и после переименования осталась улицей красных фонарей. Зато, какие умилительные и готовые к покаянию и пожертвованиям на нужды храма прихожанки жили на Петропавловской!

Вот что, к примеру, писала местная пресса помимо политических и экономических новостей в обзоре года 1913, последнего мирного года России. Года 300-летия Дома Романовых:

«В России всегда боролись с чем-то, с каким-то пороком, в 1913-м — с домами терпимости. Жители Бочановской улицы (ныне Алтайская и Петропавловская) подали томскому губернатору прошение, в котором излагалась просьба — избавить их улицу от домов терпимости. Из-за этих заведений домовладельцы несли убытки: «Квартир много, а жить в них некому. Потому что никто из добропорядочных граждан не идет, так как улицу считает порочной и гнусной. Позор улицы падает и на малолетних детей, которые учатся в приходских школах». 29 октября комиссия по благоустройству заслушала доклад врача К.Н. Гречищева по этому вопросу на тему «Притоны разврата».

Лилия Эльрудовна Чистозерская, она же Принцесса Лилия, она же полковая шлюха Лилька сама держала в руках этот номер местной газеты, в одно из посещений тех времен. Падение нравов в стране и на местах древнего исторического проживания ее Племени удручало женщину. Ее деятельность полковой шлюхи в жестокие годы Золотого Разброса по сравнению с масштабами индустрии разврата второй половины 19 века — начала двадцатого столетия казалась просто невинной детской шалостью!

В одном из самых модных публичных домов на Бочановской имела обыкновение останавливаться контесса Валькирьяни, находясь в Чумске. Содержательницей борделя была троюродная сестра контессы мадемуазель Валькирь. Достоинства Валькирии ее по понятным причинам давно уже лишили. Процедура лишения Валькирии ее достоинства являлась обратным процессом пострига в монахини. Этакий постриг наоборот.

Если после отсечения у послушницы ножницами пряди волос та возводилась в новое достоинство, то отсечение ржавыми ножницами косм у Валькирии понижало ее статус многократно. Излишне говорить, что космы Валькирии, отныне становились обыкновенными лохмами.

Не той породы были Валькирии из рода Валькирьяни, чтобы рыдать и плакать по утраченным космам: что космы, что лохмы, то волосы — так же на папильотки накручиваются и щипцами укладываются!

По понятиям дам этого рода после росстрига они получали полную свободу, граничащую с полнейшей разнузданностью. Можно было заниматься любыми неблаговидными делами. Лишь бы они приносили доход. Очень большой доход. На что с раннего детства и настраивались все девицы из рода Валькирьяни.

Организация крепкой и слаженно работающей системы домов терпимости была одним из традиционных направлений деятельности рода.

Несколько поколений назад прапрабабка контессы стала первооткрывательницей бизнеса по производству Боевых Кобылиц. Порода подходящая имелась. Производителей было в достатке. Для усиления боевых качеств, скрестили лошадей, вывезенных из Андалузии, с невзрачными, но ценными по рабочим качествам лошадьми из сопредельных с Сибирью Казахских степей. Были казахские лошади годны и под седло, и как мясомолочная порода.