Она нетерпеливо посмотрела на сторожа.

— Сейчас, сейчас, мэм, — заторопился, тот. — Я понимаю… У меня самого семья, которую я вижу очень редко.

Но прошло не меньше четверти часа, пока сторож вернулся в сопровождении надзирателя. Он был явно смущен и старался не смотреть на Мэри Шарп. Та при виде начальства быстро встала и, передав ребенка Кюльжан, низко поклонилась.

— Вы, кажется, были женой Джоржа Шарпа? — деревянным голосом спросил надзиратель.

— Почему «была», сэр? — удивилась Мэри Шарп. — Я и есть его жена… Хотя он сейчас и находится в вашем доме, но я все-таки его жена. А это его дочь, — показала она на ребенка.

— Вы были его женой, — невозмутимо поправил надзиратель. — Теперь вы, слава богу, вдова. Поскольку покойный был вам в тягость, и вы сами привели его сюда, вы должны только радоваться этому.

— Он умер? — заикаясь, спросила Мэри.

— Третьего дня. Да его только что повезли на кладбище для бедных. Вы разве не видели телегу с гробом?

С минуту Мэри Шарп стояла совершенно неподвижно, потом она вдруг резко повернулась и бросилась бежать в том направлении, куда направилась телега с телом ее мужа. Боясь за ее рассудок, ребята поспешили следом.

Добежав до широкой дороги, ведущей в Лондон, Мэри вдруг остановилась. Навстречу ей возвращалась та же телега уже без гроба. Женщина подошла к кучеру и молча вцепилась в его рукав.

— Вы отвозили на кладбище гроб с телом ее мужа, — поспешно сказал Вася, опасаясь, что кучер может грубо оттолкнуть несчастную.

— Разве его уже похоронили? — дрожащим голосом спросила Кюльжан.

— Здесь это дело недолгое, — ответил возница. — Ведь кладбище стоит на болоте. Общая яма всегда наготове. Чуть притрусят сверху землей, пока кладбищенский поп пробормочет несколько слов и… кончен путь бедняка. Это вдова его, значит? Наши-то «благодетели», видно, и с телом ей проститься не дали.

Ожесточенно сплюнув, возница с сердцем ударил вожжами лошадь и, высказав таким образом свое сочувствие, тронулся дальше.

Мэри Шарп растерянно посмотрела ему вслед, потом ее взгляд упал на дочь, опять залившуюся громким плачем. Она сделала к ней движение и вдруг, пошатнувшись, упала вниз лицом на каменную мостовую.

Кюльжан долго возилась с бедной женщиной, стараясь привести ее в чувство, но все попытки оставались безрезультатными. Между тем, оставлять ее на дороге было невозможно. Из города уже потянулись подводы и фургоны фермеров, возвращавшихся с базара.

Пара лошадей, запряженных в большой крытый фургон, увидя распростертое посредине дороги тело, резко метнулась в сторону. Из фургона выскочил фермер в плисовом костюме и широкополой шляпе.

— Ворон ловите, Джемс, — крикнул он с сердцем кучеру. — Видно, перехватили как следует в трактире?

— Я не виноват, сэр, — оправдывался тот. — Посмотрите, чего испугались лошади?

Вася быстро подошел к хозяину фургона.

— Простите, сэр, — оказал он, — прошу вас, помогите этой женщине. Она лежит без сознания, и мы не знаем, что с ней делать. Ее зовут Мэри Шарп. Ее мужа только что похоронили.

С минуту фермер стоял неподвижно, осмысливая сказанное мальчиком. Потом медленно подошел к женщине и всмотрелся в ее лицо.

— Черт возьми! Это действительно, кажется, Мэри, — пробурчал он, оглядываясь на Васю. — Эй, Джемс! Подай мою фляжку с виски.

Без малейшего усилия он поднял с мостовой бесчувственную женщину, положил на край фургона и, приподняв ее голову, попытался напоить из фляги. С трудом разжав лезвием ножа стиснутые зубы женщины, фермер добился-таки, что она сделала конвульсивный глоток, закашлялась и, наконец, открыла глаза.

— Здравствуй, Мэри. Это я, твой брат Робби, — сказал фермер размякшим от нежности голосом. — А я уж думал, что мы никогда не встретимся. Вот бы не подумал, что это ты! Ведь я помню тебя молодой и красивой.

А мне, знаешь ли, повезло в жизни. Когда я с перепугу убежал из дома, то зашел так далеко, что не мог найти дорогу обратно. Меня подобрал старый фермер, у которого все дети почему-то умирали в грудном возрасте. Узнав, что у меня нет родителей, он усыновил меня. Когда я подрос, я работал с ним в поле, огороде и в саду. Моя приемная мать имела в Лондоне постоянных покупателей и всегда выгодно сбывала наши продукты. Иногда она брала с собой в город и меня. Тогда я искал вас, пока она развозила по своим клиентам сливки, масло, бекон и овощи. Но на нашей старой квартире оказались уже другие люди. Они сказали мне, что ты вышла замуж за рабочего по имени Джорж Шарп, но нового твоего адреса никто не мог сказать. Недавно мои старики умерли, и я остался полным хозяином фермы. Сейчас у меня только один работник — вот этот Джемс, да я нанял одну женщину поденно ухаживать за скотом и птицей. Когда ты сможешь работать, я ее, конечно, рассчитаю. А где наш бедный братишка, которого я тогда нечаянно ошпарил?

— Умер, — еле шевеля губами, ответила Мэри. Фермер набожно снял шляпу и перекрестился.

— Значит, я все-таки братоубийца, — сказал он. — Хотя по закону я и не виноват, но все равно этот грех лежит на моей душе. Чтобы искупить его, я сделаю все, что смогу для тебя и твоих ребятишек. Ведь это все твои дети? О, они уже годятся для легкой работы по хозяйству! Но я тебя мучаю разговором, а ты выглядишь совсем больной. Бедняжка! Выпей еще немного виски — это подкрепит тебя.

Отойдя в сторону, чтобы не мешать семейным разговорам, Вася, Валерик и Кюльжан решали, как им теперь быть с просьбой женщины из дома умалишенных. Мэри Шарп явно о ней забыла, и в ее положении это было вполне простительно. Но не принести весточки бедной Анни о ее малютке было просто жестоко.

Пока ребята обсуждали этот вопрос, Джемс занял свое место на козлах, ловко развернул фургон и поставил его лошадьми к городу.

— Садитесь, ребятишки, побыстрее, — крикнул фермер. — Я подвезу вас обратно. Мы с Мэри договорились, что я увезу ее с детьми на свою ферму. Вы можете остаться в ее квартире. Сестре она больше не понадобится. А за то, что вы не бросили ее в беде, я вам оставлю немного продуктов на первое время, пока вы устроитесь на работу. Давайте сюда ее малышку! Боже! Одни кости да кожа. Ну, да у меня для нее молока хватит. Я и свиней откармливаю простоквашей.