— Ничего себе, «научное доказательство»! Ты хоть никому больше о нем не говори. Другие, может быть, и посмеются, а Гавриил Адрианович и рассердиться может. Он очень не любит беспочвенных фантазий.

— Я только тебе, по секрету, говорю. А говорить марсиане должны еще лучше, чем мы. Ведь некоторых птиц нетрудно научить произносить разные слова. Ни один зверь такой способностью не обладает. И как умеют птицы строить! Видал, как ласточки лепят гнезда? А? Тото вот! Так что в науке и технике марсиане могли уйти дальше, чем мы. И выглядят они почти как мы, разве что поменьше ростом, поскольку масса Марса меньше массы Земли. И еще они, как их предки, размножаются кладкой яиц.

Вася насмешливо фыркнул.

— А потом занимаются высиживанием? Анекдот, а не гипотеза!

— Ничего они не должны высиживать! Это было бы, как папа выражается, кустарщиной. У них должны быть инкубаторы.

— Однако, чтото холодно делается, — поежился Вася. — Я сам бы не против сейчас залезть в какойнибудь инкубатор погреться.

— Я тоже замерз, — признался Шурик. — Наверно, аккумуляторы в наших костюмах «сели». Ну, совсем не греют.

— Он, Шурик! Смотри! Солнышко совсем уже скрылось. На сколько градусов здесь ночью падает температура?

— До пятидесяти градусов ниже нуля, — упавшим голосом ответил Шурик. — Ведь Гавриил Адрианович объяснял, что это потому, что когда атмосфера такая разряженная, днем почва быстрее нагревается, а зато ночью быстрее стынет.

— Ну, тогда мы пропали, — сказал Вася. — Хоть бы Гавриил Адрианович послал когонибудь за нами на розыски. Я даже не знаю — в какую сторону идти? А ты, Шурик, знаешь?

Шурик не отвечал. Сжавшись в комочек, он тесно прижался к Васе. Мальчик беспомощно огляделся по сторонам. Озеро на его глазах покрывалось ледяными иголками. Было ясно, что через какихнибудь полчаса оно будет затянуто коркой льда. Вася машинально дотронулся до росшего рядом цветка, и он рассыпался как стеклянный. От действия мороза здесь цветы не сморщивались, не чернели, а просто промерзали, и, оттаяв при первых лучах солнца, продолжали свою коротенькую жизнь.

Вася сделал движение, чтобы встать, и не мог. Ему казалось, что и сам он превращается в льдину. Хотел крикнуть, но от все усиливающегося действия холода одеревенели даже мускулы лица.

— Кончено… Застываем… — подумал мальчик, погружаясь в полудремотное состояние. — Какой жуткий холод! Ах! Как было хорошо у нас на Земле. Вот бы очутиться сейчас опять в нашем солнечном Казахстане! Правда, Шурик?

— Ты с ума сошел? Какой я тебе Шурик! Я — Валерик.

— Что такое? — Вася с усилием повернул голову. Вместо Шурика рядом с ним сидел Валерик. Он смеялся.

— Смотри, Кюльжан, как Вася таращит на меня глаза? Как будто бы и не узнает!

— Наверно, Вася мысленно перенесся куданибудь далеко, далеко от нас… К питекантропам, например, о которых мы с вами говорили, — лукаво засмеялась Кюльжан. — Ну, вставайте же, мальчики! Ваши костюмы давно высохли, солнышко на закате… Пора идти на станцию, к поезду. Уже и Дозор начал беспокоиться.

Вася сделал над собой усилие и встал. Перед ним катились знакомые воды Головного арыка. Тихо шелестели листья яблони. Дозор вертел хвостом и, тихонько поскуливая, умильно смотрел на детей.