Кюльжан ахнула:

— Нечищенную и с потрохами! — простонала она.

— Наверно, у них так принято, — сказал несколько обескураженный Вася. — Ну, пусть их варят, как хотят. Наше дело маленькое. Пойдемте, посмотрим, что там женщины делают с корзинами.

Женщины, к которым подошли дети, аккуратно вымазав глиной одну корзину, теперь пальцами делали в глине ямочки. Кюльжан очень понравилось это занятие.

— Можно мне попробовать? — сказала она умоляюще. — Я буду аккуратно-аккуратненько!

Мастерица подвинулась, и девочка, присев рядом с ней, по-казахски скрестив ножки, начала макать палец в чашку с водой и наносить им ровные ямочки в стенке будущего котла.

— Молодец, сестренка. Всегда найдет себе занятие, — сказал Вася.

— Валерик! А что если нам с тобой обмазать глиной ту корзинку? - Вася потянул к себе плетенку, но женщина поспешно взяла ее обратно и начала работать над ней сама.

— Не доверяет! — вздохнул Вася. — Наверно, думает, что испортим. Чем же нам с тобой заняться?

Но тут до мальчиков донесся запах свежеиспеченного хлеба. Запах шел от лепешки, которую только что разломила маленькая повариха, чтобы проверить — не сырая ли она внутри. Убедившись в ее готовности, девочка положила лепешку на глиняное блюдо, потом взяла из миски кусочек теста, обсыпала его мукой, помяла между ладошками и закопала в горячей золе.

Мальчики с живейшим интересом следили за этой кулинарной операцией. В это время две женщины сняли с огня котел, слили через край воду и стали выкладывать рыбу на свежесорванные листья. От рыбы шел такой вкусный горячий пар, что дети не выдержали. Не сговариваясь, они дружно подошли к костру, где происходили эта соблазнительные приготовления.

Только после того, как ребята вдоволь поели, они смогли подойти к съеденному более критически.

— Лучку да лаврового листика бы в эту рыбу, объедение было бы, — вздыхал Валерик. — Но оказывается, что сваренная в чешуе рыба еще вкуснее! Наверно, потому, что сок не выходит в воду. Зря ты, Кюльжан, возмущалась! С варенойто чешую содрать легче легкого.

— Ну, рыба — это да, — согласилась Кюльжан. — Но лепешки не очень-то… Пресные совсем. Если бы их испечь на дрожжах, они были бы легче и пышнее, а то прямо, как сухари.

— Смотри-ка! Она привередничает, — изумился Вася, уминая за обе щеки остаток лепешки. — Ну, ребята! Хватит прохлаждаться. Люди давно уже где-то работают. Надо обязательно их разыскать, а то неудобно получается. Я думаю, и нам с Валериком работа найдется.

Но Валерику эта перспектива не понравилась.

— Во-первых, после обеда мне полагается мертвый час, — сказал он. — Во-вторых, мы рыбы для всех изловили. По-моему, уже достаточно поработали.

— Так ведь мы ловили рыбу для собственного удовольствия, — возмутился Вася. — Какой ты, Валерик, странный! Конечно, если тебе хочется валяться в холодке, как тем, что впятером любуются, как один из них вырезает ложку, то, пожалуйста, лежи с ними до отупения. Пойдем, сестренка!

— Я сейчас спрошу у Мары, куда нам идти, — ответила девочка, с готовностью вскакивая на ноги.

— Кто это - Мара?

— Да девочка, которую ты зовешь поварихой. Ее зовут Мара. У нее, когда она была еще маленькой, родную маму съели волки. Но ее все зовут «дочкой». И вообще, здесь все дети всех женщин называют «матерями».

— Уже познакомилась со здешними порядками, — удивился Вася. — Ну, ладно, узнавай скорее.

— Мара тоже пойдет с нами, — сказала Кюльжан, возвращаясь. — Сейчас женщины убирают ячмень. Мара ужин уже приготовила, так что она свободна и может нас проводить.

— Ну и замечательно! — одобрил Вася. — Одни мы, пожалуй, и не найдем их поля.

Тем временем Мара сбегала в Дом и вернулась с двумя деревянными серпами, в которые были вставлены кремневые пластинки.

Один серп она вручила Кюльжан.

— А мне? — спросил Вася с обидой.

— Мужчины хлеб не убирают, — возразила Мара.

— Вот тебе раз, — возмутился мальчик. — Ну и в общество я попал! Убирают ваши мужчины хлеб или нет, меня не касается. Давай мне серп и все!

— Больше нет серпов! — испуганно воскликнула Мара.

— Не волнуйся, Вася, — примиряюще сказала Кюльжан. — Будем жать по очереди. Один жнет, другой снопы вяжет. Снопы вязать тоже интересно.

— Договорились. Пойдемте в поле, а Валерик пусть себе валяется в холодке с теми лодырями.

— Это женихи… — хихикнула Мара.

— Какие женихи? Чьи?

— Старшая Мать сказала, что они уже не дети, а женихи. Кормить их больше не будут. Охота у нас сейчас плохая, зверь куда-то ушел. Коров тоже мало — много пастухов не надо. Делать им нечего. Уберем хлеб, тогда отведем женихов в другой род. Может быть, там их примут. Тогда будет большой праздник.

Слушая объяснения Мары, Вася хохотал, как сумасшедший.

— Вот в какую компанию попал наш товарищ, — еле выговорил он. — Этак и его заодно сдадут в другой род. Валерик! Несчастный! Иди сюда скорее!

Тот нехотя поднялся и подошел к Васе, по просьбе которого Мара повторила свой рассказ.

— И куда ты нас, Вася, затащил! — возмутился Валерик. — Все здесь не как у людей. Все шиворот навыворот! Вы как хотите, а я, честное слово, отсюда сбегу.

Прошло несколько горячих «уборочных» дней. Вася и Кюльжан работали очень охотно, а Валерик больше из-за того, чтобы не быть причисленным к злополучной группе «женихов».

Скудный урожай был убран до последнего зернышка, до последней соломинки и на носилках перенесен людьми в общую кладовую Большого Дома.

Вася, Кюльжан и Валерик продолжали жить, вернее, ночевать, у той же приютившей их женщины, которую звали Ксандрой. Между делом они нянчились с ее ребятишками, мастерили им несложные игрушки.

Ксандра, в свою очередь, платила им почти материнской заботой. Во время общего завтрака или ужина (обеды здесь были не положены) отламывала им большие куски лепешки, а как-то, договорившись со Старшей Матерью, сшила «детям умершего племени» более легкую и удобную одежду, чем та, в которой они прибыли на стоянку.

— Пусть души ваших предков радуются за вас, — сказала Ксандра, вручая детям одежду, — может быть, они пошлют нам за это хороший урожай.