- Привет, мистер Катанга, да, мы только что были в Сафари-парке, а ты действительно чувствуешь, что это дерьмо обезьяны?

- О да, чувак. Я из Африки, чувак. Я мистер Африка, и я знаю разницу между просто дерьмом и дерьмом обезьяны, дружище.

- Ну, увидимся, мистер Катанга. Я сейчас должен идти, а тебя не интересует покупка индийской обезьяны с родословной, законно?

Катанга посмотрел на меня и выглядел настолько удивленным, что странная самокрутка, которую он всегда держал во рту, выпала.

- Икбал, чувак, дружище, если я захочу обезьяну, я вернусь в Африку и куплю африканскую обезьяну, а не индийскую, и откуда у тебя обезьяна?

- Это не у меня, у моего дяди есть обезьяна, или он меня имел в виду.

Я пробежал лестницу, чтобы Катанга не смог сказать что-то еще. Когда я открыл дверь, я услышал голос матери:

- В ванную! И только посмейте войти в комнату, от вас троих совершенно отвратительно пахнет!

Так моя мама хотела сказать, что от нас пахнет обезьяним дерьмом.

Когда я вышел из ванной, мать смеялась над Тариком и мной.

- Так намного лучше, Икбал, но ты все еще немного попахиваешь, - сказала она.

Папа ушел спать, потому что за день на него свалилось слишком много потрясений. И насмешки матери стали последней каплей, его гордость уже не могла этого вынести. Я сел на диван рядом с Тариком, который читал книгу по астрофизике, про космические корабли.

- Полный отстой, да, Икбал?

- Полный, Тарик, ты не поверишь, но дядя вывез контрабандой обезьяну из Сафари-парка, и теперь он пытается продать ее кому-нибудь тут, в Блэгэрдс Плас.

- Черт, чувак, главное, чтобы папа не узнал. Но какой отморозок будет продавать обезьяну? - рассмеялся Тарик.

- Да, он попросил меня сделать это, и я думаю, он ожидает, что мы договорились. Ну, да ты знаешь дядю.

- Ой, Икбал, это невозможно! Ты не можешь расхаживать с обезьяной, и предлагать людям купить обезьяну, как продукты на дом.

- Ну, я так и сказал. В противном случае придется загнать ее зеленщику. Как ты думаешь, Баба Ганус купит ее?

Тарик так и не ответил, потому что в дверь неожиданно постучали, и он побежал открывать. Я был уверен, что, конечно, полиция узнала, что дядя Рафик украл обезьяну. Я также был уверен, что он может легко обвинить меня, если его арестуют за похищение. Конечно, я не стал бы продавать нелегальное животное ради дяди. Но это была ни полиция, ни работники Сафари-парка. Это был наш сосед, смотритель Али.

- Странно... мне кажется, пахнет, как из... - подошел он ко мне, принюхиваясь к запаху обезьяньего дерьма.

- А, Икбал, ты помнишь, сегодня вечером мы устраиваем землетрясение во дворе, и будет крутая вечеринка, а?

- Да, это прекрасно, Али, мама напомнила нам об этом. Кстати, ваш кузен, автомеханик, думаешь он может починить папину машину сегодня, потому что ей нужна братская рука помощи кузена.

- Ах, Икбал, мой кузен - твой кузен, он с радостью починит машину. Я говорю ему: "почини машину сейчас, так твоего пса", и он собирает машину для собаки. Понимаешь?

Али расхохотался и должен был сесть.

- Ты понял шутку, Икбал? Мой кузен делает машину для собаки, а я говорю, что он собака ... А, ты не понимаешь, Икбал? А еще собака означает сто крон ...

Я просто стоял и смотрел на него, не говоря ни слова, но мама пришла мне на помощь:

- Я понимаю вашу шутку, Али, и мы, наверняка, придем на вечеринку, - сказала она.

Я связался с механиком, и мы договорились, что как только отец проснется, мы приедем и Мазду быстро починят. Мать вмешалась, сказав, что нужно не кузена Али беспокоить, а заставить дядю Рафика чинить машину. Мы как-то раз попытались, это плохо кончилось. Дядя Рафик повез машину в Швецию, чтобы отдать ее в починку одному из своих друзей и просто снял номерные знаки, когда пересекал мост. Он не ожидал, что ночью там есть охранники, и думал, что он может перевезти машину через мост бесплатно и сэкономить часть денег, которые дал ему папа. Его задержала шведская полиция, и мы не видели ни дядю, ни машину в течение следующих шести месяцев. Машина была у шведских властей, а дядя не хотел говорить, где был он сам, но папа убежден, что в шведской тюрьме.

Отец собрался через полчаса, готовый ехать к кузену-механику.

- Пойдем, Икбал, пойдем, - сказал он, нетерпеливо поглаживая вмятину на дверце машины.

Мы поехали в Амагер, где жил этот кузен. Но когда мы приехали, там не оказалось автомастерской. Просто кафе сети Кофейни Ингольф. Кузен ждал нас у входа, с ним был еще один мужчина, и этот кузен совсем не был похож на автомеханика, в костюме в тонкую полоску, и у него были маленькие пышные усы. Зато его друг был похож на механика. На нем был очень чистый желтый рабочий костюм, с надписью "Шелл".

- Приветствую вас, да, меня зовут Керси, и вот мой белый помощник, Ларс Красуцко, - сказал кузен-механик и рассмеялся, как гиена.

- Замолчи, Керси, меня зовут Красутский.

- О, а где твоя мастерская, в кафе? - спросил я.

- Мастерская? Ну да, мастерская и мастерская, да кому нужна мастерская, когда помогаешь друзьям? Ну, давайте посидим в кафе, позаботимся о машине и забудем про эту мелочь, - сказал Керси.

Он взял ключи и пошел к машине.

- Вот это да, вы что, верблюдов держали в ней в Индии или что? Надо список составить. Красуцко, записывай:

Замена обшивки

Новая дверь

Отмыть машину внутри (это пусть Красуцко делает)

Новые коврики

Новый руль

Новая антенна

Замена правого заднего фонаря, который отсутствует полностью, плюс разное

- Ну, это, вероятно, займет два часа, может быть, немного меньше, если Красуцко быстро отмоет дерьмо, - сказал Керси, бормоча Красутскому вслед. - Мы вернемся за вами в кафе примерно через два часа.

Мы пошли в кафе, заказали кофе для папы и кока-колу для меня и сели на улице. Было полно людей, которые слушали какую-то странную музыку, о которой отец сказал, что это джаз. Он поднялся и пошел к ним.

- Эй, Икбал, это почти так же хорошо, как наша индийская музыка в Болливуде, правда? - крикнул он.

Потом было много-много джаза, и, наконец, Керси пришел, помахав нам руками и ногами. Мы вышли из кафе, машина сверкала чистотой и была такой новой. Все было сделано и, казалось, работало, да, даже радио работало, отец включил его. Он настроил волну, друзья Бамса запели: "В лодочке они сидят, сидят ..."

- Черт, мужик, это радио такого не выдержит, это музыка белого человека. Вот, послушай этот канал, это музыка черного брата, - сказал Керси, из радио раздался тяжелый ритм, он закрыл глаза, и раскачиваясь из стороны в сторону запел:

- О да, о да, я люблю тебя, о да, я люблю тебя ...

- Кровь стынет в жилах от этого, что подумают датчане, когда увидят, что вы ведете себя как клоун? - закричал отец и выключил музыку.

- Ого! Как тебе это, Керси! Он сказал, что ты клоун, - воскликнул Красутский и рассмеялся.

- Ты скучный и не понимаешь ритм. Ты, наверняка белый. Ну, ладно ты белый, Красуцко, но как насчет твоего кузена, мой друг, мой коричневый брат, где твое чувство ритма?

- Ладно, не важно, сколько все это стоит? - спросил отец.

- О, парень, ну, парень, специальная цена для тебя, мой друг, всего пятьсот бобов.

- Бобов?

- Да, мой друг, бобы, датки, монеты, парасольки, деньги, монеты, да, то, что мы все любим, старые добрые датские кроны, ну, что скажешь, хорошо или все в порядке?

- Ну, это довольно дешево, и я думаю, что даже в Индии не сделать такое дешевле, к тому же, я вижу, что все сделано хорошо. Да, пойдет. - сказал папа, подмигивая Керси и вручая ему пятьсот крон. Керси дал Красутскому сто крон и положил четыреста в свой карман.

- Скользкий тип, этот Керси, - прошептал отец, когда мы шли к машине.