Палён потребовал от нового императора укротить вдовствующую императрицу, намекая на свою власть возводить и низвергать монархов. Однако Александр выбрал иной способ расплатиться с человеком, возведшим его на престол смертью отца. Палён приехал на другой день на парад войск на своей обычной шестёрке цугом и только было собрался выйти из экипажа, как флигель-адъютант государя, запретив ему выходить, предложил, по высочайшему повелению, на той же шестёрке проследовать в своё курляндское имение.

Князю Зубову в тот же день было предложено удалиться в своё поместье. Робок и юн был ещё новый император, но одного его слова было достаточно, чтобы эти два человека, затеявшие заговор, молча сошли с исторической сцены.

Много позже, разбирая в уме все обстоятельства дела, честный и преданный Саблуков пришёл к заключению, что Константин действительно ничего не знал о заговоре. Он, конечно, подозревал, что готовится что-то необычное, и старался оградить отца. Недаром же он в ту ночь написал Саблукову записку — быть готовым и по его приказу выступить. Но заговорщики опередили Константина — Палён убедил Павла удалить единственно верный ему эскадрон от Михайловского замка и даже повелел этому эскадрону уехать на рассвете, в четыре часа утра, в Царское Село. Единственному эскадрону, верному Павлу...

Мария Фёдоровна удалилась после похорон мужа в Павловск, охранять её там Александр назначил Саблукова с его эскадроном.

Странно, сколько ни жалел Константин о смерти отца, сколько ни раздумывал над постигшим его горем, тем не менее он как бы выпрямился. Теперь над ним не стоял всевластный отец, исчез страх перед Павлом как отцом и императором. Словно бы тоже развязались у него руки, и будто бес вселился в него. Он пустился в разгул, окружил себя льстецами и прилипалами, не умея отличить истинное служение от подобострастия. Генерал Бауер, прежние адъютанты и некто Бухальский, неизвестным образом проникший в свиту Константина, стали его постоянными сопровождающими. Великий князь и цесаревич совсем оставил Анну Фёдоровну, и она запёрлась в Зимнем, почти не выходя из своих покоев. Каждый день услужливые переносчики сплетен тихонько рассказывали ей о причудах и пассиях Константина, и бедная соломенная вдова глубоко переживала каждую скандальную связь своего мужа.

После коронации Александр избрал местом своего пребывания Зимний, а Константин с женой и свитой переселился в Мраморный дворец. Генерал Бауер занял покои рядом с комнатами наследника престола, и каждый вечер в них, в его комнатах, расположенных на первом этаже дворца, собирались все приближённые Константина. Здесь решали они, куда сегодня направить свои стопы, в каком месте города на этот раз удастся повеселиться. Чаще всего решал генерал — он знал, у кого намечен бал, у кого званый, роскошный ужин, где будут самые знатные петербургские красавицы. Как правило, Константин получал приглашения на такие вечера, но бывало, что появлялся незваным и наслаждался изумлённым и испуганным видом хозяев, удостоившихся такого неожиданного посещения.

Ему стоило только мигнуть, и та, на которую он бросал благосклонный взгляд, уже оказывалась в комнатах генерала Бауера, где её встречал как бы ненароком Константин, и ласки его были мимолётны и кратковременны. Ни одна из красавиц, которых Константин выделял среди толпы, не смела противиться, и ему уже давно претило это слепое и унизительное послушание. Родителям девушек, к которым Константин начинал питать хоть какие-то чувства, льстило это кратковременное внимание, потому что сулило громадные деньги, поместья, должности, мужьям затыкали рты страхом, но все его связи были предельно быстры. Ни одна из красавиц не могла надолго полонить его сердце, он искал всё новых и новых приключений.

У Александра не было лучшего предлога, чтобы разогнать сгруппировавшихся вокруг наследника престола опасных людей. Он давно уже знал о беспокойстве некоторых знатных вельмож — перлюстрация, введённая ещё его бабкой, познакомила и его с некоторыми выдержками из писем, вполне конфиденциально направлявшихся адресатам. Из Англии, отвечая на письмо своего брата Александра Романовича Воронцова, ещё в первом году нового века писал граф Семён Романович Воронцов:

«Императору следует наблюдать за своим семейством, потому что если Константин не будет следовать примеру брата и не удалит тех негодяев, которые окружают цесаревича, то в государстве будут две партии — одна из людей хороших, а другая из людей безнравственных, а так как эти последние, по обыкновению, будут более деятельны, то они ниспровергнут и государя и государство...»

Впрочем, Александр лишь усмехнулся: слишком хорошо знал он цену таким словам, словно бы специально предназначавшимся для глаз императора. Знал он даже и о том письме, которое направил тот же самый Семён Романович другу и советнику Александра — Новосильцеву:

«Лица, окружившие императора, предоставили Константину инспекцию, то есть начальство над Южной армией, составляющей две трети всего российского войска. И для того, чтобы в случае нужды противопоставить его брату. Они хотят господствовать над старшим братом, пугая его возмущением младшего. Одним словом, я полагаю, что государство в опасности...»

Может быть, отчасти такие высказывания и повлияли на Александра, но его скрытая натура и достаточно развитое двоедушие уже давно поставили Константина вне государственных дел. Александр всё больше и больше уединялся с молодыми своими друзьями, Чарторыйским, Кочубеем, Новосильцевым, мечтая о преобразованиях, и имея довольно туманное представление об этих преобразованиях, и ни словом не обмолвился об этом Константину.

Впрочем, он по-прежнему был любезен и ласков с братом, предоставил ему по-своему вести обучение порученных ему войск, но не приглашал на государственные советы, не требовал вникать в дела. Он и сам ещё не мог постигнуть огромность той работы, что его ждала, и упивался пока только сознанием своей власти и полагающегося к ней почёта.

Впрочем, оказалось, что надо решать и семейные дела, и решать жёстко.

Узнав о похождениях Константина, к Александру явилась Анна Фёдоровна, жена его младшего брата. Она подала ему исписанный листок бумаги и молча смотрела на императора, пока он читал его.

Император поднял на невестку изумлённые глаза.

   — Я не могу решиться на такое дело, не посоветовавшись с матушкой, — участливо сказал он Анне Фёдоровне, моргая большими близорукими глазами. — Это большой удар по моему брату, по всей моей семье. Я надеюсь, что вы ещё передумаете, оставите всё, как есть.

Обычно скромная, покорная невестка, всегда державшая глаза долу, на этот раз высказала большую твёрдость.

   — Государь, — ответила она, — вы знаете, всё моё несчастье в браке, вы знаете, что Константин меня никогда не любил и не любит. А после того, что произошло, разве могу я оставаться с человеком, который может покрыть себя несмываемой грязью? С моей честью, честью кобургской герцогини и кобургского герцога невозможно примирить все поступки Константина Павловича, о которых я написала вам в этом письме. Я ещё раз настоятельно прошу отпустить меня в Кобург на всегдашнее житьё, вдали от России, на моей родине. Я не требую официального развода, но оставаться долее женой такого человека, как наследник престола, больше не могу, да и не хочу...

Александр долго молчал.

   — Мы с матушкой поговорим, и я сообщу вам наше решение, — наконец сказал он.

Константин встретил новость со странным равнодушием.

   — Пусть едет, — сказал он об Анне Фёдоровне, — всё равно у нас никогда не будет детей, а жить в одном доме совершенно чужими не стоит. Я виноват и перед ней, и перед всей нашей семьёй, я виноват перед тобой, брат, и раскаиваюсь, сознаю это...

Александр заклинал его переменить своё отношение к Анне Фёдоровне, наладить семейную жизнь, но Константин, опустив глаза, всё так же безучастно повторял:

   — Пусть хоть она будет счастливой там. Пусть едет. Наилучшее решение...