Вот и теперь предвидела Варвара Алексеевна, что снова последует предложение от этого красавчика, не имеющего за душой ничего, кроме красивых глаз. Впрочем, одёрнула она себя в душе, родословие Тучкова не хуже родословия Ласунского, род которого пошёл в гору только возле царя Петра Первого, прадеда нынешнего императора Павла. Но благодаря хлопотам Маргариты и ещё потому, что Ласунский-отец был замешан в заговоре против Екатерины, Павел, минуя нижние чины, сразу дал Ласунскому чин генерал-майора. И жаль, конечно, что Маргарита развелась с ним, была бы теперь генеральшей... Что ж, Тучков по своей родословной превосходит Ласунского, его предки были роднёй самой царице Анастасии Романовне, матери первого царя из Романовых — Михаила.
Варвара Алексеевна внимательно и без улыбки смотрела на красивое свежее лицо Александра и с раздражением думала, как в их уже налаженный мирок он ворвался словно шмель, и теперь зажужжит, заходит ходуном весь их дом.
Александр как будто понимал, о чём думает Варвара Алексеевна, и смотрел на неё с интересом и сожалением. Да, взвешивает, сколько тянет на одной чаше весов счастье дочери, а на другой — чины да богатство. Он не мог похвастаться богатством, но сердцем его теперь распоряжалась лишь одна Маргарита — одна она была ему нужна, никто больше.
— Варвара Алексеевна, — прервал Александр затянувшееся молчание, — могу ли я переговорить с вами?
Варвара Алексеевна так и вскинулась вся: вот, вот оно...
— Да нет уж, любезный Александр Алексеевич, я серьёзных разговоров ни с кем не веду, у меня голова есть, муж мой, Михайла Петрович. А его теперь дома нету...
Александр с сомнением поглядел на мать своей любимой. Нет, не желает она дочери счастья, не хочет, чтобы та выходила за него, бедного армейского офицера.
— Простите, если чем обидел или не угодил, — сказал он хозяйке, — да и то простите, что без приглашения приехал.
— Что вы, — повторила Варвара Алексеевна и поднялась, давая понять, что гостю в их доме больше делать нечего. — Я и Михайла Петрович всегда гостям рады, а уж девочки мои и тем более.
Александр понял, что больше здесь задерживаться он не имеет права, что хозяйка вежливо указывает ему на дверь.
— Что ж, прощайте, любезнейшая Варвара Алексеевна, надеюсь, ещё увижу вас в добром здравии и спокойствии...
— Прощайте, добрый человек, и спасибо за пожелание...
Александр раскланялся и направился к двери на выход. Варвара Алексеевна замерла — только бы не влетела Маргарита, только бы не встряла она, пусть уходит поскорей этот неожиданный и такой нежеланный гость.
Александр и в самом деле ушёл, уселся в свою коляску, всё ещё стоявшую у крыльца. Он нарочно медлил, ему всё ещё мнилось, что Маргарита может выглянуть в окно, выбежать на крыльцо. Теперь он уже знал, что во второй раз получит отказ от её родителей.
Он тронул кучера за плечо, и коляска медленно покатила по подъездной аллее барской усадьбы. Но за самыми воротами Александр соскочил с сиденья, приказал ждать его и вернулся задами к высокой стене, окружавшей барский дом и все хозяйственные постройки. Он притаился в тени огромной липы и собрался ждать.
Маргарита впорхнула в гостиную как раз тогда, когда коляска Тучкова уже выехала за ворота. Радость на её лице сразу погасла, глаза, сверкавшие искрами, сузились, когда она увидела Варвару Алексеевну, в одиночестве пившую чай из крохотной фарфоровой чашечки, держа которую она смешно отставляла мизинец.
— Маман, я оставляла вас здесь вдвоём, — тревожно сказала Маргарита.
— Ты о госте, что ли? — нарочито равнодушно пробормотала Варвара Алексеевна. — Уехал он.
— Как уехал? — ещё тревожнее вымолвила Маргарита.
— А что ему тут делать? Ворвался непрошеный, понял, что ему тут не рады, вот и уехал...
— Маман, — упала перед ней на колени Маргарита, — что вы ему сказали?
Варвара Алексеевна недоумённо пожала полными плечами.
— Чаем угощала, да он не захотел, — ответила она, — а что ещё я могла ему говорить...
— Вы его выгнали, — вскочила Маргарита с колен, — он ушёл, потому что вы нелюбезно с ним обошлись...
— Да что ты прибавляешь! — вскипела и Варвара Алексеевна. — И как ты с родной Матерью разговариваешь?
— Маман, — холодно сказала Маргарита, — вы хотите, чтобы я навек покрыла позором нашу семью?
Варвара Алексеевна так и осталась с раскрытым ртом, чашка упала из её рук, и на глянцевом полу появились осколки да лужица чая. Она вскочила, крикнула дворовых девушек, велела убрать осколки и поскорее ушла к себе, чтобы не выслушивать колкостей дочери.
Слёзы заволокли глаза Маргариты, но она усилием воли прогнала их. Нет, не допустит она, чтобы и во второй раз родители порушили её судьбу. Она вся подобралась, как перед решающим прыжком, и теперь лишь обдумывала, что сделать, куда скакать, где искать Александра.
А он шёл вдоль высокой стены, изредка поглядывая на её верх и решая, стоит ли ему возвращаться в роли непрошеного гостя, которого выгнали в дверь, а он ищет окно, чтобы попасть в дом и снова увидеть Маргариту. И тут почти ему на голову свалился мальчишка в хорошеньком бархатном кафтанчике и таких же штанишках, в кружевном воротничке и с палкой в руке. Александр принял его со стены прямо в руки.
— И куда же направляется сей молодой человек? — строго спросил он, в душе просияв, словно с неба ему послали весточку.
— Маман не велит бегать на пруд, а я...
Мальчишка с любопытством наблюдал за Александром, не испытывая ни малейшего страха.
— Как тебя зовут? — переменил тон Александр.
— Михаил Михайлович Нарышкин, — торжественно ответил мальчишка, гордо подбоченясь и не имея никакого желания убежать.
— Значит, ты брат Маргариты?
— А ты Александр, — сказал двенадцатилетний смышлёный парнишка, — о тебе тут всегда толкуют...
— И что же толкуют? — ближе придвинулся к мальчишке Александр.
— Буду я ещё каждому незнакомому человеку рассказывать, — гордо вскинул кудрявую голову Михаил Михайлович.
— Значит, ты знаешь, кто я, знаешь всю нашу историю? — снова полюбопытствовал Александр.
— Кто её у нас в доме не знает! Тут, как вы уехали, — я ещё очень маленький был, но всё помню, — сестра в обмороке лежала, отхаживали её, потом долго болела, лежала, не выходила из дому, теперь вот только встала, и плакала всё время...
— Значит, она страдала?
Михаил Михайлович поднял голову, всмотрелся в голубые глаза Александра.
— И чего страдать, — рассудительно сказал он, — вот он вы, живой да здоровый.
— Подрастёшь, — поймёшь, — наставительно заметил Александр. — А не возьмёшься ли ты стать моим почтальоном?
— Как это? — не понял Михаил Михайлович.
— А я напишу несколько слов сестре твоей, чтобы не страдала, а ты передашь письмо.
— Да у вас и пера нету, — рассмеялся мальчишка. — Это у меня в учебной столько их, и бумага, и чернила...
Александр задумчиво смотрел на мальчика. Действительно, как написать, если у него нет пера и чернил, нет и клочка бумаги.
— А ты на словах будь курьером, — нашёлся он.
— Как это? — снова не понял Михаил Михайлович.
— Я попрошу тебя передать сестре мои слова, а ты вытверди их и скажи Маргарите, но только так, чтобы никто в мире больше их не слышал...
— Любовное послание, что ли? — небрежно спросил Михаил Михайлович.
— Да нет, просто надо обсудить одно дело, — смутился Александр, не ожидавший от двенаддатилетнего мальчишки такой прыти. — А я не могу её увидеть...
— А чего видеть, вон там калитка, тут и постойте, а я скажу, что её ожидают, — нашёлся Михаил Михайлович.
— Ну, брат, ты дока, — засмеялся Александр. — Ну, я пошёл к калитке, а ты, гляди, передай, да никому больше ни гугу...
Мальчишка, гордый поручением, снова взлетел по одному ему известным уступам на стену и исчез за ней. С бьющимся сердцем направился Александр к маленькой калитке в высокой стене, тщательно запертой изнутри.
