Под Амфиполем Деметрий настиг отступающую армию Лисимаха, и тот едва не потерпел поражение. В решающую минуту боя подоспела конница Пирра, и Деметрий, для которого имя Пирра стало устрашающим, предвещающим пришествие злого рока, отступил в Азию.

Лисимах, удержавший за собой Фракию, в благодарность Пирру отказался от большей части владений в Македонии, оставив за собой власть над македонянами по Несту.

Увы, этот мир продлился недолго. Пока Деметрий в Азии успешно воевал с Селевком, македонские правители видели в нем главного врага своим интересам и не имели повода к распре. Но стоило Селевку захватить Деметрия, как Лисимах выступил с армией в Азию сам. Там разбив сына Деметрия Антигона и получив помощь от Селевка, повернул на Македонию.

Пирр, в отличие от Деметрия, уважал солдат. Он умел привлекать к себе людей. После одной битвы воины дали ему прозвище "Орел". "Это благодаря вашей доблести я сделался орлом, — ответил Пирр.— Ваше оружие — вот крылья, которые вознесли меня!" Пирр легко завоевывал симпатии своих воинов, но и губил их тысячами во время сражений. Что, в конце концов, и привело к беде.

В первой же битве с Лисимахом он открыл фланги македонской фаланги, решив заманить Лисимаха в ловушку. Но македонцы не стали стоять и побежали, едва заметили, что теперь уязвимы. Пирру пришлось отказаться от власти над Македонией и уйти в Эпир.

Долгих пять лет он ждал подходящего момента, чтобы начать завоевание мира. И, наверное, был прав. Великий Лисимах вступил в сражение с Селевком, был разбит и погиб.

Сам Селевк Никатор вознамерился покорить и Македонию, и Фракию, но был предательски убит Птолемеем Керавном (одним из сыновей Птолемея I), в пользу, которого отрекся от царствования в Египте последний из старших диадохов Александра.

Словно пес, Пирр чувствовал, что вот-вот засияет его звезда, и боги дадут ему возможность реализовать свои честолюбивые планы. Он презирал македонцев и фракийцев, его не привлекали сирийские сатрапии Селевка. Пирр грезил Африкой.

За тарентийским акрополем у многолюдного форума еще можно было расслышать собеседника. На каменных лавках в окружении вечнозеленых кипарисов и туй отдыхали горожане, заезжие купцы и молодые матери, чьи дети резвились тут же, на широкой аллее.

Мужчина в коричневом хитоне и выцветшем синем гиматии, уже с седеющей, коротко остриженной шевелюрой, увидев важно шествующего по аллее государственного мужа, с которым и был уговор встретиться тут, поднялся с лавки и помахал ему рукой. Впрочем, тот не заметил приветствия, но его спутница — милая девушка, приехавшая в Тарент из Афин совсем недавно, обеими руками схватившись за предплечье своего спутника, закричала:

— Метон! Смотри, Солон уже ждет нас.

Тот, кого она назвала Метоном, наконец, увидел машущего рукой Солона и, улыбнувшись, ускорил шаг так, что девушка едва не запуталась в складках своего пеплоса, пытаясь поспеть за ним.

— Приветствую мудрого Солона.

Мужчины обнялись как старые друзья, и присели на лавку. Девушка, поцеловав Солона в щеку, побежала послушать артистов, поющих под арфу и флейту неподалеку.

— Я слышал, ты собираешься отплыть в Афины? — спросил Метон.

— Да, друг мой. Хоть я и не выношу моря, но дело требует от меня этого путешествия, — ответил Солон, всем своим видом давая понять, что готов к разговору, ради которого они тут встретились.

— Ты, наверное, знаешь, что чернь сожгла пять римских кораблей, прибывших в порт Тарента около месяца назад из Остии, — Солон кивнул, давая понять, что это ему известно. — Шесть трирем смогли уйти. Неделю назад пришли вести, что огромная армия тусков у Капуи разбила самнитов. И италики, и сабиняне, и даже кампанцы поддержали тусков в этой битве. Луканы готовятся к войне и, хоть этот народ всегда считался врагом Тарента, сейчас они просят союза с нами против тусков. Войне быть, мой друг!

— Метон, не мне думать об этом. Ведь сегодня я отплываю в Афины.

— Я знаю, друг мой. Прошу тебя, возьми с собой Созию.

— А как же ваш союз? — Солон от удивления даже привстал.

— Присядь, друг мой. Знаю, она будет огорчена. Смотри, на форуме собирается народ. Сегодня они решат позвать эпирского Пирра, ибо считают его величайшим полководцем Эллады. Глупые, они верят, что эпирский царь одержит победу над тусками.

— Он сможет! — ответил Солон, воодушевленный такой новостью.

— И ты не понимаешь! — щеки Метона раскраснелись, обычно сдерживающий себя, сейчас он заговорил быстро: — Пирр, может, и победит, но он придет не сам, а приведет сюда своих эпиротов, и македонцы придут. Захочет ли он уйти после победы? Кто когда-нибудь уходил после победы?!

— Твоя правда, — Солон задумался, почесывая выбритую щеку. — Я возьму с собой Созию. Но скажешь ей об этом ты сам.

— Спасибо, друг мой! — Метон не стал скрывать радости.

Союз со знатным афинским родом хоть и мог упрочить его влияние в Таренте, но заключался по любви. Метон души не чаял в Созии. Девушке только исполнилось шестнадцать лет, но преимущества юности в ней сочетались с редким для женщины ее возраста здравомыслием.

Между тем, народу на форуме все прибывало. Друзья, захватив по пути Созию, направились туда же. Всюду слышались одни и те же разговоры, сводящиеся к надеждам тарентийцев на военный гений Пирра.

Когда на деревянный помост взошел Агафокл, представляющий на народном собрании интересы противостоящей Метону партии, толпа затихла. Хорошо поставленным голосом Агафокл заговорил:

— Граждане Тарента, еще никогда мы не стояли на пороге такой катастрофы! Алчные туски приведут к стенам Тарента многочисленную армию из варварских народов. Мы торговцы, а не полководцы и хоть имеем армию, но сможем ли достойно встретить врага?

— Не-е-ет!!! — закричала в ответ толпа.

— Пирр! Пирр! — кричали люди.

Агафокл поднял руку, призывая народ к молчанию. Едва крики стихли, он продолжил:

— Кто лучший в Элладе из молодых царей? Разве не Пирр?

И снова толпа взорвалась, выкрикивая имя эпирского царя. Щеки Метона покрылись большими бурыми пятнами. Оставив Созию на попечение Солона, он, расталкивая локтями чернь, направился к трибуне.

Когда Агофокл увидел взбирающегося на трибуну Метона, он только улыбнулся и поспешил освободить конкуренту место. Пока Метон поправлял на себе гематий, толпа разглядела нового оратора и чуть притихла. Приосанившись, Метон закричал:

— Опомнитесь, люди! Разве позовет пастух для охраны отары волка? — его вопрос утонул в свисте и гневных выкриках, лишь немногие схватились за бороды, задумавшись.

— Разве доверит мать своего ребенка юноше из дома соседей? — пытался перекричать толпу Метон.

Тщетно, люди на форуме кричали имя эпирского царя и не желали его слушать. Метон покинул трибуну, будучи полон решимости еще вернуться на нее.

Возвратившись к друзьям, он поманил за собой Созию, делая Солону знак оставаться тут, на форуме. Они вернулись на аллею, ведущую к акрополю, и Метон, щедро отсыпав артистам серебра, получил яркие одежды парики для себя и Созии и флейту.

Спустя некоторое время народ на форуме обратил внимание на подвыпившего юношу и его прекрасную спутницу, восхитительно играющую на флейте. Юноша, заметив внимание людей, запел приятным баритоном. Люди вокруг начали танцевать, а артисты потихоньку, не прекращая игры, продвигались к трибуне. Взойдя на нее, они некоторое время развлекали людей. Казалось, что люди на площади забыли, зачем и по какому поводу они собрались тут, всем сердцем отдавшись прекрасной игре флейтистки и пению.

Юноша взмахнул рукой, и девушка оторвала флейту от алых губ. Над форумом стало непривычно тихо. Метон запел песню о том, как правитель, не веря в своих сыновей, позвал из другого царства опекуна им. И как тот опекун, в конце концов, убив законного правителя и его детей, захватил власть и стал тираном. Закончив пение, он крикнул людям на площади: