— Я не могу без тебя. Я не убивал твоего брата!

Снова слезы.

— Мог бы и убить. Мужчины убивают друг друга часто. Даже когда празднуют победу над врагом. У тебя же-е-на-а е-е-есть!

— Послушай! Если бы тебя Хундила насильно в жены отдал, ты бы меня разлюбила?

— Он не стал бы, если я не хочу!

Рыдает, но, слава Богам, хоть не гонит. А у меня сердце болит от ее слез. Целую глаза и щеки, нос, губы. Шепчу:

— Я тебя люблю. Только тебя одну!

Успокаивается.

— Правда?

— Люблю и готов повторить это сколько угодно раз. Рассказать всему миру о том, как сильно люблю тебя.

— Скажи еще.

— Люблю тебя, мое сокровище, — целую в губы.

Чувствую горячие ладошки на щеках. Уже она целует меня и не отпускает. Над головой слышу смех. "Боги смеются. Да за такое счастье — и Вам того же!"

— Я говорил тебе, что люди могут судьбу свою решать без нас, богов.

— Ты мне назло помог юнцу победу одержать над воинами в битвах умудренными.

— Нет, милая Афро. Мой мальчик сам победу одержал. И силою немалой наделил того, кто лишь способен брать.

Опять ушла вредить. Безумное творение из семени, что пеной называют только бы польстить.

Солнечный лучик, пробившийся сквозь завешенный оконный проем в комнату, добрался до моих глаз. "Проснулся с первыми лучами солнца", — это почти обо мне. Тормошу спящую Гвенвилл.

— Что, уже утро? — бурчит, не раскрывая глаз, улыбается и добавляет: — Любимый.

— Давно уже. Пора вставать. У меня важное дело есть!

— Какие могут быть дела в нашей глуши? — медленно, почти по слогам произносит Гвеннвилл и садиться, опираясь спиной о бревенчатую стену.

— Скоро начнется война. И чувствую я — надолго.

— Мужчины воюют всю жизнь. Такова их природа. А я буду воспитывать твоих детей, — мечтательно проворковала Гвенвилл.

Услышав о детях, я как-то забеспокоился.

— Что, уже? Ты ждешь ребенка?

— Нет, милый. Пока нет. Но если ты собрался так долго воевать, тогда стоит подумать над тем, чем бы занять твою Гвенвилл, — смеется.

"Может, и правда стоит над этим подумать?"

— А это мысль! — отвечаю. Намеренно не замечаю особенного взгляда Гвенвилл, продолжаю. — Так вот. На войне хорошо тому, кто побеждает.

— Конечно. Проигрывая войну, можно и жизнь потерять, — снова перебивает меня она, обнимает. Наверное, решила срочно приступить к осуществлению своего плана. Я не против. Целуемся. Легонечко отстранив меня ладошкой, Гвенвилл спрашивает:

— Так что там за важное дело?

Слава Богам! Теперь хорошо бы еще и суметь объяснить.

— Понимаешь, на войне побеждают не числом, а умением.

— Да-а-а?

— Не перебивай, пожалуйста. Вот был такой полководец — Красс. Он побеждал во многих битвах. Однажды судьба столкнула его с врагом, воевавшим преимущественно верхом. Только всадники те имели крепкую броню, и даже обученная пехота Красса не смогла противостоять их удару. Еще, например, когда племя сенонов сражалось с римлянами, их всадники всегда спешивались. И сейчас конница бойев или инсубров не является основной силой. Хоть наши всадники и лучше держаться в седлах, чем кавалеристы в Этрурии, — Гвенвилл внимательно слушает. Даже с интересом. — Чтобы хорошо воевать, сидя на лошади, всаднику необходимо иметь точку опоры. Использовать только колени нельзя — лошадь может счесть такое давление за шенкель, а если на скаку взять пехоту на копья, так можно и из седла вылететь. Понимаешь?

— Ну так и что с того? Поэтому всадники и спешиваются. Они обычно имеют броню и, собравшись вместе, разбивают любого врага.

Гвенвилл, конечно, права. Я знал, что объяснить ей свою задумку будет непросто. Но, не теряя энтузиазма, продолжаю.

— Я считаю, что можно сделать простое приспособление, использование которого позволит всадникам наносить сокрушительный удар любой пехоте. Мне кузнец нужен.

— Пойди к Руту. Расскажи, что ты хочешь, он сделает, — советует Гвенвилл.

— Я схожу. Но вот только чем за работу с ним рассчитаться? Твой отец обещал мне десять тримарцисиев всадников. И я хочу сделать приспособление и для них.

— Не беспокойся об этом. Давай поедим и сходим к Руту вместе.

Невысокий, но крепкий, старше тридцати с ранней сединой в коротко остриженных с рыжинкой волосах кузнец встретил нас приветливо.

— Здравствуй, дочка. Давно ты к Руту не приходила. Что нужно?

Мне он только кивнул.

— Алатал приспособление какое-то придумал. Сделай для него и компаньонов. Они вот-вот подъедут, так что делай больше. Всадники заплатят.

" Ну, Гвенвилл и коммерсант. Хорошо придумала!" — я улыбаюсь, радуясь такому развитию событий.

— Хорошо, дочка. Сделаю, — Рут приставил к стене молот и подошел ко мне. — Что там у тебя за приспособление?

Рисую на песке стремя, объясняю куда, как и зачем. Рут схватывает налету. В глазах — интерес.

— Приходи к закату, сделаю.

До заката я объезжал окрестности деревни. Нашел полянку неприметную в роще недалеко от деревни. "Хорошее место для тренировок".

Вернувшись в поселок, нашел Уэна с Хоэлем. Компаньоны как раз ехали мне навстречу. Прошу их найти топоры и следовать за мной. Не задавая вопросов, они собрались быстро.

На полянке спутали лошадей и в окрестном леске дружно стали рубить молодые деревья. Обстесав и заострив подготовленные палки, вкопали в ряд на краю поляны. Возвращаясь в деревню условились, что до заката компаньоны найдут старые щиты, и повесят их на колья.

Мне не терпиться испытать стремена. Разжившись в закромах Гвенвилл кожей, оставшееся до заката время нарезаю ремни для путлища.

Стремена у Рута получились нормальные. Я другого результата и не ожидал: приспособление ведь несложное. Не такое, как стремена из будущего — обычная железная проволока согнутая в привычную форму. Один конец загнут в кольцо, второй с крючком, вдетым в то колечко и "заваренным", чтбы не выскочить под нагрузкой.

При седловке задумался о длине путлища — ремня, на котором крепится стремя. Вспомнилось, не знаю, откуда, что примерная длина путлища может быть измерена следующим образом: расстояние от пряжки, за которую путлище крепится к седлу, до стремени должно соответствовать длине руки от подмышки до запястья. Затягиваю, оставив на узлах ремни с запасом. Неплохо еще удлинить крылья на седлах, чтобы узлы спрятать. Надеюсь, толстая кожа на штанах защитит внутреннюю сторону бедра от синяков.

Сел в седло, уперся ногами в стремя. Нога скользит — каблук нужен. Просто скакать, конечно, удобно, пятка внизу, опираюсь на носки. А вот если при ударе, нога соскользнет, можно и упасть с коня.

Встретился с компаньонами, укрепили на кольях щиты. Показываю стремя, объясняю, что к чему да как. Восторгаются оба. Торжественно вручаю им стремена и путлища к ним. Рассказываю о проблемке с каблуком. Сразу не понимают. Пришлось показать, как "работает" стремя и как нога может соскользнуть. Слава Богам, дошло. Хоэль взялся к утру справить каблуки на нашу обувь.

Утром, едва умылся, как явились компаньоны. Хоэль показал обувь. "Сойдет", — говорю.

Седлаю Чудо, беру с собой копье. Едем на полянку. Там, забыв о времени, скачем туда-сюда, стараемся попасть копьем в цель.

К обеду рука от бессчетных ударов гудит. Смотрю на ребят, вижу, что и они подустали. Решаю — на сегодня хватит. Возвращаемся.

В деревне суетно. Народ весь на улице, бабы шепчутся. Вскоре выяснилось, что дружина из Мутины прибыла. Остаток дня знакомился с прибывшими компаньонами: пьем и едим до глубокой ночи.

Солнце давно встало, а мои богатыри дрыхнут. Насилу растолкал Вуделя. Еще с вечера заприметил, что он в авторите у прибывших вояк.