− Mon Dieu! Неужели мы были введены в заблуждение? − ахнула королева Архипелага.

− Вы ошибаетесь, сударыня, я сам сочинил и слова, и музыку, − смущённо ответил паж.

− Я понимаю, Вам хочется сейчас слукавить, ведь в зале присутствует особа, для которой Вы пели.

− Это не так!

− Вы сами в том признались, − шёлковым голосом продолжала девушка, и зрители закивали в знак того, что она права.

− Поэтическая честь не позволила бы мне обмануть Её Величество, − залепетал юноша.

− Не лгите! − Эвтектика с уничижительной улыбкой взглянула на паренька. − Впрочем, о чём мы спорим! Я могу исполнить эту прекрасную балладу не менее красиво, чем наш юный подражатель; если, конечно, уважаемые судьи мне позволят, − и она перевела томный взор на короля Альфреда.

Сир преисполнился важности и милостиво кивнул, точно все решения здесь принимал он один. Ева-Мария даже не успела топнуть ножкой, как арфы заиграли нежную мелодию, а Эвтектика Монро повернулась к залу, плавно взмахнув руками. Пела она от лица леди: её любимый обещал вернуться, когда алые листья упадут с деревьев. Она всё сидела и ждала, но времена года сменяли друг друга, листья падали и падали, пока не покрыли красным ковром её могилу.

Под бурные рукоплескания красавица с торжествующим видом села на место.

− Какой возмутительный плагиат! − вскричал Лорит.

− Ни капельки не похоже, − Ева-Мария капризно выгнула губки.

Мнения тут же разделились. В зале стало шумно − одни утверждали, что родство баллад неоспоримо, другие придерживались мнения, что это случайное тематическое сходство, третьи были согласны с Её Величеством. Среди судей тоже не было единства: Дора Инсара зудела о воспитании, сир Альфред что-то возмущённо доказывал Еве-Марии, а лорд Кельвин отлучился из зала сделать несколько распоряжений относительно десертов.

Когда принцессе надоело слушать клокотанье короля Пораскидов, она выпрямилась в кресле и, словно разговор на мгновение был прерван чем-то незначительным, вроде жужжания мухи, вновь обратилась к Стелле.

− Вы готовы усладить наш слух чем-нибудь достойным, миледи ди Муян?

− Мадонна, между нами говоря, после выступления миледи Монро такое вряд ли возможно, − раздражённо произнёс король Альфред.

− Алые листья застлали Вам уши, сир Альфред? − едко сказала королева.

Стелла ещё больше струхнула, но поскольку на кону была её репутация, торопливо шагнула вперёд, прокашлялась и изрекла:

− Да, Ваше Величество. Я буду петь.

− Просим, просим! − король Пирании снисходительно оглядел певунью и несколько раз хлопнул в ладоши. Несколько вельмож повторили за ним, и в зале сделалось шумно.

− Что изволит исполнить мадемуазель? − с поклоном осведомился церемониймейстер.

− Ария a Male из миниатюры "Орландо", − дрожащим голосом объявила Стелла. Сир Альфред изобразил покровительственную улыбку, а лицо Эвтектики Монро немного вытянулось, но красавица тут же совладала с собой и приняла вид тонкого ценителя. Нежно, грустно запели скрипки, им вторила большая арфа. Стелла глубоко вздохнула и приняла чинную позу. После первой же фразы зал примолк: фрейлина обладала на редкость выразительным контральто, и хотя вся песня состояла из двух фраз, Стелла умудрилась растянуть их на целых пять минут.

− Прелестно! − жеманно прошептала Яшма Монро.

− Она пришёптывала, − повела плечиком Эвтектика.

− Милая, не будьте придирчивы, − бросила королева Архипелага. − В этом месте так и положено. Или, mon Dieu, Вы не знакомы с произведением?

− Я каждые выходные посещаю оперу, сударыня.

− Весьма сомнительно, что на вашем Дайме есть хоть один приличный театр, − пренебрежительно отозвалась мадам. Красавица попыталась улыбнуться и что-то сказать, но в этот миг Яшма Монро повернулась к одной из своих фрейлин и потребовала напитков.

Стелла была награждена бурными аплодисментами и с достоинством удалилась на место. Пока все обсуждали исполнение, к церемониймейстеру подошло несколько пажей и слуг с записками, в которых говорилось, что участники желали бы отменить своё выступление. Лорд вычеркнул их из списка и начал вызывать оставшихся, но конкурсанты словно испарились.

− Господа, − упавшим голосом сказал лорд Барнетт, − раз никто более не желает выступить, наш конкурс подошёл к концу.

Раздался грохот отодвигаемых стульев, и вперёд вышла четвёрка республиканцев. Под негодующие возгласы гостей Ливери Шен заявил:

− Эй, заканчивать ещё рано. Несите гитары, ребята! Нам тут поднадоели всякие балладки, и мы решили сыграть реальную вещь. Песня о гамельнском крысолове.

− Господа, а почему бы вам не вернуться на место. КОНКУРС ОКОНЧЕН, − высокомерно сказал король Альфред, подавая знак стражникам.

− С чего это вдруг? Эй, нас опять ущемляют! − возмутился Алекс.

− Вы бескультурные неучи, которым здесь не место! − прикрикнул король: молодняк с Острова Свободы неимоверно раздражал его августейшую особу. − Выведите их!

− Ваше Величество, − ледяным тоном вмешалась Ева-Мария. − Не почтите за труд помолчать: все решения касательно выведения гостей из зала принимаем только мы и никто иной.

− То есть как это так?! − набычился оскорблённый король.

− Да-да, пусть поют, я разрешаю, − донеслось со стороны Лотара, и он подмигнул республиканцам.

Альфред побагровел и сел на место. Шен взял гитару, его приятели расселись прямо на полу. Четвёрка дружно грянула: "Ла-ла-лай!"

Все знали историю о крысолове, который с помощью волшебной флейты вывел животных прочь из города, но республиканцы спели её по-новому − от лица крыс. В их песне легендарный гамельнский крысолов был выставлен самым обыкновенным подлецом и обманщиком. Остроумная проделка стала не подвигом, а предательством: лжепророк использовал чудесную дудочку, чтобы затуманить голову бедным, несчастным, обделённым созданиям и позвать их за собой − навстречу мечте и свободной жизни, а на самом деле утопил всех в озере.

− Фи, какая мерзость, петь о крысах, − брезгливо произнесла Яшма Монро.

Её поддержали негодующие гости, и республиканцы с видом полнейшего презрения к аристократам вернулись на место. Довольно долгое время по залу гуляли пересуды, и тут желание спеть изъявил принц Лотар. Несмотря на ропот слушателей, хорошо помнивших его насмешки, он подошёл к клавесину, взял оставленную Шеном гитару и начал подтягивать струны. Временами его покачивало, и видно было, что принц уже порядком набрался. Лорд Кельвин сохранял спокойствие, Ева-Мария обмахивалась веером, а король Альфред не скрывал неудовольствия: будь его воля, он приказал бы вышвырнуть этого разбойника из замка вместе с республиканцами, но рядом с принцем находилась гебетская стража, и этот факт поневоле приходилось учитывать.

− Песня про падшего ангела. Я посвящаю её тем, у кого ещё остались крылья, − Лотар рванул струны и запел:

− Мне не было места на небе,

Мне не было места в раю,

С тех пор моё сердце не бьётся,

И я никого не виню.

Не помню удара о камни,

Лишь странную боль в голове.

Но было ли всё это правдой

Или привиделось мне?

К чёрту сомненья, разбей окно,

Ты не сможешь ангелом быть всё равно,

Ничего не вернуть,

Ты не можешь им стать,

Ты не будешь, как птица, летать!

В этот миг струны гитары не выдержали и лопнули. Брызнула кровь, гебетец схватился за лицо, леди взвизгнули, а Дора Инсара чопорно изрекла:

− Все безбожники и хулители да получат по заслугам.

− Ah, verdammt und zugenäht! Scheiße!45 − выругался Лотар.

Вокруг принца поднялась суматоха: какая-то девушка протянула ему платок, лорд Кельвин послал за лекарем.

− Я провожу Вас до покоев, государь, − сказала Элия, обменявшись взглядом с отцом.

− Валяй, − разрешил Лотар.

Все в страхе расступились, и пара покинула зал, сопровождаемая охраной принца. В коридорах было тихо и сумрачно; Элия повела молодого человека в комнаты, подготовленные к приезду гостей, а поскольку принц продолжал закрывать руками лицо, она взяла его под локоть.