— Не болтайте глупостей, — отрезала Стелла ди Муян. — Если оставить вас без присмотра, вы начнёте вести себя как вздумается и спровоцируете этих дикарей на что-нибудь ужасное. Полагаю, никому не хочется быть изнасилованной прямо на столе? — она окинула притихших девушек строгим взглядом.

— Это твой единственный шанс познать любовь, Стелла, — усмехнулась Диана.

— Вы такая мерзкая особа, мисс Саем, что я оставлю это без комментариев.

— И правильно, помолчи. Тебя никто не уполномочивал заступать на место Доры Инсары.

— Какая жалость, что этикет для вас — всего лишь пустое слово. Если б вы больше думали о репутации, вам бы не требовалась гофмейстерина.

— Кто пойдёт со мной делать маникюр? — перебила девушка.

— Я! Я! — закричали Клерия и Элиза.

Элия Кельвин вздохнула, а Стелла осуждающе покачала головой, так как никто не желал слушать её проповедь — все убежали за Дианой.

Между тем во дворце чувствовалось оживление. Решётки главного входа были подняты, по коридору сновали молчаливые воины, которые разгружали телеги с вином и продовольствием. Девушки несколько раз бегали к большой железной двери поглядеть в замочную скважину. По их уверениям, за дверью находился огромный зал с расставленными столами: сейчас там мыли и украшали. Правда, один раз дверь неожиданно распахнулась, и любознательная мисс Торн налетела на эдлера Клица, за что фрейлину тут же сурово отчитала гофмейстерина.

Без пяти девять в апартаменты гостей явился гассер Неай. По случаю торжества он причесался и вычистил одежду. Вежливо поклонившись, молодой человек пригласил Еву-Марию почтить своим присутствием банкет. Королева милостиво кивнула и подала ему руку. Она была одета в роскошное старинное платье, приталенное под грудью, вышитое серебром и золотом, на которое ушло 50 метров парчи и тёмно-зелёного бархата. Её волосы были увиты жемчугом, на голове красовалась корона. Белая меховая накидка спадала с плеч принцессы, довершая величественный наряд. Все вокруг были восхищены, но сама Ева-Мария чувствовала себя постаревшей веков на пять. Фрейлины с целью поразить мроаконское общество разоделись в самые лучшие платья, лишь Дора Инсара, как всегда, являла собой образец чопорности.

Обогнув несколько коридоров, эриданцы подошли к парадному входу. Дальнейшее превзошло все ожидания Евы-Марии: как только двери открылись, чей-то громкий голос объявил её по-мроаконски, и в огромном мрачном помещении, освещённом лишь светом факелов, наступила тишина. Здесь было не меньше тысячи гостей, молодых и не очень; большинство были воинами, но часть выделялась роскошной одеждой, сшитой не из кож, а из парчи и шёлка. Их сопровождала вооружённая до зубов охрана. Мужчины были полной противоположностью франтоватых эриданцев и изнеженных, томных пиранийцев: высокие, крепкого сложения, беловолосые с тёмными глазами. Женщин отличала угловатость и непритязательность в одежде. По мнению фрейлин, их и женщинами-то нельзя было назвать — ни платьев, ни длинных волос они не носили. Что касается гофмейстерины, охрана преградила ей путь и оттеснила обратно в коридор. Прежде чем Дора Инсара успела поднять крик, дверь перед ней захлопнулась, и оскорблённая леди осталась за порогом, тщетно взывая к совести мроаконцев.

— Господи, как же их много! — Клерия Исона струхнула при виде такого количества незнакомых лиц.

— А вон и король, — Аронсо указал влево, где в окружении эрлов стоял Хазар. Те повернули головы и молчаливо глядели на вошедших.

— Как Вы думаете, он подойдёт к нам? — нервничая, спросила Ева-Мария.

— Не уверен, Ваше Величество. Кажется, он разговаривает с какими-то важными персонами.

— Пфф! В этом зале нет никого важнее нас! — и девушка без колебаний направила стопы прямо к ним.

С её приближением эрл со шрамом что-то обронил, а другие рассмеялись. Король шагнул навстречу эриданцам и без лишних церемоний взял принцессу за руку. Смешки сразу же увяли, лица вокруг стали почтительными.

Они двинулись по залу. Ева-Мария не понимала ни слова из того, что говорилось вокруг, и чувствовала себя залётной чужестранкой. Хазар не отличался многословием: несколько отрывистых фраз, кивок — и собеседник оставался позади. Роль королевы сводилась к тому, что она должна была мило улыбаться и демонстрировать свою красоту, и вскоре Ева-Мария откровенно заскучала.

— О чём Вы с ними говорите? — спросила она у халдора, накручивая на пальчик жемчужные бусы.

— Объясняю ваше присутствие.

— А почему на мроаконском? Это невежливо, ведь мы не понимаем, что Вы говорите.

— Вам лучше помолчать, — неласково ответил Хазар.

Фрейлины следовали за ними, разглядывая зал. Горящие факелы освещали грубо обработанные стены из тёмного камня. На входных дверях были высечены узоры и изображения двух белых медведей, вставших на задние лапы. Больше здесь не было ничего примечательного, и они переключились на приглашённых.

— Какое-то всё чёрно-белое, — разочарованно фыркнула Элизочка Торн.

— Да, явно не хватает цвета, — понимающе кивнула Диана.

— А почему здесь нет ни одного ребёнка? — удивилась Клерия, отчаянно щурясь, чтобы хоть что-нибудь разглядеть своими близорукими глазами.

— Потому что это дворец, а не ясли, — менторским тоном отозвалась Стелла. — Воспитанные люди не водят с собой детей, чтобы они не раздражали окружающих своим поведением.

— А у короля Коана их двое, и они были на всех церемониях.

— И все хватались за голову, поскольку никто не смел сделать им замечание, а они вели себя просто ужасно! Вспомните, как они шумели в театре и кидались ложками на банкете, дразнились, толкались, сорвали парик с лорда Альмаса. И на любые попытки образумить маленьких негодяев их родители только умилялись: "Ах, какие милые проказники!" и "Что вы хотите, это же дети! Пусть играют".

— Куда тебя понесло, Стелла? Ты не любишь детей? Почему-то я не удивлена, — ленивым тоном заметила Диана. — Пройдёт ещё лет десять, и ты превратишься в злобную старую ведьму, которая ненавидит всё живое, потому что её никто не любит.

Фрейлина собиралась ответить, что, по её мнению, Диана Саем закончит свой путь в публичном доме, так и не научившись отличать любовь от удовольствий тела, но неугомонная Исона ткнула пальцем в мроаконца, которому на тот момент представляли Еву-Марию.

— Ой, смотрите, какой толстый!

— Тише ты, — зашипела Диана.

— Но это же правда!

— Миледи Исона, Вы проявляете невоспитанность, высказывая мнение по поводу чужой внешности, — по лицу Стеллы было видно, что она уже устала делать им замечания.

— Но ведь Дора Инсара всегда говорит, что мы неподобающе выглядим.

— Одно дело — указывать на ошибки в одежде, а другое — потешаться над недостатками людей.

— А гофмейстерина сказала, что с Вашим ростом не годится быть фрейлиной.

— Что за глупости! — девушка была неприятно поражена.

— Это правда! Она ворчала, что из-за Вас мужчины чувствуют себя неполноценными, особенно советник, он же невысокий.

— Я не верю Вам, — фрейлина залилась краской. — К тому же мисс Кельвин ненамного ниже меня. Да и Вы, миледи Саем…

— Я на каблуках, — перебила Диана. — Ладно, не грусти: в этом зале даже ты выглядишь дюймовочкой. Святые угодники, я начинаю любить Мроак!

Стелла поморщила нос от такой вульгарности, но вслух ничего не сказала.

В это время толстяк раскланивался с Евой-Марией.

— Очень мило, что такая красивая принцесса решила посетить наш остров. Очевидно, для этого были веские причины? — пробулькал он на чистом эриданском.

Услышав родную речь, Ева-Мария оживилась и с интересом повернула голову.

— Мы не думали, что здесь кто-то знает наш язык!

— Я польщён, что мне удалось произвести впечатление на нашу прелестную гостью. Ей предстоит ещё многому удивиться — если, конечно, она пробудет здесь достаточно долго, — хитро сказал господин Нелу.

— Вообще-то мы не планировали задерживаться, — ответила девушка.