Милях в пяти восточнее пряталась группа наёмников. Можно даже сказать — бандитов. В атмосфере всеобщего недовольства правительством и роста бунтарских настроений подобные отряды представляли опасность для одиноких путников. Йоши-Себер заметил, что, хотя люди сидели вокруг костра, один из них следил за дорогой. Очевидно, поджидал лёгкую добычу.

Объехать наёмников было нетрудно: стоило лишь обогнуть эвкалиптовую рощицу на берегу мелководной речушки. Йоши-Себер тронул поводья и начал спускаться в балку, на дне которой лежал вечерний туман, из которого торчали бледно-сиреневые гортензии и бордовые остроконечные люпины, похожие на унгаольские шлемы. Из балки Йоши-Себер выехал на ведущую к берегу тропинку. Через полчаса банда осталась позади, и он вернулся на тракт.

Солнце клонилось к кромке леса, так что пора было подумать о ночлеге. Йоши-Себер съехал на обочину и, спешившись, повёл лошадь вглубь сосновой рощи. Вскоре он обнаружил небольшую поляну, со всех сторон надёжно укрытую деревьями. Здесь Йоши-Себер и расположился.

Ночь выдалась тёплой: подходил к концу последний месяц весны. Не желая разводить костёр (чтобы не привлекать внимание), Йоши-Себер поужинал вяленой рыбой и маринованными овощами, а затем достал Око. Артефакт мог служить сторожем, но это отнимало у него много энергии, и потом его нельзя было использовать пару дней. Однако вскоре должны были начаться населённые земли, и Йоши-Себер рассчитывал ночевать в деревнях или на постоялых дворах, а не под открытым небом. Здесь же, в лесу, он не чувствовал себя в безопасности, поэтому, расположив артефакт стоймя, активировал его, установив диск в положение, при котором Око работало как часовой. Оно поднялось над землёй и начало медленно вращаться, словно осматривая окрестности, а Йоши-Себер растянулся на плаще.

Небо закрывали кроны сосен, лишь изредка между пушистыми лапами проглядывала одинокая звезда. Пахло прелой землёй, смолой и цветами. Здесь царили мир и покой — в отличие от городов империи, где всё сильнее становилось недовольство и всё чаще вспыхивали беспорядки.

Йоши-Себер вспомнил времена, когда они с Миокой были вместе. Он никогда не расспрашивал, что она делала в лесу, как оборотни вышли на её след, почему она была так легко одета. Люди имели право на тайны. Если они хотели ими поделиться, то делали это сами, без подсказки.

Йоши-Себер смотрел на переплетающиеся ветви и думал о чуде — зарождении чувства, его расцвете и упоительной близости, когда влюблённым кажется, что мир сузился, сосредоточился вокруг них, и всё, кроме желания держать друг друга в объятьях, потеряло значение. Йоши-Себер закрыл глаза и вспомнил их первое с Миокой соитие. Один из лучших моментов в его жизни. Он будто наяву видел небольшие белые груди девушки с торчащими тёмными сосками, тонкую шею, влажные завитки чёрных волос, приоткрытые губы. Йоши-Себер ощущал запах, исходивший от Миоки. Пьянящий и пряный, он превосходил любые духи, составленные лучшими парфюмерами империи и соседних стран. Маленькие твёрдые пальчики упирались ему в грудь, но не отталкивали, а, скорее, ощупывали, словно Миока хотела ощутить крепость его охваченного возбуждением тела. Йоши-Себер с сожалением вздохнул и, не открывая глаз, повернулся на бок.

Стоило ли всё, что он пережил после расставания с Миокой, той жертвы, которую он принёс? Кровь, смерть, вонь разложения, запах гари и вид разлагающихся тел, облепленных мухами — вот, на что он променял любовь. В свете того, что ему так и не удалось отомстить, а Видари пал жертвой его напрасной ненависти, на ум приходил только один ответ: нет, не стоило.

Но мог ли принц Янакато поступить иначе? Какой бы ни оказалась правда, Йоши-Себер не имел права отказаться от мести. Он воспитывался в традициях чести, которую сын императора обязан блюсти непреклонно, подавая пример подданным. Он допустил ошибку, доверившись свидетельству Гинзабуро, но откуда ему было знать, что тот лжёт?

Теперь Йоши-Себеру полагалось искупить вину. В Янакато принадлежавшие к сословию сабура-буси знали только один способ смыть позор. Касишики. Жители соседних с империей стран полагали, будто благородные мужи Янакато убивали себя по любому поводу, совершенно не страшась смерти. Они заблуждались. Даже с детства убеждая себя, что жизнь — лишь миг, нелегко было смириться с мыслью, что однажды ты перестанешь существовать. Оборвать же собственную жизнь казалось почти невозможным. И всё же таковы были веления чести, и люди, благородные по рождению, следовали им, опасаясь прослыть трусами и навлечь тем самым на себя ещё больший позор.

Йоши-Себер не хотел умирать. Иногда он сожалел, что не родился в другой стране, где касишики не существовало. В то же время он знал, что в случае необходимости сделает то, что должен. Это право и эта обязанность были даны ему при рождении. Только принадлежащие к сословию сабура-буси жители Янакато — то есть аристократы, так или иначе служащие императорскому дому — могли совершать касишики. Да и те — лишь в строго оговоренных кодексом чести случаях. Это считалось привилегией. Йоши-Себер понимал это. И всё же… Его ум стратега, привыкший всегда оставлять пути отхода, наводил на мысль о…

Око едва слышно зазвенело, и Йоши-Себер мгновенно вскочил на ноги. Схватив артефакт, он вошёл в гэнсо.

Смахивающее на человека существо неровными скачками двигалось между деревьями в его сторону, прижимаясь к земле. Шпион Кабаина! Йоши-Себер не удивился: он ожидал, что Повелитель Демонов захочет знать, что предпримет его бывший Коэнди-Самат. Что ж, пусть соглядатай своими глазами увидит смерть Йоши-Себера Сигато и доложит хозяину, что принц Янакато умер. Возможно, это успокоит могучего Кабаина. Усмехнувшись, Йоши-Себер оставил Око висеть в воздухе и снова лёг. Если существо подберётся слишком близко, артефакт предупредит об этом, но он был уверен, что опасаться нечего: желай Кабаин убить его, он послал бы Гарбу-Адека или одного из Коэнди-Саматов. Да и зачем Повелителю Демонов нарушать слово ради смерти жалкого, бесполезного для него и нисколько не опасного человека? Человека, с которым он мог расправиться ещё в своём замке. Нет, он просто хотел проследить судьбу своего бывшего вассала до конца. Вполне понятное желание.

Йоши-Себер закрыл глаза и вскоре заснул — как человек, точно знающий, что станет делать завтра.

Йоши-Себер ехал вдоль берега заросшей камышом реки и глядел на темную воду. В одной из деревень, где он пополнил запасы провизии, его предупредили, чтобы он не пил её — она была отравлена. Впрочем, как и другие источники в округе. По дорогам ездили запряжённые лошадьми и быками цистерны, охраняемые солдатами и наёмниками. Людям приходилось покупать воду, отдавая последние медяки. Зато дождь стал в Янакато истинной благодатью.

Йоши-Себер пару раз смотрел на реку при помощи Ока и видел странные оранжевые разводы, плывущие по воде. Не было никакого сомнения, что они ядовиты: от них тянулись зловещие ауры, похожие на струйки маслянистого дыма. Кто мог сотворить подобное с водами целой империи, Йоши-Себер не представлял. Он купил в деревне немного чистой воды — по исключительно высокой цене и только после того, как пригрозил старосте расправой.

Прежде ему и самому приходилось пару раз травить колодцы и реки, из которых поступала вода в осаждённые города, но он не знал такого яда, который не выносился бы за несколько часов течением, а продолжал действовать день за днём и неделю за неделей. Йоши-Себер подозревал, что не обошлось без колдовства.

Он не знал, есть ли вода у Кэндзи Бенгериды, но полагал, что мастер нашёл способ утолять жажду. Оружейник жил в горах и, как утверждали местные жители, редко спускался. Последний раз его видели полгода назад, когда он явился за новой одеждой и обувью. Иногда к Кэндзи Бенгериде приезжали люди, желавшие, чтобы он выковал для них меч. Они жили в деревне, ожидая, пока оружие будет готово. Порой приходилось ждать по несколько месяцев, но никто не жаловался: клинки Кэндзи Бенгериды легко рассекали даже заговоренную плоть, и ради них люди были готовы терпеть всё, что угодно. Йоши-Себер вспомнил, с какой лёгкостью Суффадзин сломал его собственный тулвар. И всё же это было замечательное оружие, верой и правдой служившее ему не один год.