– Ну, с Богом, – он перекрестил и троекратно расцеловал Арсения.

Зеркальщик Яшка, по прозвищу Рак, был в Хабаровске человек известный. Этот невысокий, согбенный мужчина имел гальваническую мастерскую почти в центре города. Яшка отличался рассудительностью и железной волей. В мастерской и примыкающем к ней домике он собирал самых известных в округе воров, бандитов и революционеров. Авторитет Якова был настолько велик, что в его присутствии никто не перепивался вусмерть, не горланил и не скандалил. Даже матерщина в его компании не поощрялась. Он давал прибежище и оказывал помощь каждому, кто приходил, по рекомендации проверенных людей, но боже храни такого, который попытался бы оскорбить или рассердить Рака. Свое прозвище он получил за то, что, несмотря на внешнюю худобу и сутулость, Рак обладал чудовищной силой рук. Он мог спокойно ломать пятаки и подковы. Рвал колоды карт и гнул ломы. Рак мог с такой силой сжать человеку руку, что ломались пальцы или на запястье оставался круговой синяк. Пару раз он своими «клешнями» ломал конечности буянам, и этого было достаточно, чтобы к Раку стали относиться с великим почтением.

Арсений предлагал ему поучаствовать в цирковых номерах, но Рак только посмеивался и отмахивался.

– А, глупости все это, – улыбался он, но Сеня чувствовал, что Раку приятно признание его силы.

Сеня познакомился с Раком еще в годы своей беспризорной жизни. Дружба с этим человеком помогла ему избежать многих опасностей. Именно Арсений познакомил Аргунцева с Раком, оба понравились друг другу и стали друзьями.

Яков был человек небедный. Детей у него не было. Рано овдовев, он оставался верен памяти о покойной супруге, и очень редко какая-нибудь женщина ненадолго оставалась с ним. Яшка Рак был некоронованным королем преступного мира. Правда, на окраинах были свои преступные атаманы, но и они с почтением относились к Якову Алексеевичу.

– А, Сенча, – обрадованно воскликнул Рак, когда партизаны появились на пороге его мастерской. Раку нравился молодой и дерзкий парень с твердым взглядом. Рак и сам почитывал книжки, но Сеня читал их запоем и перерыл весь его книжный шкаф.

– Да оставь ты эту казенку, – запротестовал Рак, увидев как Сеня извлекает из кармана прикупленную бутылку водки, – ты же знаешь, что я готовлю свою, чистую как слеза.

Он достал из шкафчика четверть отличного самогона.

– Располагайтесь, гости дорогие. – Рак достал нехитрую, но сытную закуску. Тут были и сало, и балык красной рыбы. Принес из печи чугунок с картошкой и подал квашеной капусты с солеными огурцами.

– Давненько я тебя не видел, Сеня, слышал, что японцы на вас напали, но чуял, что такой парень, как ты, живым им не дастся. Андреич-то жив ли, здоров?

– Да все нормально, ушли мы, правда, часть ребят японцы побили, – ответил Сеня.

– Ох, и заваруха была по всему городу, – покачал головой Рак. – Япошки с белыми шерстили повсюду и ко мне заходили. Но, слава богу, обошлось. Правда, двоих китайцев-рабочих у меня на глазах избили суки.

– То-то они их так ненавидят, – сказал Сеня. – Да и корейцы готовы им в глотку вцепиться. Мы тут их обоз порушили, так китайцев с корейцами силой оттаскивали, чтобы пленных не порубили.

– Э, брат, – усмехнулся Рак, – мы с японцами впервые в Порт-Артуре схлестнулись в Русско-японскую войну в 1904 году, а у этих народов вековая вражда. Им японцы столько горя принесли, что вовеки помнить будут и вряд ли когда простят.

– Да, наслышан я о жестокости японцев, но ведь посмотри на отдельных из них – умные, трудолюбивые люди, чистоплотные, за собой соринки не оставят, а поди ж ты, как их генералы прикажут, так и старого и малого зарежут.

– Азиаты, это другая психика, чем у европейца, – назидательно поднял палец Рак.

– Мировая революция сравняет психологии всех народов, – вмешался в разговор Наумкин, – психология пролетариата позволит объединенными усилиями смести всех эксплуататоров и установить строй свободы, равенства и братства всех народов.

– Это кто ж такой, – уставился на Наумкина Рак, – фразер политический. Постой, да твоя личность мне, кажется, знакома, ты Гершка – фармазон с сенного рынка.

– Я политработник Арнольд Самойлович Наумкин, – обиженно отозвался тот.

– Во-во, а то я твоего папаню Самуила не знаю, – хохотнул Рак, – это ж ты его в гроб загнал, когда проиграл в карты все деньги, которые украл у родителя?

– Вы глубоко заблуждаетесь, – надулся Гершка-Арнольд, – деньги были потрачены на революционные нужды.

– Твои революционные нужды потом вся семья у доктора за венерическое заболевание оплачивала, – припомнил Яков. – Шельма ты. Сиди и заткнись.

Он с интересом посмотрел на второго спутника Арсения. Это был Евсеич. Старый солдат, которого Сеня любил почти как родного отца. Евсеич был личностью легендарной. Вот уже много лет как он не снимал солдатскую шинель. Родом откуда-то из средней полосы России, он уже и не верил, что вернется в родные края. Этот человек обустроился на войне со всей ухваткой и ловкостью трудового русского мужика. На каждый жизненный случай у него была поговорка или притча. В его вещевом мешке имелось все, что нужно воину в походе. Шильце и нитки, чистые портянки и кожа для ремонта обуви. Нож, молоток и маленький топорик, запас крупы и сухарей, шматок сала и луковица с мешочком соли, и еще множество всяких необходимых вещей. К Евсеичу обращались все, а он никогда не унывающий, добродушный, никому не отказывал, но стрелял очень метко, а те, кто видел Евсеича в штыковом и рукопашном бою, божились, что не хотели бы встать против него. С всклокоченной бороденкой и в шапке-треухе Евсеич получил прозвище Дед и порой называл молодых ребят внучками.

Рак сразу почувствовал расположение к этому человеку и, хотя сам был не на много моложе Евсеича, уважительно назвал его папашей.

– А что, папаша, – обратился он к старому солдату, – вы вот как на этот счет рассуждаете?

– Строй дом не к званому обеду, а к доброму соседу, – ответил Евсеич. – Ничего, люди век злобой да обидой жить не должны, перемелется со временем, помирятся, – с усмешкой ответил тот.

– Мудрые слова, – воскликнул Рак, – а то психология пролетариата! Тьфу!

– Ну а ты из каковских будешь? – спросил он у Гришки.

Тот рассказал о своем селе.

– Знаю, знаю, бывал в ваших местах, – улыбнулся Рак. – Ешь побольше, – он подвинул к Грише нехитрую снедь.

Когда Арсений коротко изложил Раку суть своего визита, тот ненадолго задумался, а затем кликнул цыгановатого парня по прозвищу Олюн.

– Кто из наших при штабе белых подрабатывает? – отведя парня в сторону, тихо спросил он.

– Так Саркисян при офицерской столовой, Дороня по снабжению дровами и Махоня – Дуся машинисткой.

– Узнай через них, какой-то шухер у белых намечается. И, по-тихому, ко мне. Смотри сам особо не светись. Одна нога здесь, другая там.

Криминальная разведка работала гораздо лучше, чем партизанская, и те, кто дружил с Раком, могли получать почти неограниченную информацию едва ли не из первых рук. Услужливые официанты прислушивались к болтовне пьяных офицеров, извозчики также держали ухо востро, среди мелких чиновников, телефонисток и телеграфистов тоже имелись свои люди. Однако Яков Алексеевич выдавал информацию на сторону крайне редко. Он не вел никаких дневников и не делал записей. Все сведения оседали в его седой голове.

К вечеру Арсений с радостью узнал, что белый офицер не обманул его.

– Ну куда вы на ночь глядя, – запротестовал Рак, когда разведчики засобирались в обратную дорогу. – Хотя особое положение в городе недавно отменили, но патрулей на улице много и контрразведка белых и японцев часто арестовывает подозрительных лиц. Ночуйте в мастерской, лавки найдутся, а поутру, с сенного рынка, с мужиками за город выберетесь.

Сеня согласился с предложением Якова и остался на постой.

Ночью за окнами завывала пурга, зато утро выдалось солнечным, ясным и морозным. Разведчики тепло простились с Яковом Раком и, побродив по городу, пришли на сенной рынок. Торговля шла полным ходом. Несмотря на недавние боевые действия, жизнь здесь била ключом. Мужики из окрестных сел и деревень привезли на рынок продукты и прочие товары. Здесь же в нескольких магазинах и лавках шла бойкая торговля тканями, скобяными изделиями и всякой всячиной, среди которой, впрочем, попадались и промышленные изделия… Было на что посмотреть. Мясо домашних животных: говядина, свинина, баранина – соседствовало с дарами тайги, среди которых была даже медвежатина. Туши изюбров и диких кабанов, не говоря уже о зайцах и козах, все это, по недорогой цене, не позволяло местному народу схуднуть с лица. Какие-то таежники привезли на розвальнях здоровенного тигра. Задние лапы и хвост царя тайги волочились по насту. Шкуру содрали тут же, а мясо, кости и внутренности с радостью выкупили китайцы. Они считают их целебными и используют в своей медицине.