– Не ведаю, Ванька Зельцов с Котькой Игнатенкой их сюда прикобенили, говорили, что по нашу душу контрразведка клинья подбивает, собирались допрос им тут учинить по всей форме, только не успели.

– Ты слишком торопишься умереть, – с сожалением проговорил Северианов. – Что ж, ты сам выбрал свою участь…

– Не надо! – истошно заблажил главарь, пытаясь отстраниться назад, отодвинуть переносицу от пистолетного дула, как будто это могло ослабить убойную силу 6,35-мм пули браунинга М1906. Заскрёб сапогами по полу, желая отодвинуться вместе со стулом, плечи мелко задрожали, затряслись в неудержимо-страшном танце. Северианов увидел, как невообразимо расширились зрачки бандита. – Не стреляй, правду говорю, не знаю ничего, не успели допросить, даже не начали! Пальцем не тронули!

Он не врал, он и вправду ничего не знал. Северианов поразился: человек способен меняться до полной противоположности. Сейчас перед ним на стуле съежилась полнейшая развалина, жалкая трясущаяся пародия на человека, ни в коей мере не могущая быть тем безжалостным и грозным бандитским главарем, атаманом шайки, хозяином воровской малины, государем всея Гусилища, в общем, тем, кем он был несколько десятков минут назад. Это трясущееся, полностью деморализованное существо вызывало лишь чувство брезгливого омерзения, гадливости, Северианов опустил пистолет.

– Ты обещал, обещал! – заходился пронзительным визгом бандит.

– Обещал – выполню! – Северианов сделал короткое движение пистолетным дулом справа-налево: убирайся – главарь понял, вскочил и бочком-бочком, по стеночке засеменил к выходу.

– У тебя есть час, чтобы исчезнуть. Из города. Навсегда. Увижу ещё раз – пристрелю на месте! – бросил в спину улепётывающему бандиту Северианов. Шансов, что почуяв некую толику свободы, Пётр Кузьмич Топчин, бывший главарь банды попытается по-воровски: исподтишка, втихомолочку напасть, взять реванш, рассчитаться с обидчиком не было ни малейшего, однако Северианов дождался, пока на улице приниженно и бесправно прошелестит удаляющийся сапожный топот, только после этого спрятал оружие и повернулся к освобождённым пленникам.

Фортуна – дама капризная и весьма своевольная. У нее не бывает постоянных любимчиков, баловней и фаворитов, ибо никогда не может быть известно, какой фортель сия прихотливая леди способна выкинуть на пустом, собственно, месте и без всяких, казалось бы, поводов. Ещё вчера вы можете занимать весьма высокое положение в обществе, портмоне трещать от банкнот, а самая красивая женщина смотреть на вас с приятным вожделением. Но наступает сегодня, у вздорной госпожи Фортуны меняется настроение, созревает некий каприз, и вы мучительно больно обрушиваетесь вниз с возведённого пьедестала, да так стремительно, что опережаете собственный ужасающий взвизг и не можете оправиться весьма долго, до того счастливого момента, когда взбалмошная леди не соблаговолит вновь повернуться к вам лицом.

Примерно так рассуждал Тоби Уэббер, рассматривая рыдающую Кейт Симмонс, юную сексапильную красотку с многообещающей улыбкой и умопомрачительным бюстом, размер которого, как полагал Тоби, был обратно пропорционален количеству мозговых извилин в очаровательной головке Кейт. Леди Симмонс сейчас нельзя было назвать красивой: пурпурно-кирпичного цвета, опухшее от слёз лицо, безнадёжно погубленный дневной макияж, как символ безутешного горя. Произошло нечто до такой степени трагическое, что Кейт просто не могла перенести этого спокойно.

Истинный джентльмен – это не просто представитель высокого сословия. И не только хорошо воспитанный, уравновешенный и невозмутимый человек. Истинный джентльмен всегда придерживается определённых правил поведения: «кодекса джентльмена». Итак, «истинный джентльмен» должен:

– Никогда не перебивать того, кто говорит;

– Никогда не пытаться доказать свою правоту с помощью повышения голоса или высокомерия;

– Поменьше внимания уделять рассказам о собственной персоне;

– Никогда не пытаться показать свое превосходство в интеллектуальном плане, быть скромным;

– Уметь с интересом слушать собеседника;

– Вести дискуссию спокойно, кратко и по делу;

– Никогда не делать замечаний;

– Никогда не слушать разговор других лиц, не предназначенный для его ушей.

– Избегать педантизма, хвастовства, сплетен, излишней глубины и утончённости, слишком частого употребления всевозможных цитат и мыслей великих, наконец, избегать роли шута, «смешного человека» для вечеринок.

Тоби Уэббера можно было без преувеличения назвать истинным джентльменом. Сэр Тобиас Джеймс Гектор Уэббер, очаровательный шатен двадцати пяти лет, совершенно элегантный от завитка волос до кончика ботинка, почитал себя образцом классического британского аристократа, наследника рыцарских традиций. Истинный джентльмен должен любить женщин и всегда обладать известной галантностью по отношению к даме. Даже если единственная слезинка скатилась по щеке леди – его обязанность проявить живое участие и всяческую поддержку.

– Что произошло, Кэти, дорогая? – спросил Тоби, и Кейт поведала ему страшную историю, приключившуюся с ней.

История и впрямь была весьма трагической и безнадёжно драматичной. Некий молодой человек познакомился с ней, целый месяц они встречались, и Кейт всерьёз собиралась связать с ним всю последующую жизнь. Дело неудержимо двигалось к свадьбе, как вдруг Кейт с ужасом узнала, что ее обожатель вовсе не является настоящим англичанином, то есть представителем знатного рода, аристократом, украшением общества, состоятельным человеком, щедрым и обладающим определёнными средствами, чтобы не зарабатывать себе на жизнь.

– Я не могу пережить всей тяжести случившегося, Тоби, он оказался ничтожеством, мерзавцем, низким подлецом! Нищий бродяга, второсортный актёришка из Манчестера! Простой горожанин, самого низшего сословия! Разливался соловьём, обещал в кругосветное путешествие через месяц, «Роллс-Ройс» подарить, бриллианты… Оказалось, что квартира, в которой мы встречались, не его, а директора театра, который был в отъезде. А говорил, что мне её подарит. И авто, на котором катал меня, тоже директорское.

От душевного расстройства Кейт лечилась хорошей порцией виски, бокал стоял рядом. Стерев надушенным платочком очередную порцию слёз, она сделала изрядный глоток и вновь разрыдалась, весьма развратно обнажив при этом декольте.

Трагедия действительно была мирового масштаба, способная потрясти человека гораздо менее впечатлительного, чем Тоби. Давясь улыбкой, он участливо наклонил голову, явив Кейт свой великолепно напомаженный пробор, и поинтересовался.

– Ну а как человек, он хороший хоть?

Слова, которыми Кейт охарактеризовала своего бывшего избранника, могли прозвучать из уст пьяного докера, либо вконец опустившейся попрошайки трущоб Сохо, но никак не чопорной английской леди, и должны были весьма и весьма оскорбить слух истинного джентльмена. В переводе же на благопристойный язык, фраза намекала на недопустимость любовных отношений с дамами без серьёзных финансовых обязательств. В оригинале же прозвучало: «Да по херу, какой он человек, он всё это время фактически бесплатно меня имел!».

Если бы сэр Тобиас Джеймс Гектор Уэббер был истинным джентльменом, он, конечно, посочувствовал бы несчастной леди, проявив известное участие и всячески осудив коварнейшего влюбленного мерзавца «фактически бесплатно имевшего» красотку Кейт. И своим участием он, возможно, растопил бы ледок отчуждения, и Кейт, воодушевленная галантностью и тактом Тобиаса Уэббера, прониклась бы к нему, в свою очередь, благодарностью и даже чем-то похожим на любовь. И в пылу этой благодарности сумела бы, повинуясь безотчетно возникшему порыву, нарушить данное некоторое время назад слово хранить строжайшее молчание. И поведала бы сэру Тобиасу Джеймсу Гектору Уэбберу, что им усердно интересовались двое весьма хмурых субъектов из контрразведки, долго расспрашивали её и выпытывали всё, что она могла сообщить о Тоби. Субъекты джентльменами не являлись ни в коей мере, от них пахло дешёвым одеколоном и казённым хамством простолюдинов. Безвкусно и плохо пошитые костюмы, хоть и из дорогого сукна, постоянное поигрывание усами и поправляющие узел галстука движения пальцев не могли придать им привлекательности в глазах Кейт Симмонс. Но и сэр Тобиас Джеймс Гектор Уэббер, как оказалось, лишь считал себя джентльменом, на самом деле таковым не являясь ни в коей мере, потому одарив Кейт Симмонс раздевающе-презрительным взглядом, уточнил с изрядной долей насмешки.