— Я пойду в кроссовках, — отрезал Дима. — Пусть в костюме.

А дальше что?

— Вот, — «Робин Гуд» протянул ему картонный прямоугольник.

— Что это?

— Приглашение на собрание акционеров. Водяные знаки, печать, личная подпись директора. У них с этим строго: небось, белужьей икрой угощать станут, зачем им посторонние рты. Пропуск, кстати, на два лица, — уточнил он. — Вторым лицом я окажусь — люблю на халяву а-ля фуршет.

— Подожди… Откуда у тебя оказалось приглашение?

— Пигва. Я тебя с ним уже знакомил, — «Добрый Малый Робин» указал на глуповатого вида человечка, который, пользуясь тем, что остальные отвлеклись, обсуждая наряд Димы на предстоящий выход в свет, теперь доедал похлебку из котелка. — Пигва — гений. За секунду нарисует любой документ. Вот только купюры у него не получаются — там бумага нужна особая. Ну и как гений — в остальном полное говно. Стая кормит его по доброте душевной. Он по моей просьбе нарисовал эту ксиву. Не сомневайся, распознать подделку не удастся.

— Откуда ваш Пигва узнал, как выглядят приглашения?

— Мне показывали, когда я был… в плену, — гордо пояснил «Робин». - а я ему описал. Вроде как фоторобот составил. А он же гений, на лету схватывает… Не сомневайся, — повторил он. — Гений и говно — все с одной буквы.

— А дальше?

— А дальше — ты, со своей бумажкой, — он помахал перед его лицом пригласительным удостоверением, — сразу становишься участником игры. Могут подумать, что карты, тьфу, акции, вдруг, у тебя… Тем самым отвлекаешь внимание… Следи за моей мыслью. Карты брошены на стол… Все думают, что козыри твои, ты обладаешь этим пакетом акций, сосредотачивают внимание… Внимание, внимание! А у твоих друзей в это время появится шанс улизнуть, пока остальные не придут в себя и не выяснят, что приглашение нарисовал Пигва. Но вот если документы из сейфа Трупина все-таки окажутся у кого-то… — нехотя добавил он.

— А если окажутся, тогда что?

— Тогда как в анекдоте.

— Каком анекдоте?

— Охотника на львов спрашивают: как вам удается добывать зверя, не попортив шкуры? Отвечает: прячусь возле водопоя, и когда подходит лев, наклоняется, чтобы попить, подбегаю сзади и откручиваю ему яйца. А если львица? Тогда откручу яйца себе, признается охотник, больше не понадобятся.

— Остается надеятся, чтобы нам не попалась львица, — подытожил Дима***

— Одет ты пристойно, — констатировало «Лицо городского масштаба», которое сидело рядом с Семеном на заднем сиденьи «Тойоты» последней модели.

Кроме них двоих, да шофера в машине не было никого.

— Ты выйдешь к микрофону и произнесешь речь, — инструктировал помощник мэра. — Попросишь почтить память безвременно ушедшего, как его там, Трупина вставанием. Как бывшего, подчеркиваю, бывшего совладельца завода.

— Доверенного лица, — уточнил Семен. — Он был всего лишь поверенным настоящих хозяев. Как, полагаю, и ты.

— Какая разница? Главное — бывшего. И обязательно — вставанием.

— Зачем? — поинтересовался, не оборачиваясь, шофер. — Может, по понятиям, Саида, директора, сначала почтим?

Для своего хозяина он был не только водителем, но и выполнял разные щекотливые поручения, так что обращался к помощнику мэра запросто.

— Нет, только Трупина. Сильный ход, — самодовольно пояснило «Лицо». — Все решат, он намекает, документы Трупина у него. Это еще перед голосованием, заметь!

— Ну и что? Акций-то у него на самом деле нет. Это мы знаем наверняка.

— В этом и заключается мое тактическое ноу-хау, — веско пояснил помощник мэра. — После того, как все постоят и помолчат, выступающий, то есть он, — «Лицо» указало на Семена, — передаст мне папку с документами, якобы подтверждающими его полномочия — в размере тех самых злополучных десяти процентов акций. Я ведь должен возглавлять президиум, как представитель городской власти.

— Я думал, в президиуме станет сидеть мэр.

— Только на торжественном открытии. А в рабочем порядке его обязанности буду исполнять я.

— А дальше? — недоумевал шофер, — документов-то этих в папке все равно нет?

— Вот он, мой ход! Я, как председатель собрания, прошу прервать мероприятие для изучения документов. Так как директор, наш дорогой Саид, — «Лицо» поморщилось, — безвременно от нас ушел, не думаю, что кто-нибудь из сявок в президиуме решился оспаривать мое решение. Кстати, — сказал он строго, обращаясь к шоферу. — Возле театра прошло не совсем гладко. Зачем тебе понадобилось застрелить еще и милиционера? Неужели не мог разобраться с Саидом так, чтобы посторонние не пострадали? Сколько раз тебе говорить — человеческая жизнь представляет собой… ну, в общем, собой представляет, — улыбнулся он, вспомнив, что не на трибуне.

— Так тот мент сам выскочил под пули… И он узнать меня мог, а уж машину точно заприметил и определил. А ведь ВЫ сами на этой машине ездите… — пояснил шофер. — А какая нам польза, если собрание прервут? — поинтересовался он.

— Я отправлюсь на берег, на катере, вместе вот с ним, — «Лицо» мотнуло головой в сторону Семена, — якобы для того, чтобы установить подлинность документов и личности их предоставившей.

— А дальше? — Буф-ф-ф! — помощник изобразил руками взрыв. — Через полчаса после моего отъезда от парохода остается мокрое место — в прямом смысле. «Титаник», едри его в качель. А на дно уйдут и те, у кого на самом деле были документы из сейфа Трупина. Ты, кстати, все для этого подготовил? — настороженно спросил он у шофера.

— Я-то: не подведу. Верный парень мешки со взрывчаткой на пароход переправит. Надежный. Это он мне про планы Морехода сообщил. Сосисками на набережной торгует. Кто больше заплатит, тому и продается. Вы там подумайте у себя в мэрии, он мог бы гуманитарную помощь распределять… Одного не пойму! Все на дно пойдут. Но у нас-то эти документы все равно не появятся, они попросту пропадут!

— Расскажу тебе притчу, — «Лицо городского масштаба» откинулось на мягких подушках сиденья и поерзало задом, устраиваясь поудобнее. — Мне ее в детстве бабушка рассказывала. Украл солдат кошелек. Привели его к судье. Судья узнал свой кошелек, и подумал: если я его казню за свой кошелек, все решат, что это личное, потому что мои деньги. Лучше сделаю так: объявлю, пусть все жребий решает. Вот две записки — в одной «Казнить», в другой «Миловать». Какую выберет, такому и быть.

— Так в чем покупка?

— Он на обоих записках написал: «Казнить».

— Как картошка — если за зиму не съедят, то весной посадят.

— Но что сделал солдат, догадайся? «Вот, — говорит, — моя судьба». Взял и съел одну записку.

— Ну и что?

— Развернули другую, а там написано — «Казнить». Раз была альтернатива, методом исключения предположили — он сожрал «Миловать».

— Можно было клизму поставить и выяснить, что он сожрал на самом деле, — заметил шофер.

— Судье-то это невыгодно было, он не хотел, чтобы узнали — в обоих случаях — казнить.

— Не пойму, к нашей ситуации как твоя притча прислоняется?

— Как только пароход уйдет на дно вместе с теми, у кого на самом деле акции, остаюсь я. Казнить или миловать. Река сожрет — казнить. Остаюсь я — с папкой, которую он мне передаст, — снова ткнул пальцем в сторону Семена.

— Я не передаст, — неожиданно произнес Семен. — Я выйду к микрофону и расскажу, что вы тут задумали. Удивительно даже, как вы откровенно все при мне рассказали.

— Я потому так откровенно говорю, — удовлетворенно улыбнулось «Лицо», — чтобы ты, кучерявый, понял — альтернативы у тебя нет. Или ты делаешь все, как я сказал, или… Ну, заяви ты, что это я убрал директора, это я собираюсь взорвать пароход: что будет? Провокация! — закричу я. А дальше тебя и твоих друзей узнает кое-кто из Камышевска, наслышан про ваши там художества. Да и в нашем городе можно на вас навесить пару-тройку убийств. Хотя бы того же мента у театра, верно? — обратился он к шоферу.

— Запросто! — залихватски ответил тот. — Только свистнуть, я десять «свидетелей» найду.

— Так что раскинь мозгами, пока их тебе насильно не раскинули. Ну-ка, дай мне свое оружие, — «Лицо» снова обратилось к водителю.