Завершив осмотр города, осмотрели дорогу и, не найдя на ней иных путников, кроме маячащих вдалеке фигурок, разложили по корзинам товар. Корзину поменьше взял Четвертак, побольше - компаньоны. Тройную жердь раделили на двойную и одинарную. Взвалили жердекорзины на плечи, и стали спускаться к городу.
Ворота, темные, двустворчатые, были полуоткрыты. Проходя ими, Квакин заметил, что нижние части створок утопают в глубокой пыли и нет никаких признаков того, что их недавно открывали и закрывали. Стены бурого кирпича в толщину имели не менее пары метров. Как-то не верилось что их возвело население города, в котором живет всего три тысячи харь.
- Сейчас таможнники набегут, - негромко сказал Четвертак, - покажите им корзины и отдайте, что скажут.
Таможенники, и верно, сидели в тени за воротами. Пять довольно крепких чуваков, одетых так же, как деревенские, вооруженных таким же деревенским дубьем. То ли мечи были дефицитом в великом сем говногороде, то ли власти опасались снабжать ими кого ни попадя.
Как только один из таможенников оторвал свою задницу от скамейки, шедший впереди Четвертак поставил на землю корзину, и снял с нее плетеную крышку.
Таможенник вяло приблизился и уставился в корзину. Содержимое ее он созерцал не меньше минуты. Похоже - думал Квакин - его совершенно не вдохновляло ее содержимое, и он не мог сообразить, что бы ему из нее вытащить. Наконец, он выбрал то, за чем не лень было нагнуться - этим оказался вяленый банан; Квакин знал, что он приготовлен по какой-то особенной технологии и вкус его местные находят особенно привлекательным.
- Брось вот столько картофелин туда, - таможенник вяло кивнул на стоящую возле лавки корзину, и дважды расопырил пальцы на обоих руках.
Четвертак переставл свою корзину к таможенной, и отсчитал двадцать картофелин. Он хотел было забрать корзину, но сидящий рядом на лавке таможенник сунул в его корзину руку и выгреб столько картошки, сколько сумел ухватить. После чего бросил в свою корзину.
- Я сколько надо отложил, - сказал Четвертак.
- А какие из них твои? - спросил таможенник; похоже, картошки в казенной корзине было немало.
Прочие таможенники вяло оскалились - наверное, это была популярная на таможне шутка.
Четвертак оскалился тоже, так же вяло и механически, как таможенники, взял корзину и отошел.
Потрудившися встать таможенник между тем уже подобрался к корзине компаньонов, и столь же вдумчиво уставился в ее глубины.
- Брось туда два ананаса, - сказал он тем же голосом, с тем же кивком, что и Четвертаку.
Квакин вытащил из корзины два ананаса, и поскреб каждый ногтем.
- Чего делаешь? - спросил таможенник; похоже, он не ожидал от Квакина ничего, кроме исполения своей команды.
- Свои мечу - сказал Квакин, - чтобы в корзине два одним не стали.
- Тогда три положи, - сказал таможенник, - они как раз в два превращаются.
Остальные таможенники снова оскалились - похоже, это была еще одна дежурная шутка.
Да и чего им было тут делать целыми днями, кроме как прикалываться над колхозными лохами? Ведь у лохов не было дубин...
Но у Квакина дубина была, и несколько скунд он представлял, как она влетает таможеннику в висок, и фрагметы его остроумного мозга падают в казенную корзину. В корзине явно не хватало белков... Интересно, остальные таможенники так же оскалилсь бы в ответ на эту шутку?
Но разумеется, он бросил в корзину три ананаса. Не без удовольствия - ему давно осточетрело таскать на себе всю эту ботву.
Неленивый таможенник выудил из компаньонской корзины пару каких-то малоизвестных им фруктов, и молча пошел к лавке. Один из вытащенных фруктов он сейчас же начал жрать.
Чтвертак не слишком явно кивнул компаньонам показывая, что надлежит двигаться дальше.
Город сразу обступил их со всех сторон.
Весь он представлял собой сочетание четырех компонетов.
Первым был бурый кирпич. И был он везде. В стенах домов, на улицах в виде мостовой, на пустырях в виде беспорядочных куч. Похоже, здесь вообще не было никаких строительных материалов, кроме гребаного бурого кирпича. Зато уж было его до фига...
Вторым была пыль. Светло-бурая. Ноги обывателей стирали кирпичи мостовой в бурую пыль, а ветер из пустынь смешивал ее с пылью серой. Пыли тоже было до фига.
Третьим была вонь. Та же самая, что издавала речка-вонючка. Эта вонь сопутсововала компаньонам уже несколько часов, и Квакин думал, что скоро перестанет ее замечать. Но этого не удавлось - потому, верно, что эпицентром вони был город, и по мере приближения к нему вонь усиливалась, и адаптация не наступала. Вони тоже было до фига.
Четвертым компонетом было небо над головой - в узких коридорах торчащих вокруг бурых стен. Взгляд в это небо вызвал у Квакина мгновенный приступ тоски. Все проведенные здесь дни Квакин не очень-то любовался пустыней. А вот сейчас вспомнил ее, как вспоминают родной дом. Как там широко и привольно, как спокойно и даже радостно - так казалось сейчас - идти ее чистой землей среди кактусов, такое широкое, такое заботливо прикрывающее весь мир ярко-синее небо над ней! Городское небо оказалось порционным, а порции - маленькими. Небо было единственным, что хорошего оказалось в городе, и было его мало.
Компаньоны, знакомые с планом города по рассказам и рисункам на песке Четвертака, двинулись вперед, Четвертак же потерялся сзади. И чем дальше, тем больше Квакина удивлял ряд обстоятельств.
Во-первых, на улицах было маловато людей. Отчего-то ему казалось, что в такой тесноте люди должны тусоваться, как сельди в банке. Ничего подобного не происходило.
Во-вторых, вонь хоть и держалась на максимуме, но источник ее оставался сокрыт непроницаемой тайной. На улицах было чисто - если, конечно, не считать вездесущей пыли. Слишком чмсто для городишки который, судя по технологиям, не выбрался из очень раннего средневековья.
Постепенно, однако, разгадки стали проясняться для него.
Людей было мало потому, что их было простослишком мало для такого немаленького города. Квакин стал замечать, что множество домов пустовало. Вместо дверей внутрь приглашала войти темная пустота дверных проемов. В несколько домов Квакин и зашел - там не было ничего, кроме пыли.
Далее, весьма скоро компаньонам попалась навстречу группа людей, медленно бредущая по улице с корзинами за спиной. Сперва Квакин принял их за крестьян со своим товаром. Но потом увидел, как один из них поднял с мостовой банановую кожуру, и бросил за спину в корзину.
- Дворники, что ли? - не без удивления сказал Квакин Пинку, - и чисто же они, блин, убирают! И оперативно - кожуру, я подметил, только что кинули, она завять еще не успела!
И только одна загадка оставалась пока нерешенной - загадочное происхождение вони, столь же вездесущей, сколь и неуловимой.
Часа два компаньоны болтались по городу. Наконец, Квакин сказал:
- Я увидел все, что хотел. Может, какие-то мелочи и остались, но сейчас им можно и пренебречь. Дворец вождя - если, конечно, это так можно назвать, казармы стражи и войск, министерства - все нашел и запомнил. Пошли на базар. Пора избавляться от этой хрени!
- Может, выбросить ее где-нибудь незаметно? - сказал Пинок, - мы хрен зает сколько будем ее продавать, а делать тут больше нечего...
Квакин хмыкнул:
- Это пришло мне в голову еще час назад... Но выбросить на глазах у кого-то - слишком подозртельно, а я не видел ни одного места, где можно сделать это с гаратией незамето. Потому что очень хорошо заметно, что едва ни на каждом углу тут торчат какие-то типы, с дубинами или без дубин, и подозрительно ничего не делают. Я думаю, это стража и осведомители. Помнишь, Четвертак говорил, что и тех, и других тут до хрени? Правда, я не думал, что хрень тут такая большая...
- В деревне и то половина людей не работает. А город со всех подати собирает. На фига им работать? Мусор собирают, да следят друг за другом...
Компаньоны потащились на рынок.
Рынок оказался легко узнаваем - типичное заведение такого рода. Средних размеров площадь, и куча сидящих на земле людей. Перед сидящими пребывал их нехитрый товар.
