Так и вышло.

Перед слабо освещенными факелом воротами их окрикнули. Четвертак неспеша подошел к разосланным на скамейках матрасам, на коих несли свою службу стражники, и сунул одному что-то. Тот молча взял и отвернулся.

Все трое неспеша проследовали через ворота и растворились в звездно- кактусной темноте.

Пробка для ануса

Утро застало компаньонов в пустыне. Отойдя от города на час ходьбы, они устроились в куктусах на отдых, и до рассвета проспали, карауля в три смены. Квакин поручил стоящему третью смену Четвертаку разбудить их, едва начнет светать - он хотел еще посмотреть на город.

Солнце едва поднялось над широким пустынным горизонтом, когда компаньоны вновь подступили к Чисто-место. Теперь, правда, они тщательно скрывались в близрастущих кактусах. Неподалеку от города были поля, и там - вчера они видели это - работали эгриботы. Но возле смого города не было ничего, кроме песка, оврагов и кактусов.

Ни воды, ни еды у компаньонов не было. Квакин запоздало додумался до тайника, в котором следовало припрятать и то, и другое. Теперь ближайшие средства к существованию оказались только в лагере отряда. Но Квакин все равно не хотел уходить, не решив вопрос, ради которого они сюда и приперлись.

К некоторому удивлению компаньонов, ворота оказались закрыты - это было видно издалека.

- А чего странного? - сказал Четвертак, - мы ночью троих завалили. Я сколько живу - ни одного трупа в городе не помню. А тут - троих вооруженных стражников, как мух, зафигачили! Теперь в городе начнут бояться. Вот и ворота закрыли.

- Вчера, - сказал тогда Квакин соратникам, - я узнал все, что хотел. Мой план состоял в том, чтобы под видом эгриботов, пришедших на рынок, провести в город наших бойцов - разумеется, не всех сразу, а постепенно. Здешние мудрые, великие и справедливые правители и их честные, доблестные и усердные слуги так охренели от многолетней безопасности и безнаказанности, что не смогли бы противостоять тридцати бойцам, которые быстро нападают на всякие важные центры. Дворец вождя - и тот охраняют хреново. На этих узких улицах бегущих из казарм бойцов можно заблокировать силами нескольких человек с копьями в десятках мест. Началась бы паника и бестолковщина. Сдешние никогда не встречали сопротивления - а наши люди уже реально повоевали... Конечно, требовались планы на разные версии развития событий, их я еще не продумал. Но теперь и думать незачем. Наших в город не провести... Надо искать что-то другое...

Снова пошли кактусами вдоль городских стен.

- Вонь усиливается, - сказал Пинок, - а так как в сдешних краях вонь имеет значение особенное, историческое, я бы даже сказал - мистическое и судьбоносное, кажется мне, что скоро мы что-то найдем!

Четвертак засмеялся:

- Точно, найдем! Вон за тем пригорком оно и есть!

Спрашивать компаньоны не стали, а устремились к судобоносно-мистическому пригорку быстрее - благо, был он совсем рядом.

И едва лишь они взобрались на него, как прояснилось многое.

Под пригорком, в узкой ложбине, протекала речка-вонючка. Но не просто протекала, а вытекала из темного ответстия в городской стене. Здесь была, так сказать, задница города, противоположная воротом. Высокая стена, без каких либо деталей, поднималась над ложбиной, словно выпуская речку из-под себя.

- Получается - речка под городом течет? - спросил Квакин Четвертака.

- Точно. Город так и построили, чтобы речка через него протекала. В городе много дерьма. Очень много. И оно жидкое. Куда его девать? По канавам не пустишь - дышать нечем будет. На телегах не повезешь - растечется. В бочки тарить, а потом сливать в реку - гиморно. Посему построили город так, чтобы под ним шли канавы подземные, в которые дерьмо падает. А по тем канавам протекает река, и смывает с них дерьмо. И вот отсюда на фиг выносит. Такой город только на реке и построишь!

Квакин еще постоял, посмотрел, понюхал...

Потом сказал:

- Ладно, порыли отсюда. В лагерь. Кажется, я кое-что начал соображать. Мои мозги, так сказать, начали мыслить местными реалиями. Для этого требовалось вдохнут критическое количество вони, и сейчас я ее вдохнул...

Ближе к вечеру изрядно усталые компаньоны притащились в лагерь. После распития чистой воды и поедания необложенной справедливыми налогами жрачки Квакин устроил совет. Теперь в заседаниях, кроме компаньонов и Долбилы, принимал участие и Четвертак.

- Что мы, на фиг, имеем? - спросил сам себя Квакин, прогуливаясь по палатке за спинами собравшихся, - мы имеем гребаный город с закрытыми воротами и тремя сотнями бойцов, вооруженных мечами. Сколько я понял, никаких иных военных сил и иного оружия в городе нет.

- Нет, - подтвердил Четвертак.

- Еще мы имеем стражу, вооруженную дубинами. Их, как я понял - не дубин, а их дубиноголовых носителей - около ста человек... И наконец, мы имеем тридцать своих бойцов с мечами и копьями...

Он хмыкнул, и отхлебнул из глиняной кружки, которую таскал в руке, свежевыжатый ананасовый сок.

- Самое первое, что мне приходит на ум, - продолжал он, - это попробовать разбить эти силы мелкими порциями. Чтобы в городе, независимо от того, как мы туда попадем, сил осталось как можно меньше. Для этого я хочу имитировать нападение на одну из ближайших к городу деревень. Но очень малыми силами, чтобы городские власти решили, чтобы власти не слишком испугались. Чтобы решили, что можно разобраться с нападавшими.... Ну, появилась в окрестностях банда. Так надо послать человек двадцать, и помочить ее. Двадцать городских бойцов мы теперь сотрем, как дерьмо с пола.

- А сто двадцать? - сказал Пинок, - Четвертак же сказал - в городе не бывает убийств. Трое стражников - это сенсация. Почти конец света. Может, местные власти решат, что против великих бойцов, способных на такой суперподвиг, как палкой голову проломить, надо сотню послать? Что мы с ней будем делать?

Квакин еще отхлебнул ананасового сока, и вновь усмехнулся - только повеселее:

- Пинок - люди воюют друг с другом десять тысячелетий. Они все время друг с другом воюют. И все уже было, и было не раз. Можно разбить тридцатью бойцами сотню. И двадцатью можно. И десятью... - он развел руками, - это только вопрос нашей эрудиции...

Следующей ночью в деревеньке, остоящей от города на три часа пути, явилось бесчинство: десяток харь с дубинами и мечами вломились в дома старейшин, перебили охрану, разогнали старейшинских свиней и кур, а самих старейшин увели в неизвестном направлении.

Надо сказать, траура в деревне по этому поводу не было. Охранники популярностью не пользовались. Старейшины тоже. Куры и свиньи нашли себе новых хозяев. Замы старейшин стали старейшинами, и унаследовали их гаремы. Замы замов стали замами... и так далее. То есть, на самом деле был повод для праздничного банкета. И новый главный старейшина его учинил, выкрав одну из присвоенных односельчанами бывшестарейшинских свиней с использованием административного ресурса.

Но надо было и честь знать. Посему убитых похоронили с почестями, а в город послали донос.

В ответ из города вышел отряд в пятьдесят харь, вооруженный мечами. Он дошел до деревни, где допросили свидетелей, а потом потащился в пустыню по явственно читаемым следам возмутителей спокойствия.

Вечером отряд расположился на ночевку и отдыхал совершенно спокойно.

Но на утро в расположение отряда прибежал гонец из деревеньки подальше, и сообщил о похожем бесчинстве.

Отряд дошел и до этой деревни, и переночевал в ней, ибо переться куда-то на ночь глядя было лень. И там его застало известие о новом бесчинстве, еще подальше.