В третьей деревне, отстоящей от города на четыре дня пути, не нашлось ничего нового. Но ночью часовые видели в кактусах свет факелов и заметили, в каком направлении он исчез.
Днем отряд направился туда.
Найдены были многочисленные следы, брошенные ночевки с кактусными углями и некоторые вещи, явно принадлежащие старейшинам. Несомненно, отряд был на верном пути. Судя по следам, бандитствовало человек десять. Командир отряда уже предвкушал премию и повышение в звании...
Но на очередной ночевке, в пустыне, в пяти днях ходьбы от города, отряд проснулся от криков часовых.
Бойцы, как могли быстро, выбрались из палаток. Но когда выбрались все оказалось, что воевать уже не с кем. Нападавшие исчезли. Осталось двенадцать трупов, зарубленных мечами - все городские.
Бойцы приуныли. Теперь им уже вовсе не хотелось помочить банду, вывернуть бандитские карманы и порахать бандитских телок. Теперь они предпочли бы вернуться в город.
Но командир понимал, что за такое возвращение его в звании не повысят. Он обнаружил противника, потерял людей и позорно сбежал, уронив пестиж городской власти и не решив поставленную задачу.
Поэтому в город возвращаться не стали.
Следы нападавших по-прежнему были заметны. Они вели куда-то в пустыню. Вероятно, бандиты хотели скрыться в своем логове.
Едва стемнело, едва порядком уставшие бойцы легли спать, как часовые их разбудили.
На сей раз никто на отряд не напал. Но все часовые явственно слышали какие-то звуки, доносящиеся из кромешной темноты вокруг света сторожевых костров.
Мерзкие и зловещие звуки раздались еще, примерно через час, и снова всех всполошили. А еще через час пустыню потряс жуткий крик - неблизкий, но уж очень зловещий. После этого до рассвета не мог заснуть ни один человек.
Днем невыспавшиеся бойцы все так же тащились по следам за неуловимыми бандитами.
А на поляне очереного кактусового леса отряду явилось зрелище, от которого кровь холодела в жилах.
К развсистому кактусу был привязан труп, к каждой руке которого в свою очередь были привязаны предмты, весьма символичные для местных. Символичность этих предметов проистекала из распространенного местного пожеланья несчастий: "серпом тебе по яйцам, да молотом по голове!"
Однако, до конца дня ничего не случилось, и отряд расположился на ночевку.
Как и следовало ожидать, она снова оказалась на слишком спокойной.
Следующим днем не было никаких происшествий.
Но под утро, после традиционных уже звуков во тьме, из тьмы этой вышли люди, и стали мочить одуревших от жары, ходьбы и бессонных ночей бойцов. Мочили мечами, но чаще - невиданными штуками на длинных ручках. Бойца с такой штукой не удавалось достать мечем.
Бой шел минут пять, потом сразу все кончилось. Люди из тьмы исчезли во тьме же. Оставшиеся в живых бойцы столпились среди костров, боясь выйти из их света. Но костры догорели, а посылать кого-либо за сухими кактусами командир не стал - боялся потерять людей почем зря.
Когда рассвело, на песке оказался двадцать один труп. Как и следовало ожидать, все - городские.
Когда ночь пришла, никто в отряде не знал, что делать. То есть, формально это было понятно: запасти много сухих кактусов, разжечь костры, выставить часовых... Но никто не знал что должен делать, чтобы дожить до утра.
Ночь, как обычно, нарушалась разными звуками. Но люди уже не могли не спать. Они пребывали в состоянии какой-то сонной паники, между сном и явью. Они хотели не спать, потому что боялись, но не могли этого.
Но все проснулись, когда из темноты раздался человеческий голос.
Именно - голос Квакина:
- Доброй ночи, доблестные бойцы! Или, лучше сказать, доброе утро - потому что совсем скоро начнется рассвет... Для начала я хочу вас поздравить - с тем, что вы почти пережили эту ночь. Потому что остался один небольшой шаг, и тот, кто его сделает, совсем скоро увидит солнце. Тот, кто не сделает, еще раньше увидит духов, кторых вы как-то забыли в своей сонной и безопасной жизни, но, думаю, много раз вспоминали в минувшие дни и хотели, чтобы они не призывали вас к себе так быстро... А теперь позвольте представиться: я - человек Дальнего города, посланный сюда, чтобы пресечь предательство и мятеж, угнедившиеся в Чисто-место. А заодно воздать по заслугам всем, кто погряз в мерзких грехах...
Квакин сделал паузу, чтобы выделить следующую мысль особо, и продолжал:
- Достойные граждане Чисто-место! Вспомните - много ли видели вы вокруг себя людей, не оскверненных пороками? Все вы знаете, что честная служба есть главное достоинство человека. Много ли вы видели в своем городе тех, кто честно служит? А сами начальники Чисто-место, которые должны честно служить Дальнему городу - честны ли они? Смешные слова! Ибо если кто и упрекнет кого в бесчестии, то со смехом принято в ваших краях отвечать ему подлой присказкой, какую вы все часо слышите: кто ныне не подлец?
Квакин снова замолчал на сеунду.
- Граждане! Вы и забыли, что значит это слово! Грех и порок въелся в вас! И решили вы, что так и должно быть, что грех и порок - это нормально! Но грех есть грех, и порок есть порок во все времена, как бы не юлили лжецы в свое оправдение! И из Дальнего города пришла сила, которая воздаст!
Снова была пауза, за которой, понятно, последовало продолжение:
- И воздаяние началось! Все вы видели его между собой! И это только начало! Все вы помните притчу о граде, впавшем в пакостный грех свиноложства, и истребленный за то до единого человека? И будет так, если не будет раскаяния! Ибо нельзя искушать судьбу вечно. Нельзя брать, не отдавая. Нельзя разрушать, не созидая. Нельзя сокрушить устои так, чтобы не обрушились они на безумные головы разрушителей!
Квакин отхлебнул ананасовый сок из невидимой слушателям кружки.
- Я могу приказать убить всех вас. Но милостью пославших меня я должен попытаться спасти вас от падения и вернуть к честной жизни. Я дам вам шанс. Я открою вам правду. Нет никаких бандитов, за которыми вы тщетно гоняетесь. Есть сила, превосходящая силу презренных предателей из Чисто-место. Но эта сила не хочет разрушать все на своем пути. Она знает, что не по своей воле, и волею обстоятельств, естественной человеческой слабостью, подлой традицией были вовлечены вы в порок. Она хочет сохранить ваши жизни, чтобы смогли вы исправится. И когда вы исправитесь, наступит для вас новая жизнь. Вы сами станете частью той силы, которая сокрушает сейчас мерзкие пороки Чисто-место. Настоящей силы. Великой силы. Вы ничего не знаете о ней. Но выбирать-то вам не из чего. Или вы поверите в нее и в то, что она благотворна для вас, или умрете.
Квакин сделал последнюю паузу, и сказал:
- Кто хочет умереть, оставайтесь на месте. Через несколько минут придут мои люди и убьют вас. Кто хочет жить, бросайте оружие и идите туда, откуда слышите мой голос. Именем пославшей меня силы, которую я не могу осквернить обманом, обещаю, что никто вас не тронет.
Первыми мечи стали бросать те, кто стоял ближе всех к квакинскому местоположению. Люди Квакина, прдусмотрительно смотрящие все это время не на костры, а в темноту, встречали их и привязывали за руки к одной длинной веревке. Для того, чтобы от костров отшли все городские бойцы, много времени не потребовалось. Последним в темноту вошел командир; наблюдавший за ним Квакин видел, как он перебрасывал взгляд с одного медлящего бойца на другого, но тотчас терял интерес к уходящим. Вероятно, он хотел сдаться последним - типа, чего уж там, командовать все равно нечем!
В следующие несколько дней люди Квакина шарили по деревням. Сам Квакин уже не принимал в этом участия. Прийти в деревню во главе десятка людей с мечами, прочитать стандартную речь о мерзких правителях Чисто-место, предвших своих сюзеренов, объявить старейшин уволенными, опросить людей, назначить из них новую администрацию, переделить кур и свиней, выявить доровольцев для работы за хорошую плату - что в этом сложного? Деревенскими отрядами командовали Пинок и Долбила, каждый своим. Квакин рассылал разведчиков. Принимал их донесения и строил планы. Четветак оказался хорошим помощником в том и другом. Во-первых, он хорошо знал пригородную местность. Во-вторых, он мог думать в процессе разговора, и думать быстро. А Квакин давно заметил, что ему думается лучше, когда он делает это вслух и его слушает подобающего уровня человек.
