Но главное оружие компаньлнов было вовсе не при них. Отряд в тридцать мечей и копий скрывался в кактусных зарослях в нескольких часах ходьбы от столичной дороги. Места вокруг были совершенно дикие, не смотря на близость столицы - никем незамеченный, отряд мог сидеть в кактусах месяцами.
Дикость мест объяснялась легко - вокруг не было ничего, кроме пусыни, кактусов и оврагов. Овраги эти, огромные, ветвистые, тянулись на километры. Иногда они почти исчезали под слоем песка, иногда виднелись совершенно отчетливо. То ли эти вторые образовались недавно, то ли ветер выдувал из них песок.
- Что за дрянное место выбрали для столицы, - сказал Квакин через полдня хотьбы среди этих оврагов, - поровней не нашлось, что ли?
- Говорят, раньше ровнее было, - сказал на то Четвертак, - сам я этого не застал, и даже дед мой не застал, но говорят, что когда-то не было никаких оврагов, а были поля. Ну и людишек, ясный перец, тогда здесь побольше водилось...
Еще удивляло Квакино безлюдье столчной дороги. За день можно было вообще никого на ней не увидеть. Пару раз встретились идущие с города несуны с пустыми корзинами.
И все.
Да и сама дорога, когда-то шириной метра в два или три, редко являла путинкам свой первозданный вид - разве что там, где еще сохранилась в таком виде, а ветер сдул с нее песок В местах же прочих она то сужалась, то превращалась в тропу, то карабкалась в виде цепочек полузанесенных песком следов через нанесенные на нее микробарханы.
- Не иначе как дорожный налог отменили, - сказал Квакин, вытряхивая песок из сапог после преодоления очередного микробархана, - хотя я уверен - его вовсе не отменили. Его даже повышают регулярно. Налоги и бардак связаны прямой пропорциональностью...
- Угадали, босс, - отвечал на то Четвертак.
- И ведь никто по ней почти и не ходит, - сказал Квакин, - представляю, как обидно платить дорожный налог, и не ходить по дороге.
- Теперь, босс, - отвечал Четвертак, глядя на то, как Квакин в миллионный раз стаскивает сапоги, - вы можете понять, насколько обидней платить дорожный налог, и ходить по ней...
На пятый день компаньоны задержались - по решению Квакина, спрятав корзину в кактусах, они долго бродили по пустыне, осматривая окрестности дороги. Ведь где-то здесь надо было спрятать отряд перед началом военных действий.
Утром шестого дня появилася запах.
Запах возник точно из неоткуда. Не было вокруг ни людей, ни полей, ни домов. Не было никаких следов свалки или мест проведения каких-то особо извращенных обрядов. Но тонкий запах чего-то хреновго витал над окрестностями несомненно. Сперва он был едва уловим. Потом стал несомненен. Потом начал вытеснять все прочие мысли и чувства.
- В нашем мире, - сказал, наконец, Квакин, - нередки сортиры без запаха. Но я никогда не встречал запах без сортира.
- Да, - согласился Четвертак, - уже чуется малость.
- То есть дальше хуже будет?
- Пожалуй, что и похуже.
- А что там? Ну, там, где похуже?
Четвертак глянул на него с некоторым удивлением:
- Так город, босс. Мы же в город идем!
- Да что это за горд такой, где так воняет?
- О, босс, - Четвертак поднял палец жестом особенной важности, - это самый крутой город в округе! Можно даже сказать - самый крутой город в истории! По крайней мере, сейчас. Когда-то давно он, правда, был совсем мелкий и неначительный. Но ряд уникальных природных особенностей его, так сказать, месторасполежения привели его к вовышению, какого даже власти его никак не ожидали. Это оказалось для них очень приятным сюрпризом! Если, конечно, не считать некоторой особенности воздуха, неразрывно с этим возвышением связанного...
Квакин хотел было расспросить поподробней о том, как связаны вонь и возвышение, но тут новое обстоятельство отвлекло его - он услышал журчание.
Квакин прислушался, и установил, что происходит оно из оврага недалеко от дороги.
Надо сказать, что вода, запасенная нашими путниками по местному обычаю в больших орехах, уже на второй день стала пахнуть не лучшим образом. Пить ее можно было. Но заподозрив поблизости ручей, Квакин понял, что хочет нормальной воды - на этой гребаной дороге, под жарким солнцем, пить хотелось почти постоянно.
- Предлагаю сделать привал. Хочу глянуть - что там журчит?
Поставили корзину - прям на дороге, все равно за версту в обе стороны никого не видать - и стали спускаться в овраг. Квакн первым, прочие - следом.
Но когда Квакин, уже предвкушая первый глоток чистой воды, увидел ручей, он остановился на месте, и потерял всякое желание двигаться дальше.
- Что за фигня! - не воскликнул он в немалой досаде, - так значит, этот хренов ручей и воняет?
Точно - ручей и вонял. Только это был скорей не ручей, а целая речка, хоть и небольшая. И цвет этой речки вполне совпадал с ее запахом.
- Дерьмо!! - воскликнул тоже давно мечтавший о нормальной воде Пинок.
- Оно и есть, - сказал Четвертак.
- Из города?
- Конечно.
- Да сколько же там живет рыл?
- Рыл или харь? - уточнил Четвертак, - свиней там не меньше тысячи, полагаю.
- А харь? - спросил Квакин.
- Харь будет тысячи три.
Квакин с недоумением хмыкнул:
- И четыре тысячи рылохарь так загадили реку?
Четвертак тонко улыбнулся:
- Видте ли, босс - гадить можно по-разному.
- Сие обстоятельство нам известно, - сказа Квакин, - но в данном случае, полагаю, применяется какой-то особенный, слабо распространенный в иных местах способ!
- Слабораспространенный, но не особенный. Попросту, он называется расслабленьем кишечника, или поносом.
Несколько секунд компаньоня смотрели на Четвертака в недоумении.
- А ведь верно, - сказал Пинок, - именно поносом воняет. Именно им!
- Во всем городе непрерывный понос? - спросил Квакин.
Четвертак развел руками:
- Ну, я не назвал бы его поносом в обычном смысле этого слова. Скорее - ослабленно-приостоновленным. За столетия местные научились так комбинировать пищу, чтобы несколько ослабить его поистине судьбоносное влияние.
- Судьбоносное?
- Да, -сказал Четвертак, - помните, я сказал, что понасчалу городок сей был самый захудалый в сдешних краях?
Квакин и Пинок покивали.
- Пичина сего состояла в том, что, хотя тут и было немало плодородной земли, единсвенный источник воды - именно, тот, не брегах коего мы имеем удовольствие пребывать ныне - обладал поносотворным действием. Так что пользовались сей плодородной землей в основном те, кого из других земель изгоняли за какие-нибудь проделки. Или они валили сами. Так что со временм в городишке сем скромном собрались две совсем непохожие друг на друга категории людей. Одни сваливали оттуда, где надо быо являть достоинства и конкурировать, потому что не ощущали в себе должных сил. Другие, напротив, были изгнаны за то, что конкурировали слишком нецивилизованными методами. Сами понимаете, что отношения между этими двумя группами оказались далеки от справедливых и равноправных. Попросту, в сдешних традициях то, что сильные помыкают слабыми, как хотят.
И Черветак грустно развел руками.
- А при чем тут преуспеяние? - спросил Квакин.
- А вот при чем, - отвечал Четвертак, - бандитики-то здешние, с других мест выселенные, подчинив себе местную лохоту, останавливаться на этом, понятно, не собирались. Как, впрочем, и все прочие боссы во всех остальных городах. М вот представьте: налетели наши на ненаших. А потом скрылись в Чисто-место...
- Чисто-место?
- Ну да. Так они стали именовать свой городок. Ведь чем хуже вы пахнете, тем больше это хочется скрыть... И вот, они запелись в своем месте, к чистоте которого местные уже немного привыкли. Приходит армия обиженных ими соседей и становится лагерем. И на следующий день весь лагерь сидит в кактусах и выйти на открытое место не может. Какая уж тут война, если бойцы подтираться не успевают?Так и вышло, что чистоместые на всех могли нападать, а на них напасть вовсе никто не мог. Так и возвысились. А как возвысились - срыли все конкурирующие города и разоружили всех. Быть самым говнистым иногда не так уж и плохо - если можешь стащить в говно и других...
