И все стало почти как прежде. Жиль много работала, сидеть без дела в принципе не привыкла. А сейчас, когда чувствовала прилив сил, так и вовсе. Сколько только дел она не переделывала в замке за целый день. Все успевала, на все находила время. Отдушиной был ее зарождающийся сад, в котором она могла копошиться часами. Приходилось даже выгонять себя оттуда, ибо и другие обязанности ждали ее внимания.

Гура на радостях, что хозяйка такая веселая и бодрая, принялась усиленно ее кормить. И трижды в день Модир заставлял Жиль пить витаминную настойку, не слушая никаких отговорок.

Снова вечерами она допоздна засиживалась с Понком и Гурой на кухне. В общение их вернулась былая простота и доверительность. Эти двое делились с ней новостями и сплетнями, а она счастливо впитывала любую информацию, понимая, что ей доверяют, что грусть ее была безосновательная.

И конечно же, она последовала совету Модира и много летала. Теперь, когда крылья ее окрепли, и страх испарился, она могла удаляться на приличные расстояния от замка одна. Девушка, которая ничего не видела раньше, кроме Райской долины, за эти три дня облетела всю округу, хоть с высоты птичьего полета, да полюбовалась на другие города.

Монила в эти дни очень кстати решил навестить ее. Жиль похвасталась своим садом, а друг загадочно произнес:

- В твоих руках все оживает, Жиль. Даже то, что многие годы считалось мертвым. Ты все меняешь вокруг себя.

Сам Монила тоже изменился. Друг словно повзрослел резко. Немного огорчило Жиль известие, что Монила собирается в дорогу. В долине с работой было плохо, а рынок он уже перерос. Да и совсем мало монет давало его мастерство, хоть Жиль и не переставала восхищаться его золотыми руками. Нашел Монила работу подмастерьем у какого-то ремесленника в соседнем городе. Тот обещал ему неплохую плату, жилье и даже столование со своей семьей. И Жиль этому радовалась, разве что печалило скорое расставание с другом детства. Но Монила обещался навещать ее каждый раз, когда будет приезжать к матушке в долину.

Три дня пролетели как один, и Ландер вернулся на третий вечером. Жиль привела себя в порядок и решила отправиться поприветствовать мужа. Она видела того с окна и ждала какое-то время, что навестит он ее первым делом. Но ошиблась - Ландер сразу же отправился в свои покои.

- ...Дела идут и твое отсутствие на них никак не повлияло, - донесся до Жиль голос Модира из гостиной.

Вот как? Значит, муж сейчас не один, а общается с управляющим. Ну что ж, мешать им она не станет. И Жиль обязательно бы поспешила обратно к себе, если бы следующая фраза не привлекла ее внимания и не заставила замереть на месте.

- Я приготовил тебе настойку. Начнешь пить ее уже сегодня вечером, - произнес Модир.

О какой настойке речь? Уж не о той ли, которую сейчас Ландеру заменяет ее кровь?

- А зачем она мне, Мод? - в голосе Ландера послышалось раздражение, и душу Жиль неприятно кольнуло, словно направлено то было на нее.

- Затем, что ты не клыкастая тварь, а человек. Неужто не видишь, что творится с твоей милой женушкой? Не понимаешь, что медленно убиваешь ее? Думаешь, я долго смогу поддерживать в ней жизнь своими настойками?

- Мод, не мели чепуху! С моей женой все в порядке. Потеря капли крови еще никого не убивала. Мне же ее кровь жизненно необходима, и ты это знаешь не хуже меня.

- Ты увлекаешься, Ландер, берешь крови все больше. У тебя уже зависимость от нее. Я и не думал, что так быстро наступит привыкание, но пока еще все можно исправить, чтобы сохранить твоей птахе жизнь...

- Мод, ты забываешься!..

Голос Ландера прозвучал слишком громко, и Жиль невольно задрожала и попятилась от двери. Никогда еще и ни с кем он не позволял себе так разговаривать, ну при ней точно. И слушать их беседу, что разрывала душу, она больше не могла.

Бегом Жиль вернулась к себе в комнату и прибегла к единственному средству, что неизменно помогало. Она достала дневник, на чьих страницах делилась своими горестями и радостями. Только с этим верным другом она всегда оставалась честна. Вот и сейчас могла довериться только ему.

Скрип двери заставил ее вздрогнуть и отвлечься. Она и не заметила, что прошло уже довольно много времени, так увлеклась писанием. За окном стемнело, и к ней пожаловал муж.

- Вот ты где, моя нежная птаха, - приблизился он к ней и опустился перед ней на корточки.

И вновь Жиль задохнулась от радости, что может видеть его, что смеет касаться его волос, немного заросшей щетиной щеки... Как он красив, и до чего же она его любит! От одного его вида и родной улыбки она сразу же забыла, чему недавно стала свидетельницей. Ведь он тоже любит ее, раз столько ласки скрывает его взгляд.

- Как ты тут без меня? - взял он ее руки в свои и прижался поочередно к ладоням губами.

- Скучала, - улыбнулась она. - Очень! Ты как съездил?

- Нормально съездил, порешал вопросы ратуши. Иди ко мне, - поменялся он с ней местами и усадил ее к себе на колени, обнимая за талию. - Поцелуй меня, птаха. Твои поцелуи вдыхают в меня жизнь.

Уговаривать ее не пришлось, Жиль и сама истосковалась по его поцелуям. А еще она с замиранием сердца мечтала о ласках мужа, что дарил он ей каждую ночь.

Когда поцелуй закончился, Ландер принялся ласкать губами плечо Жиль и руку, постепенно приближаясь к запястью, вена на котором уже отчаянно пульсировала, подчиняясь биению сердца, что тоже все ускоряло темп.

Зубы мужа вонзились в податливую плоть, и протяжный выдох вырвался из груди Жиль. Он истосковался по ее крови, и она с радостью подарит ту ему всю до капли, потому что любит его больше всего на свете.

***

Модир и сам не понял, почему по пути на свою половину решил снова заглянуть к Ландеру. Скорее, пошел он в эту сторону машинально, словно сила какая манила его именно туда. И остановился он внезапно у двери в комнату лоточницы, за которой царила ночная тишина.

Еще раньше, чем распахнул дверь, он понял, что именно там увидит.

Жиль лежала на кровати, сложив руки на груди. Она была такая бледная, что в первый момент Модир решил, что девушка умерла.

Испытывая дурноту и на ватных ногах он приблизился к ней и прижал ухо к груди. Когда различил слабое биение сердца, понял, что успел вовремя. Приди он сюда немногим позже, и ее уже вряд ли можно было бы спасти. А в душе Модира в этот момент творилось что-то невообразимое, когда нес лоточницу в единственное место, где мог остаться с ней наедине - в свою лабораторию. В свою и ее, ведь эта комната хранила ее запах тоже.

- Я должен дать умереть тебе сейчас, - склонился он над хрупким неподвижным телом. - Проклятие свершится, и род мой в этом поколении будет отмщен. Но именно этого я и не могу допустить. Как случилось, что ты стала неотъемлемой частью меня?! - в отчаянии поднял он глаза к низкому потолку. - Почему я не могу отпустить твою душу с миром и успокоиться? А вместо этого собираюсь спасти от верной смерти, что ждет тебя рядом с тем, кто стал зависим от твоей крови. Птаха... - прикоснулся он пальцем к обескровленным губам, а потом прижался к ним своими губами в попытке согреть своим дыханием.

Жиль не пошевелилась и никак не отреагировала на касания Модира. И тогда тьма заструилась из его глаз, постепенно окутывая неподвижную фигуру, скрывая их обоих от всего мира.

- Ты возродишься к новой жизни, но рядом не будет никого, кто есть сейчас! - прозвучал во мраке одинокий голос, в котором сейчас с трудом кто-то узнал бы голос управляющего замком.