– Ага! – произнес вслух Букс. – Здесь господин Шиллинг имел наглость трескать лепешку.

Теперь уже Мартин с удвоенным вниманием смотрел себе под ноги. И результаты такого поиска не заставили себя долго ждать. Вскоре он наткнулся на отпечатки тяжелых ботинок профессора в покрывающей твердую почву пыли. А еще через пару метров обнаружился и довольно сносный спуск вниз.

Если профессор Шиллинг не ошибался, а засечь время он как-то не подумал, по этому длинному и узкому ходу он продвигался уже с час. А широкий и густой луч света его фонаря выхватывал все новые и новые пространства. И глядя на этот сильный свет, Хорст вдруг вспомнил о батареях. Он как-то раньше не задумывался, на сколько времени их хватит. А что если он сейчас возьмет и погаснет? Ну понятно, что в его жилетке имеется запасная батарея или там спички. Ну и что? А вдруг эта чертова пещера простирается на несколько километров в толще горы. И еще, не дай бог, существуют и другие ходы. От этих невеселых мыслей профессора бросило в жар. Но он все же нашел в себе силы задушить не к месту давшую о себе знать панику в зародыше. А потом Шиллингу вдруг показалось, что он заметил на стене какой-то знак. Осветив это место, он вздрогнул. На шершавой поверхности красовалось изображение странного существа. Длинная худая шея, почти без логической границы переходящая в удлиненную и приплюснутую с боков голову. Худые и искривленные руки существа почти касались его узких ступней. Рисунок был бесспорно очень древний. И нанесен он был на стену чем-то похожим на мел. В тот же самый момент где-то совсем рядом профессор услышал протяжный, с тихим завыванием, вздох. Резко направив фонарь в том направлении, он почувствовал, как волосы на его голове сами собой зашевелились. В нескольких шагах впереди перед Хорстом замерло существо, словно бы сошедшее с древнего рисунка. Оно тянуло к нему свои полупрозрачные и нереально длинные руки и при этом смотрело на Шиллинга печальными глазами. От ужаса, а еще больше от неожиданности профессор вздрогнул и выронил из рук единственный источник света. Но прежде чем это случилось он успел заметить, что на бледном лике существа, кроме глаз, ничего больше не было. Глухо ударившись о каменный пол пещерного хода, фонарь противно зашуршал и откатился в сторону. Луч света словно бич полоснул по стенам каменного коридора. Шиллинг постепенно приходил в себя. Вокруг ничего не происходило. Стояла оглушающая тишина. Поднимая упавший фонарь, Хорст заметил, как дрожали его руки. Чтобы успокоить расшалившееся сердце, профессор несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Полностью прийти в себя у него не вышло. Однако ему удалось унять дрожь в руках. Только после этого Шиллинг высветил то место, где еще пару минут назад находилось нечто. И… облегченно выдохнул. Там было пусто.

– Значит, привиделось, – чтобы взбодриться, произнес вслух профессор.

За время, проведенное в этой последней, буквально напичканной неожиданностями экспедиции, мнение немецкого ученого о материализме и происхождении мира сильно пошатнулось. Он все чаще стал задумываться об известных ему феноменах. Пытался по-своему объяснить их происхождение. И раз за разом заходил в тупик. Вот и теперь, продвигаясь все дальше по подземному ходу, он лихорадочно вспоминал, что же ему было известно о подобных встречах.

Когда-то, еще в студенчестве, обогащаясь опытом работы в геологических экспедициях в Альпах и в горах Кавказа, он часто встречался со спелеологами и альпинистами. Для молодого человека эти встречи с людьми, занимавшимися покорением гор, изучением пещер и подземелий, всегда были чем-то особенным. Хорст не любил рисковать жизнью и потому не всегда понимал тягу этих людей к занятиям, полным смертельных опасностей и откровенного риска. Но многое из услышанного им тогда у ночных костров от таких вот искателей приключений в какой-то мере тоже повлияло на становление его характера. Воспитывавшийся без отца, он как губка впитывал в себя их серьезность, если они говорили о деле. И их способность делать логические выводы на основании обширных, порой и противоречивых знаний. А главное – на основании жизненного опыта. Но вот чего он не стал у них перенимать, так это умения травить байки! Его уже тогда поражали это несоответствие и какая-то двуликость в поведении тех людей. Когда они говорили о деле, то становились в глазах молодого Шиллинга настоящими мужчинами. Но как только начинали свои россказни – тут же превращались в несерьезных мальчишек. А вот сейчас, по прошествии стольких лет, он прилагал все усилия, чтобы вспомнить те байки о таинственных пещерных обитателях. И ведь их было множество, этих баек.

Мартин Букс, поминутно осматриваясь, шел по дну глубокого ущелья и размышлял. Утолив жажду из ручья и несколько успокоившись, он теперь уже не шибко расстраивался из-за своего глупого поступка. Ему было известно, что Крюгер тоже собирался идти в этом направлении.

«Где-то тут, со слов Патрика, и должны были находиться какие-то красные скалы, – думал Мартин. – К тому же вчера вечером только дурак мог не заметить откровенного интереса Хорста к этим самым скалам».

Букс не раз успел убедиться в том, что мужики в их группе были далеко не глупые. И, уж конечно, должны были догадаться, куда это старый втайне от всех намылился. Ну и по логике вещей они должны будут тут же отправиться вдогонку. Но внутренний голос Мартина подсказывал ему и другой возможный вариант. Ладно там Хорст, у него, может, на морде написано, что его, как быка, тянет ко всему, что имеет красный цвет. А вот как быть с ним, с Буксом? Тут на Мартина накатила холодная волна сомнений. К какому выводу может прийти Крюгер, сложив дважды два? Ведь он может решить, что, если Букс ничего с собой не взял, значит, по своей воле никуда уходить и не собирался… Что же из этого выходило? От негодования Мартин даже сплюнул.

«Ну конечно же, они решат, что меня уволок йети! – выстрелило в мозгу парня. – А лохматому красные скалы все равно что зеленые сопли! То есть – до волосатой задницы!»

А это означало бы, что он, Букс, мог быть где угодно! И в лучшем случае руководитель экспедиции разделит группу на два поисковых отряда. Один пойдет на его поиски, а другой – на поиски профессора. А в худшем? Мартин судорожно сглотнул.

– А в худшем станут искать только меня! И уж точно не здесь, – в ужасе вскрикнул Мартин.

И ущелье испуганно вздрогнуло эхом человеческого голоса.

Ход неожиданно оборвался. И Хорст Шиллинг очутился в большой пещере с очень высокими сводами. Луч света от фонарика ползал по неровным стенам. И при этом выхватывал все новые и новые изображения. После пережитого ужаса Хорст воспринимал теперь эти настенные росписи со смешанными чувствами. С одной стороны, он боялся узреть, и тем самым невольно материализовать, еще более жуткое чудовище. А с другой, осознавал, что у него постепенно возрастал интерес к своеобразной пещерной живописи. Чем дальше вдоль стен продвигался профессор, тем больше странных изображений покрывало их поверхность. А местами, если площади для художеств древним мастерам явно не хватало, изображениями был покрыт даже пол пещеры. В одном месте Шиллингу бросилось в глаза скопление похожих на человеческие фигур. Поднявшись на цыпочках, он попытался как можно лучше разглядеть рисунок. Со стороны он походил на полосу широкого орнамента, состоящего из человеческих образов, выстроившихся в колонну. Ничего подобного профессору Шиллингу еще не приходилось видеть. Рисунки не походили на привычные петроглифы, которые профессор не раз встречал в своих поездках по миру. Очень точно прорисованные детали странных одежд, а в некоторых случаях даже выражения лиц, впечатляли даже такого профана в области искусства, каким считал себя Хорст. Медленно двигаясь вдоль изображения, он остановился там, где оно внезапно обрывалось.

– Очень интересно! – отреагировал на сей факт профессор.

Первое существо в изображенной колонне заносило свою левую ногу немного вверх, как если бы хотело преодолеть невидимое препятствие или перешагнуть какой-то порог. В этом месте угадывалась еще и какая-то тонкая вертикальная полоска. Но так как Хорст рассматривал рисунок, вытягиваясь на цыпочках, ему было трудно определить, что же это могло означать.