А хозяин особняка продолжал:

– И не просьба это вовсе, Сергей, не просьба… Должок за тобой имеется… Никак забыл?

– Да не забыл я, как можно, – негромко произнес гость. Немного ослабив галстук, он все так же негромко, но уже меняя тему, спросил: – Сашку-то зачем с собой берешь? Не в отпуск поди отправляешься.

– А что ж ты мне предлагаешь, Сергей Валентинович, все два месяца с ишаками спать, что ли? – как-то совсем уж ненатурально рассмеялся здоровяк. А потом уже серьезно добавил: – Переводчиком она у меня будет.

– Переводчиком?! У тебя?!

Теперь пришла очередь смеяться хозяину темно-синего костюма.

– Да ты же сам с какого хочешь…

Но, споткнувшись о строгий взгляд гиганта, он нерешительно кивнул и тихо согласился:

– Ну, тебе видней, переводчиком – так переводчиком.

В дверь негромко постучали. Патрик захлопнул папку и громко сказал:

– Войдите!

Габи была, как всегда, по-деловому подтянута и коротко сообщила:

– Шеф, здесь актуальные карты Гималаев, Памира и Гиндукуша. В общем, как вы просили. И вот еще факс из Термеза.

Исчезла она так же быстро, как и появилась, и только тончайший запах ее со вкусом подобранных духов прозрачной паутинкой висел в воздухе.

Первым делом Патрик сложил папку с информацией об участниках экспедиции, а также географические карты, принесенные Габи, в свой походный кейс. При этом он успел заметить, что некоторые из карт интересующих его районов представляли собой снимки со спутника.

«Интересно, сколько стоило фирме „В погоне за неведомым“ приобретение этих поистине бесценных кадров?» – пронеслось у Крюгера в голове.

Хотя, может, все было гораздо проще! Ведь один из очередных хороших знакомых его незаменимой секретарши как раз и работал там, где обрабатывалась информация со спутников.

Взяв в руки факс из Термеза, Патрик еще успел подумать, что по возвращении из поездки не мешало бы поднять зарплату его замечательной помощнице. Факс не имел подписи. Впрочем, это было и не столь важно. Вряд ли Крюгер смог бы вспомнить своего информатора в том регионе, даже если бы его имя составляло суть всего сообщения. Слишком много их было у фирмы, этих информаторов.

Текст сообщения был на русском и гласил: «Двое таджиков, искавшие в урочище Гуль потерявшуюся корову, случайно наткнулись на человекообразное существо, передвигающееся на задних конечностях. Существо издавало гортанные звуки и угрожающе махало верхними конечностями. И поспешило скрыться. На вопрос репортера местной газеты, почему же люди не стали преследовать это существо, таджики ответили: „Мы …сь!“

От последнего слова пропечатались только эти две буквы – «сь».

– Все ясно! – произнес Патрик Крюгер вслух. – Видимо, имелось в виду: «Мы побоялись!»

А уже покидая кабинет и ни к кому конкретно не обращаясь, он заявил:

– Конечно же, он там – в урочище Гуль. Куда же ему еще деваться? Мы ведь ему заявление на отпуск не подписывали!

Последние слова Крюгера вызвали у его секретарши Габи недоуменный взгляд поверх очков.

Патрик Крюгер любил франкфуртский аэропорт. Однако, в последние несколько лет летать ему приходилось нечасто. Это тогда, еще в самом начале, когда его не совсем обычная фирма только появилась, Крюгер проводил больше времени в воздухе, чем на земле. Но Патрик хорошо помнил возбуждающую толчею у касс и неизменную суету у таможни. Он всегда с удовольствием приезжал за два-три часа до регистрации, чтобы насладиться атмосферой предстоящего путешествия. Ибо нигде восторженное состояние человека в ожидании новых приключений не ощущается так явственно, как в огромном международном аэропорту. Привычный вид тысяч спешащих куда-то на край земли пассажиров завораживал, а безликие женские голоса из динамиков воспринимались под сводами аэровокзала, как воркование обленившихся ангелочков.

Патрик Крюгер занял место в небольшой кафешке у медленно вращающихся и поблескивающих свежим лаком автомобильных новинок. Темнокожие парни в робах обслуживающего персонала гоняли из зала в зал длинные вереницы тележек, напоминающие фантастических гусениц. А снующие взад-вперед желтые автомобильчики не спеша обслуживали малоподвижных и «тяжелогруженых» путешественников. До посадки оставался еще целый час, и, освободившись от багажа, Крюгер с наслаждением потягивал кофе с коньяком. От избытка свободного времени он наблюдал за происходившим вокруг него. И в особенности за оккупировавшими соседние столики людьми. Он пытался себе представить, что же побудило каждого из них оставить свои дела, семьи, интересы. И так же, как и он, Крюгер, с головой окунуться в водоворот предвзлетных страстей. Неужели это живущее в каждом человеке неудовлетворенное желание преодолеть невидимую границу земля-воздух? Испытать пьянящую тяжесть при взлете, еле уловимое движение вверх – туда, куда когда-нибудь унесутся человеческие души, окончательно сбросив свою земную оболочку…

«А может быть, дело вовсе в другом? – размышлял Крюгер. – Может быть, люди приходят сюда, как в храм? В ожидании какого-то необычного крестного хода или просто сногсшибательной мессы? Ведь всем известно, что в этом „храме“ даже неверующий молится и божится вести безгрешную жизнь… Только бы она не оборвалась где-то там… после взлета!»

Патрик Крюгер проводил задумчивым взглядом группу молоденьких таиландских стюардесс и наткнулся на скрюченную фигуру читающего какую-то периодику дедка.

«О чем, к примеру, думает этот уткнувшийся в газету и бесшумно шевелящий губами старик? – пронеслось в голове Крюгера. – Разве он читает? Нет, он ведь просто молится! Или вон та полная дамочка с детьми-близнецами. Разве она заказывает у официанта мороженое? Сколько мольбы в ее печальных глазах! Она и смотрит-то на него как на распятие!..»

Его размышления прервали двое молодых людей, как раз занявшие освободившийся столик напротив. В глаза сразу бросалась их абсолютная внешняя противоположность друг другу.

Один высокий, красивый, с великолепной спортивной фигурой. Он чем-то неуловимо напоминал какую-то голливудскую знаменитость. А может, и всех сразу. Эдакий баловень судьбы! Его собеседника природа, правда, тоже не обидев ростом, явно обидела всем остальным. Щуплый, костистый, с тонкими нервными чертами лица, бледными глазами-бусинками и крупными обветренными губами, которые к тому же еще и постоянно облизывал, он здорово смахивал на сказочного гоблина. Его оттопыренные уши визуально увеличивали и без того чересчур широкий лоб. А волосы у этого чуда природы начинали расти откуда-то с середины головы, едва прикрывая проплешину на затылке.

Молодые люди беседовали. Точнее, говорил в основном симпатяга. Его же собеседник рассеянно слушал и, близоруко щурясь, озирался по сторонам.

Патрик Крюгер раскрыл свою заветную синюю папку и достал листок с данными на очередного члена экспедиции. При этом нисколько не удивился, обнаружив на анкете фотографию «голливудской звезды», сидящей напротив.

– Макс Шмидт. Двадцать семь лет. Немец, – прочел он вслух, не боясь быть услышанным.

Крюгер заказал себе еще кофе, быстро пробежался по анкетным данным и, откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза…

Макс проснулся в начале двенадцатого. Некоторое время он продолжал лежать с закрытыми глазами. Пока вдруг не почувствовал, как по векам пробежала тень. Он вскинулся на постели. За настежь распахнутым окном его спальни на залитой полуденным солнцем лужайке перед бассейном, облокотившись на длинный сачок, стоял садовник Джонс. Он явно прикидывал, сколько же трусиков, лифчиков и других удивительных вещей, которым в бассейне вовсе не место, ему сегодня предстоит выловить.

Голова Макса безбожно трещала после вчерашней дикой вечеринки. Впечатление было такое, словно какая-то наглая тварь тайком забралась в его череп и, устроившись поудобнее, крушила там грецкие орехи. Притом не чем-нибудь, а его же, Макса, лыжными ботинками.