14.08.1952.
Вчера произошел ряд событий, объяснений которым у меня нет. Собственно, как и у всех остальных. Зубров после пережитого сильно изменился. Сегодня после обеда он удалился с Руслановым в свою палатку и к ужину так и не появился. Русланов сказал, что он приболел. Но когда он покидал палатку начальника экспедиции, я успел заметить, что Зубров что-то быстро записывал в свой походный блокнот.
А вчера случилось следующее. Мы вышли к Ловозеру около одиннадцати утра и сразу же увидели рыбачивших там лопарей. Зубров долго разговаривал с рыбаками. Я и не думал, что он так ловко изъясняется на их наречии. Было понятно, что он расспрашивает их о Роговом острове и о возможности туда попасть. По хмурым лицам аборигенов становилось ясно, что эта тема им очень неприятна. Двое самых старших сразу же удалились, видимо вообще не желая с нами говорить. Те, что помоложе, задобренные бутылками водки и тушенкой, в нерешительности топтались на месте. Они словно прикидывали, что для них важнее. Следовать ли примеру старших и ретироваться, или отблагодарить щедрых пришельцев, ответив на поставленные Зубровым вопросы. Все же разговор состоялся. Услышанное от них начальник почему-то не стал скрывать от остальных участников экспедиции. Суть рассказанного сводилась к тому, что Роговый остров у местных лопарей считается священным местом, куда вход открыт лишь шаманам. Там они проводят определенное время за своими камланиями, а также приносят многочисленные жертвы своим богам. Кровавые жертвы. И беда постигнет всякого, кто на свой страх и риск отправится к Роговому острову. За исключением Зуброва и Русланова, никто и не думал верить в эту первобытную чушь. И люди с готовностью вызвались прямо сейчас отправиться на поиски шаманского острова, благо погода благоприятствовала этой затее. Ветра не было с утра, и день обещал быть довольно спокойным. Зубров с нескрываемой тревогой смотрел на озеро, в сторону, указанную рыбаками, и, наконец решившись, дал команду к отплытию. Отчалили на пяти лодках с запасом продуктов на два дня. Когда появились первые очертания острова, вдруг налетел сильный ветер. Небо на глазах затягивало пеленой свинцовых туч. Уже через десять минут о расположении сторон света можно было лишь догадываться. Гром рвал барабанные перепонки, а из-за вспышек молний мы боялись открыть глаза. Я сидел в одной лодке с Зубровым. Как бы удивительно это ни звучало, но в экстремальных ситуациях он, казалось, забывал обо всех опасностях и становился поистине бесстрашным. Его команда «Налечь на весла!» была хорошо слышна даже несмотря на сильнейшие порывы ветра. Поднятые непогодой волны достигали просто невероятных размеров. Когда мы с великими трудностями все же добрались до цели нашего плавания, обнаружилось, что двух лодок и десяти человек не хватает. Но об этом все сразу же позабыли, так как на нас тут же свалились новые, еще более невероятные испытания. Первым упал Стибин, у него из правого глаза торчал обломок оленьего рога. Пронзительный свист и крики раненых людей смешались в жутком шуме. Откуда-то из непроглядной мглы, из неизвестных глубин острова в нас летели осколки и целые оленьи рога. Зрелище было настолько неестественным, что мы в первые мгновения стояли, ничего не предпринимая. Это стоило жизни еще нескольким из наших. Зубров приказал укрыться за перевернутыми лодками. Такая чертовщина продолжалась еще с час, но потом все внезапно прекратилось…»
В этом месте текст обрывался. Из-за расплывшегося пятна фиолетово-красного цвета не хватало минимум пяти строчек. Дальше повествование следовало уже с середины нового предложения:
«…зрелище было ужасным. То, что осталось от наших пропавших товарищей, было разбросано в радиусе тридцати метров, образовывая почти правильную окружность, в центре которой стоял покосившийся каменный истукан. Его кровожадная личина была забрызгана чем-то красным. Русланов обратил наше внимание на человеческие останки словами: „Посмотрите! Все разрывы словно оплавлены под воздействием сверхвысоких температур!“
На этом страница заканчивалась. Семен еще раз внимательно осмотрел странное пятно в нижней половине страницы. Это могло быть что угодно, но Зубров был уверен, что лист забрызгала человеческая кровь. Батарейка в фонарике постепенно садилась, и следующую страничку Семен поднес почти к самым глазам.
«18.08.1952.
Двигаемся на юг уже третий день. Из всей экспедиции в живых осталось семеро. Вчера похоронили еще троих. Эти трое умерли от болезни, которая нам известна под названием «арктическая истерия». Страшная штука. А началось все с проклятого острова. На Русланова страшно смотреть. У него периодически идет носом кровь. Сегодня Зубров нагнал меня и сообщил, что этот, по-видимому, тоже больше не жилец. Теперь начальник экспедиции почти всегда в моей близости. Чувствую, что ему просто необходимо со мной поговорить.
19.08.1952.
Умер Русланов. Зубров плакал как ребенок. Это и не удивительно, если учесть, что они работали вместе с 46-го. Уже после начальник позвал меня к себе. Сначала, видимо, долго не мог решиться, с чего начать разговор. Я молча наблюдал за ним, и мне казалось, что у него горячка. Потом, перестав вышагивать по палатке, Зубров уставился на меня ничего не видящими глазами и быстро заговорил. Он рассказывал про какой-то таинственный народ чудь. Про то, как воевала эта чудь с саамами. И про то, как, проиграв этим самым саамам, вынуждена была уйти. По местным легендам, чудь ушла под землю, навсегда укрывшись от мира в таинственных подземельях Лапландии. Но Зубров сказал, что не верит легендам. Он говорил, что кто-то открыл чуди дверь – Дверь в другой мир. Потом он начал повторяться, и я понял, что ему стало совсем плохо. Мною был вызван экспедиционный врач Григорьев».
От последнего листка осталась только серединка. Эта страничка была наверняка откуда-то вырвана и по качеству сильно отличалась от остальных. Почерк был тоже другим. Здесь значилось:
«Сие гигантское изображение бегущего человека местные жители называют „Стариком“. Их панический страх перед этим произведением искусства доисторического художника мне совершенно не понятен. Но сей феномен упоминается и в записях Барченко. Видел я и колоссальные свечеобразные мегалиты, и странные предметы в пещерах. Замерил колебания магнитного поля у „пирамид“. Убежден, что она находилась где-то здесь, рядом. Но именно находилась! Теория Русланова о постоянно меняющемся положении „двери“ занимает меня все больше. Трудно представить, что поначалу я ее полностью отвергал. Теперь можно подвести итоги. Сначала север, потом Крым. Ведь, если верить все тому же Барченко, именно там, в Крыму, в 27-м году им были обнаружены следы исчезнувшей цивилизации готов в одной таинственной пещере. Там тоже были замечены геомагнитные аномалии. И наконец, Памир и Гималаи. Царство Пресвитера Иоанна! Загадочная Согдиана! Я чувствую, что ключ к разгадке тайны и саму „дверь“ нужно искать там. Нет! Не просто чувствую! Я в этом совершенно уверен!»
Фонарик погас, и все потонуло в кромешной темноте.