Тут Гуль увидел, что происходит нечто невообразимое: Солнце насилует Землю прямо на глазах у публики, хора и оркестра. Он в панике бросил взгляд на окружающих, но те будто не замечали его: все смотрели на действо. Как только акт кончился, на площадку будто упал незримый занавес и наступила тишина. Даже факелы, казалось, едва тлеют…

– Это был Ваш племянник? – спросил Гуль Гомаду.

– Нет, что Вы, я не знаю этого человека, а он не знает ни меня, ни её…И не будет знать…

– Вот как, – удивлённо покачал головой Гуль.

– Наши пляски – это великолепный и наивный детский театр, в котором участники и зрители – дети. Но дети не простые – дети Африки, – раздался громкий голос мадам Маджаи. – Людям из другого мира вход туда запрещен! Но для Вас, мистер Гуль, мы сделали исключение.

– Это было очень занимательно, мадам, – вежливо ответил Гуль. – Благодарю Вас…

Он так был взбудоражен танцами, что долго не мог заснуть. Утром прислуга бунгало смотрела на него очень странно…

В самом конце пикника произошло странное происшествие, которое скорее обеспокоило Гуля, чем укрепило его желание помогать всем этим людям. Назад в столицу вся развесёлая компания за исключением Брауна-младшего и пары Маджаи возвращалась на колёсном пароходике, носивший имя «Капитан Бойс». В годы своей молодости он, вероятно, возил ещё лорда Лугарда в бытность его генерал-губернатором. Судно было свежевыкрашено, его салон отделан драгоценными породами местного дерева, экипаж и стюарды вышколены, но его паровой двигатель был слаб. Поэтому «Капитан Бойс» едва тащился вверх по одному из русел Бамуанги. За бортом медленно струилась прозрачно-коричневая вода, создавая впечатление будто судно стоит среди громадной чайно-молочной лужи. Навстречу медленно плыли многочисленные островки плавучих цветов, гниющие ветви, стволы, корневища, что-то скользкое и мерзкое, вероятно, это были трупы животных. От воды исходил тёплый сладковатый смрад, удушливый и назойливый. Сквозь жиденькую пелену испарений виднелись низкие берега – черный мангровый лес, а за ним зубчатая стена пальм, кое-где прикрытая низко стелящимися беловатыми разводами тумана. Бессильно откинув голову и закрыв глаза, Адриан слушал равномерный плеск воды по плицам колёс и однообразный стук паровой машины. Из-под опущенных ресниц он видел, как пассажиры столпились на носу и обеспокоенно следили за медленным продвижением судна. Вдруг откуда-то задул ветер: стало легче дышать. Стоявшие на палубе люди оживились, послышался негромкий говор и смех.

Рядом проплыла пирога с туземцами, которые что-то кричали, размахивая руками. Капитан что-то рыкнул в допотопный рупор, но они не отставали.

– Чего они хотят? – поинтересовался Адриан у стоявшего поблизости Чарли.

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Наверное, что-нибудь продать или выменять…

– Ничего, скоро от них отделаемся. В миле отсюда мы пойдём по протоке в лагуну, – громче обычного произнёс стоявший рядом кадровик. – Там течения совсем слабое…

– Господа, хотите посмотреть ещё одно представление, – вдруг громко спросил Браун.

– Да, конечно, естественно… – раздался гул голосов.

Браун подошёл к буфету и взял бутылку местного бренди. Затем он подошёл к перилам, свесился вниз и что-то заорал людям в лодке. Издаваемые плантатором гортанные звуки и жестикуляция никак не вязались ни с его внешним видом.

– Что он им кричит? – спросил Адриан, обращаясь к Чарли.

– Предлагает выпить, – ответила за начальника мадам Соваж. Она подошла так тихо, а голос её прозвучал так неожиданно, что Гуль чуть вздрогнул. Она это заметила, улыбнулась и начала переводить:

– Эй, вы там! Глядите – вот бутылка! Кто хочет ее выпить? А? Это будет хороший ужин!

Гребцы в лодке подняли головы.

– Ну, кто хочет выпить?

Плантатор протянул руку с бутылкой. Лодка заходила ходуном: вскочили все её пассажиры.

– Сбавьте ход у своей калоши! – приказал Браун капитану, – и подгребите к ним. Капитан оглянулся на пассажиров, которые заинтригованно молчали. Потом, поймав одобрительный взгляд Чарли, он что-то скомандовал в машинное отделение. После десяти минут неуклюжих манёвров пароход и лодка сблизились на расстояние метра. Полдюжины черных рук потянулось за бутылкой, но Браун вдруг размахнулся и бросил бутылку подальше в воду. Она исчезла в коричневых водах Бамуанги, но потом вынырнула и медленно поплыла вниз по течению.

Гребцы в лодке вздрогнули от неожиданности, загудели. Пассажиры «Капитана Бойса» бросились к правому борту, пожирая глазами медленно плывущую бутылку. Вдруг один из гребцов встал на борт, перекрестился и бросился в воду. Сейчас же в коричневой мути неясно метнулось другое, длинное, мощное и удивительно проворное тело – крокодил.

– Представление началось! – громко прокомментировал Браун и довольно засмеялся

Негр быстро подплыл к бутылке и схватил ее за горлышко. Потом развернулся и поплыл назад. Крокодил сделал широкий круг и занял исходные позиции для атаки: с верхней палубы парохода его движения были ясно видны. Смельчак плыл равномерно, стараясь сохранять взятую скорость. То же сделало и животное: оно так же равномерно плыло наперерез, и уже можно было точно угадывать место, где он встретится со своей добычей. С палубы раздались крики:

– Крокодил! Смотри влево! Он плывет наперерез! – это закричали палубные матросы. Браун недовольно оглянулся и прикрикнул на них. Звуки стихли. Гуль вдруг решил, что пловец уже оценил ситуацию и готов к встрече. Капли пота выступили на его лбу. Неожиданно негр заметно ускорил движение. Это же сделало и рептилия. Место перекреста их путей осталось то же. С бьющимися от волнения сердцами пассажиры смотрели в эту странную точку. Аньела непроизвольно схватила Адриана за руку: вероятно это было даже для неё в новинку.

Пловец, еле двигая рукой с драгоценной бутылкой, вдруг бешено заработал ногами. Полоски пены потянулись за его плечами. Без всякого напряжения крокодил тоже прибавил скорость, и на поверхности речной воды четко обозначилась пенистая линия, как над боевой торпедой. Точка встречи оставалась неизменной. Десять ярдов! У Адриана перехватило дыхание. Пять! Три! Один!!! Он прикрыл в ужасе глаза, ожидая увидеть смерть, но этого не произошло. В двух футах от точки встречи пловец вдруг затормозил, делая отчаянные движения руками назад. Рептилия с широко раскрытой пастью, как боевая торпеда, запущенная со слепой силой, промчалась мимо, только боком и лапами задев человека. Мгновение спустя хищник сделал отчаянный поворот: брызги полетели вверх во все стороны, но было уже поздно! Лодка летела навстречу товарищу, гребцы что-то орали, пытаясь напугать чудовище: через несколько секунд десять крепких рук уже подхватили его вместе с драгоценной ношей. Рептилия пронеслась рядом с лодкой буквально через пару секунд: она закачалась, но устояла. Новый фонтан брызг, победные крики и бурные аплодисменты на палубе вызвали у Адриана взрыв истерического смеха.

– Что с Вами, мистер Гуль? Всё прошло просто чудесно! – подошёл к дипломату плантатор.

– Вам не кажется, что это несколько жестоко, мистер Браун? – взял себя в руки Адриан.

– Мда, – нахмурил лоб плантатор. – Вероятно. Но это – Африка! Здесь всё не так, как в Европе!

– Я к такому не привык!

– Так, привыкайте! – энергично поддержала плантатора мадам Соваж, только сейчас отпустившая руку дипломата. На её лице появилось выражение брезгливости, но мистер Гуль этого не заметил…

Резиденция британского посла в Луисе выходила прямо на океан. Почти сто лет назад здесь для первого английского губернатора была построена вилла «в колониальном стиле» – с колоннами, верандами, галереями и обязательными чугунными пушками у ворот. Рядом располагались арсенал, батареи, пакгаузы и казармы. Со временем строения пришли в ветхость и их снесли, а форт перестроили в тюрьму. В начале века здесь разбили ботанический сад. Сейчас он был запущен и превратился в густой, отдающий сыростью старый парк. К зелёному массиву примыкал район бывшего европейского сеттельмента, носивший туземное название Дикойя. В отличие от остальных районов Луиса в нём не строили новых жилых кварталов. За послевоенные годы многие из вилл Дикойи поменяли своих владельцев: многие британские чиновники и бизнесмены перебрались на родину, уступив место местным бюрократам и ливанцам, составивших костяк местных коммерсантов. Британское посольство сохранило только несколько зданий, которые раньше занимала колониальная администрация, и это были лучшие. Остальные постройки новая власть передала посольствам других стран или продала. Власти столицы объявили район Дикойи «бесшумной зоной». Об этом сообщали надписи и рисунки на дорожных столбах, строго-настрого запрещавшие пользоваться клаксонами, без чего гвианцы вообще себе езды не представляли. Об этом Гулю зачем-то рассказал шофёр, доставивший в резиденцию. Видимо, он хотел рассказать о предупредительном отношении властей, на что Адриан лишь безразлично пожал плечами. Он большую часть своей жизни прожил в промышленном городе и давно не обращал внимания на такие мелочи, как автомобильные сигналы. Новому британскому послу в Гвиании от давно ушедшего в отставку предшественника сэра Хью осталось большое хозяйство: местные политики и военные были искушены в интригах, каждый из них рвался к власти любой ценой. Форин Офис требовал от сэра Хью обеспечения стабильности: Гвиания обладала нефтью, и энергичные американские нефтяники уже ковырялись в её недрах. Правда, «Шелл» уже обошла соперников. Затем умер первый президент Симба, после двух военных переворотов в стране установился военный режим. Вслед за ним восстали сеционисты Южной провинции. Старый сэр Хью был не в состоянии уладить дела с новым военным диктатором майором Ниачи. Он попал под влияние красных и подозревал англичан в поддержке сепаратистов. Бедный сэр Хью не был готов к таким передрягам и подал в отставку. Расхлёбывать эту кашу пришлось новому послу Бакифэлу Когхилу, баронету. Надо сказать, что с честью справился с ситуацией и даже убедил военного диктатора передать власть демократически избранному правительству. Избрание президентом Околонго, обошедшего радикалов во втором туре, было всецело заслугой сэра Бакифэла. По крайней мере, он так считал…