Бенъярд знал, что Жану выделен коттедж, который некогда занимал Энекин Флет, бывший генеральный прокурор страны. Поговаривали, что у этого жилища был весьма своеобразный интерьер. Он протянул букет мадам Соваж и поцеловал ей руку:

– Вы неотразимы, мадам!

– Как приятно видеть истинного мужчину в этой дикой стране, – произнесла Аньела своим приятным голосом и кинула через плечо. – Учись ухаживать за женщинами, брат!

Тотчас к выходу из отеля подали машину: Марит уселся на переднее сиденье, так что Генри опять оказался рядом с самой обворожительной женщиной на свете.

Вечеринка удалась на славу. Жена Жана Мишель оказалась не только прекрасной хозяйкой и очаровательной девушкою с кожей цвета какао.

– Её отец – француз, лётчик. Мне было всего пятнадцать, когда он взял меня замуж, – пояснила Аньела, проследив за взглядом Бенъярда. – Его сначала отправили в Индокитай, потом был Алжир. Я почти всё время жила с братом, а он прилетал ненадолго. Во время восстания муж угнал вертолёт и вывез нас всех из Браззавиля в Заир. Его за это судили, разжаловали.

Голос женщины звучал глуше и глуше: видимо, её захлестнули воспоминания.

– Где-то там, – она кивнула в сторону севера, – он погиб в пустыне.

– Это точно?

– Да, Обломки его «алуэтта» и останки тел нашли недалеко от Абадлы. Это в западной части Алжире. Я там была…

Молодёжь веселилась, более старшее поколение вело светские разговоры, когда на виллу прибыл президент в сопровождении Кати Брегмы. Он всех поприветствовал и через некоторое время присоединился к старшему поколению. Его племянник Жан не отходил от дяди ни на минуту, представляя своих гостей.

– Генри, ты тоже здесь? – удивлённо произнёс доктор Окойе. – Я не знал, что у тебя такие знакомые.

– Марит и его племянник Мишель недавно помогли мне выйти из затруднительного положения, в котором я оказался в Уарри. Я им очень признателен…

– А кто эта очаровательная дама?

– Это – мадам Соваж, мать хозяйки этого дома.

– Вы очаровательно выглядите, мадам…

– Аньела, господин президент.

Доктор Окойе выпрямился и картинно раскинул руки:

– Здесь, в этой домашней обстановке называйте меня Вайант!

Тут откуда-то появилась Кати и уставилась на мадам Соваж подозрительным взглядом:

– Господин президент, я Вас потеряла. Кто эта женщина?

– Не волнуйся, дорогая, – Окойе взял секретаршу под руку и широко улыбнулся. – Это – мадам Соваж, мать Мартины. Моя родственница. Можешь не ревновать её ко мне: у неё сегодня другой объект агрессии – министр Бенъярд.

Генри горел от смущения, Кати смотрела на него с подозрением, а Аньела с лёгкой усмешкой. Один Окойе сохранял невозмутимое выражение на лице:

– Так как идут переговоры, мадам? Дусон Вас не обижает?

– Нет, э-э-э… мистер президент! У меня прекрасный защитник!

– Мой племянник, этот шалопай!

– Он, конечно, помогает мне, своей свекрови, но у меня есть гораздо более сильный защитник!

– Кто? Ваш брат Марит?

– Нет, Вайянт. Ваш министр Бенъярд.

– Генри! Ты работаешь на иностранцев, – шутливо воскликнул Окойе и погрозил ему пальцем. – Не ожидал, не ожидал.

Бенъярд совсем потерялся от такого количества внимания к своей особе: за долгие годы своей службы он постоянно находился в тени и привык к этому. Тем временем, тон президента изменился:

– Так у Вас есть какие-то проблемы, мадам Соваж? Они Вас задерживают?

– Мне обещали, что в ближайшее время они будут урегулированы.

Окойе обернулся к Бенъярду и спросил:

– В чём загвоздка, Генри?

– Бывший сахарный завод.

– Что там?

– Запутанные права собственности, аренда и всякое такое. Завтра мне пришлют полное досье и схожу к Лорримару.

– Правильно. Я его тоже об этом предупрежу.

– Что ещё?

– У меня возникло ощущение, что их машины обирают на северной границе.

– Что делаете?

– Начали ревизию, потом проведём расследование. Я предложил Дусону пересмотреть порядок сборов.

– Хорошо, – кивнул головой президент. – Копию ревизии и результаты расследования – ко мне на стол!

Как твой новый помощник?

– Улетел. Послезавтра жду весточку из Уарри. Хорошо! А теперь – веселись, на тебя запала такая женщина!

Вайянт схватил Брегму, которая о чём-то беседовала с Маритом, за локоть:

– Потанцуем?

Едва Окойе отошёл в сторону Бенъярд оказался в плену чар Аньелы. Она больше ни на шаг не отпускала его от себя и постоянно расспрашивала о беседе с президентом:

– Вы разговаривали о делах? У тебя такой изученный вид, Генри! Тебе надо расслабиться. Круговорот вечеринки захватил Бенъярда, и он потерял счёт времени и вину. Очнулся он в своём коттедже от запаха кофе. Рядом с ним сидела мадам Соваж в сильно помятой бубе. Она была без макияжа: на лице проступали морщины.

– Выпей кофе, Генри, – мягко произнесла она и задорно рассмеялась. – Впервые провела ночь с министром, у которого давно не было женщин…

Бенъярд выпил кофе и посмотрел на часы: они показывали половину десятого. Доклад по сахарному заводу уже должен лежать на столе, Лорримар ждёт его к одиннадцати, а ещё надо просмотреть дело лётчиков!

– Извини, дорогая, – он чмокнул мадам Соваж в щеку, быстро натянул на себя свой военный френч и выбежал из дома. Работа не ждала! Аньела покачала головой ему вслед, потом подошла к зеркалу и с лёгкой грустью стала рассматривать своё лицо. Потом медленно вставила в уши массивные золотые серьги и неторопливо надела кольца, браслеты, бусы… Через час к дому государственного министра подъехала машина из отеля, которая отвезла хозяйку Экспортного агентства «Соваж» в её апартаменты.

В середине сентября Лондон гораздо приятнее, чем в его начале. Не так жарко и нет резких скачков температуры. Сентябрьское солнце, изредка проникающее сквозь узкие щели улиц, ещё согревает своими лучами. Однако, лондонцы спешат по своим делам и не замечают его. Как хорошо, что это не Африка! Нет изнуряющей жары и тёплых дождей, полчищ москитов и муравьёв! Да и новости здесь другие! Алекс бросил газету на потёртую софу и обвел комнату недовольным взглядом. В это время он обычно принимался за уборку. На чайном столике стояла грязная посуда, бутылки, лежали остатки ужина. Рядом, в мастерской жены, о чём-то бубнил радиоприёмник. Марика никак не привыкнет, уходя из дома, выключать проклятый ящик. Он посмотрел на часы: было половина девятого. Куда она пошла в такую рань? Не всё ли равно – может рисовать, а может – трахаться. Кто её знает?

Ровно шесть лет назад, когда Алекс увидел ее впервые, она была застенчивой молодой женщиной. С небольшим чемоданчиком из свиной кожи она стояла в хвосте длинной очереди иностранцев, проходящих паспортный контроль. В тот день он должен был сделать для своей газеты очерк об иммигрантах из стран Восточного Блока. Отслужив в армии пять лет, Александр Рикс тогда работал репортёром «Ивнинг Геральд». В редакции его ценили: он работал быстро и надежно и к тому же обладал массой военных познаний, а газета не могла держать специального военного обозревателя. Молодая черноволосая женщина показалась Алексу подходящим объектом для интервью: она была хорошо одета, носила скромные украшения и при этом выглядела как раз такой одинокой, потерявшей цель в жизни и почву под ногами, какой и должна выглядеть настоящая эмигрантка в глазах читателей английских газет.

– Вы говорите по-английски? – попробовал он заговорить, и был совершенно обескуражен, когда она без малейшего иностранного акцента ответила вопросом на вопрос:

– Не можете ли Вы принести мне стул?

Алекс подал знак фотографу, торчавшему у дверей:

– Принеси. А потом сфотографируй эту даму. Вы позволите?

– Да. Немного паблисити мне не повредит, – как впоследствии выяснилось, Марика вообще не имела ничего против газетчиков.

Время от времени она пододвигалась в очереди, отвечая на вопросы Алекса, внимательно разглядывая репортера. Он ей понравился. Не очень высокий, светловолосый молодой человек, делающий свое дело с напускной небрежностью.