– Да, товарищ майор, – автоматически ответил Акимцев. Он пожал потную руку Буассы и с любопытством посмотрел на бывшего заместителя начальника президентской гвардии. Последний раз он его видел в низовьях Зангаро, когда он пытался увести свой отряд через горы. Он их перешёл, но из тридцати человек привёл только одного. Остальные по слухам погибли. После перехода через Хрустальные горы он так и не восстановил свой вес, что весьма удивило Акимцева.

– Здравствуйте, капитан, – хищно оскалился полковник, протягивая ему руку. – Снова будем воевать вместе…

На его лице проскользнуло какое-то странное выражение. Казалось, он на миг превратился в какое-то голодное хищное животное.

– Здравствуйте, Спати, – отрешённо произнёс Акимцев, приложив руку к своей панаме. – Я не надеялся Вас больше увидеть. Как Вам удалось перебраться через горы?

– О, это отдельная история, – в глазах полковника вновь сверкнул хищный огнь. – Я когда-нибудь Вам об этом расскажу, если захотите…

– Я рад, что Вы нашли общий язык, товарищи, – произнёс Лунёв. – А теперь приступим к делу.

Начальник советской военной миссии в Богане кратко изложил план наступления на перевал. Вы, Акимцев, вместе с особой ротой должны завтра на рассвете выступить на Коро и взять его не позднее четвёртого сентября. Там планируется организовать передовую базу снабжения для наступающих войск. С вами пойдут лейтенант Мванза и сержант Эвалт.

– Основные силы Первого Повстанческого батальона налегке уже выступили из Базакима и завтра уже будут здесь, их ведёт капитан Босс. Полковник Буасса будет ожидать их в Коро, после чего он возглавит маршевую колонну. Срок её прибытия в Коро – пятое сентября. К этому времени Вы, капитан, расчистите там площадку для посадки вертолёта. Тяжёлое оружие батальона и остальное снаряжение будут доставлены сразу туда. Наш вертолёт, – Лунёв кивнул головой в сторону МИ-4, стоявшему недалеко от штабной палатки, – будет обеспечивать снабжение передового лагеря. Дальше на север его мы посылать не будем во избежание дипломатических осложнений. Есть ли какие-то дополнительные соображения?

– Я не уверен, товарищ майор, что ста двадцати человек хватит для захвата перевала, – устало произнёс Акимцев. У него было ещё много вопросов, но с чего-то надо было начинать.

– А кто сказал, что это все наши силы? Следом за Вами будет двигаться Третий батальон АФФ субкоманданта Неро, – рассмеялся Лунёв, уловив настороженный взгляд Акимцева. – Да, да! Именно тот, который Вы готовили под Габероном!

– Когда он прибудет, если не секрет?

– Всё зависит от того, как Вы быстро продвинетесь к перевалу, Акимцев.

– Если всё пойдёт по плану, то десятого сентября я буду на перевале.

– Значит к середине месяца ждите своих бывших подопечных на перевале. Вам всё понятно, товарищ капитан?

– Так точно, товарищ майор!

Беседа шла на русском языке, поэтому Буасса и остальные офицеры только хлопали глазами, слабо понимая о чём идёт речь. Буасса первым сообразил обратиться к Алеку. Тот начал было переводить, но Лунёв вдруг остановил его:

– Не надо это переводить, лейтенант Мванза! Их это не касается. Вам это понятно?

– Да, товарищ майор!

Когда майор и сопровождающие его лица стали садиться в вертолёт, винты которого понемногу набирали обороты, Акимцев подошёл к Лунёву и тихо спросил:

– Борис Николаевич, разрешите обратиться!

– Да, Евгений, слушаю. Только недолго.

– Скажите, почему прислали Буассу. Он же вроде как министр?

Лунёв странно усмехнулся:

– Был министром – стал комбатом. Там, – он многозначительно поднял глаза вверх, – решили, что так будет лучше. Министром стал камрад Сейнега…

– Но, майор Зигунов….

– Майор отвечает за боевую подготовку, а не за политику. К тому же Буасса один из немногих военных из Зангаро, которые у нас есть. Береги его!

– А как с субординацией?

– Считай, что он тебе подчинён.

– То есть, я правильно понял, что имею право единолично принимать решения?

– Да. Он не будет вмешиваться в тактическое командование.

– А в остальном? – Акимцев попытался перекричать гул винтов.

– Товарищ майор, – вдруг рядом раздался голос капитана Галицкого. – Пора лететь…

– Да, сейчас, – оглянулся на него Лунёв. Он протянул руку Акимцеву и добавил: – Авы, товарищ капитан, действуйте по обстановке. Тут от Вас всё сейчас зависит!

– Понял, Борис Николаевич! – Акимцев приложил руку к своей панаме и отошёл в сторону.

– Последние наставления начальства? – произнёс тихо подошедший Алек. От неожиданности Евгений вздрогнул, но потом сообразил, что шаги лейтенанта заглушил гул взлетающего вертолёта.

– Скорее инструкции, как действовать в внештатной ситуации, камрад, – ухмыльнулся Акимцев. – Вас это тоже касается.

Марш на Коро прошло без эксцессов. Дорогу показывал Эвалт, который за последние пять недель только и делал, что изучал окрестности. Топографических карт местности, на которой предстояло воевать не было. Поэтому Акимцев использовал своеобразные схемы, которые набросал его предшественник лейтенант Липкин. Они были составлены на основе личных наблюдений лейтенанта, сержанта Эвалта и информации местных жителей. Картами это можно было назвать с большой натяжкой: это были скорее кроки, где указывались видимые ориентиры и примерные расстояния до них. Они охватывали треугольник, большую часть которого занимало латеритовое плато. Его основанием которого были Хрустальные горы от боганской границы до Буюнги, а вершиной – Базаким. К югу от перевала Акука гилеи отступают от подножья гор на несколько километров и в начале сентября уже не представляют того буйного великолепия, которое им присуще в остальные месяцы. Это связано с тем, что в канун сезона дождей меняется направление атлантических ветров, прорывающихся через Хрустальные Горы. Дождевые облака, висящие над Загорьем, уходят к востоку и лес подступивший к подошве гор на время высыхает, образуя полосу саванны шириной пять-шесть километров. В это время восточный склон представляет поросшую густым кустарником равнину, прикрытую кронами лесных великанов. За месяц пологий восточный склон подсыхает под действием прямых солнечных лучей, а краснозём, покрывающих их, в результате десквамации постепенно превратился в твёрдую глинистую корку, которую можно разбить разве что киркой или мотыгой. Благодаря многолетней эрозии склона образуется латерит, который не в состоянии размыть даже обильные тропические дожди. Горные кланы бавинду издавна заселяли это район. В отличие от своих южных соплеменников они использовали латерит в качестве кирпича, строя из него дома. Если их южные сородичи постепенно ассимилировались своими соседями – фангами, бамилеке, бенга, то горцы сохраняли свою расовую чистоту и самобытность. Они хорошо освоили склоны Хрустальных Гор. Они пасли коз и сеяли традиционные для этой местности культур: кукурузы, сорго и бананов. С этим несложным хозяйством легко справлялись дети и женщины, поэтому главным занятием мужчин была охота, охота не только на животных, но и на людей. Согласно теории Мванзы в Загорье сложилась типичная для народов, переживающих период «военной демократии», набеговая экономика:

– Лет двести тому назад, – рассказывал Алек, – среди бавинду начались процессы, связанные с разложением родовой общины. Появление европейских торговцев на побережье привело к росту имущественного неравенства. Сначала оно происходило на уровне кланов, а затем и внутри них. До появления Мурата у местных племён уже были признаки концентрации военной власти у родовой верхушки. Этот самородок воспользовался этой ситуацией для укрепления своей власти в Загорье. В его туземной империи военные предводители стали играть важную роль: получив нарезные ружья, они сначала поработили более слабые кланы, а потом стали нападать на своих соседей. Часть периферийных кланов бамилеке, фангов и бакайя попали под их власть. Они стали нести повинности, в первую очередь, принудительные работы. Именно при Мурате самые мощные кланы бавинду поменяли свои социально-экономические функции на военно-полицейские.