– Ну, это… Нашего поэта… любимого… Э-э… Пророк… Э-э…

Она в сердцах ещё раз махнула рукой и сердито крикнула стоявшему за кулисами Ахметсафе:

– Да ну тебя!.. Сам объявляй!.. Чего глаза вылупил?!

И побежала со сцены, чуть не рыдая.

При виде Ахметсафы зал вновь засмеялся, и только сердитый взгляд приподнявшегося с места директора института приструнил девиц. Но время было утеряно, и Ахметсафа никак не мог настроиться на чтение. Поймав ободряющий дружеский взгляд Афзала Тагирова, он, наконец, успокоился, взял себя в руки, собрался с духом.

– Хади Такташ. «Убитый пророк», – объявил он и начал читать. Хотя по степени выразительности он немного уступал самому автору, но тем не менее был великолепен по-своему: декламировал с чувством, с глубоким понимаем того, что и о чём читает. Словом, довольно быстро Ахметсафа овладел вниманием зрителей. Вот он дошёл до кульминационных строчек.

После этих слов многие девушки едва сдерживали рыдание, а некоторые и вовсе дали волю чувствам, нисколько не стесняясь текущих по лицу слёз. Впрочем, в зале никто не прятал друг от друга свои чувства: в этом зрители проявляли поразительное и полное единодушие. Публика просто-напросто растворилась в стихах Такташа. Такова сила истинной поэзии!

Закончив чтение, Ахметсафа тоже удостоился бури оваций, и даже сам поэт, не выдержав, взбежал на сцену, пожал Ахметсафе руку и воскликнул:

– Ну, молодец, брат! Спасибо! Здорово читал!

Выйдя за кулисы, Ахметсафа в первую очередь постарался взять себя в руки. Сердце его разрывалось от жалости к Загиде. Где она? Как она переживает свой провал? Надо найти, успокоить её, приободрить… Но за кулисами девушки не было. Артистическая комнатка пуста. На сцене вновь слышался голос Такташа, которому по-прежнему неистово аплодировали, но Ахметсафа был уверен, что Загиды нет и в зале. В узком коридоре столовой тоже никого… Расстроенный юноша вернулся за кулисы… Что ж… Придётся ему самому вести оставшуюся часть вечера.

На сцене божественный Такташ вдохновенно читал свои стихи…

«Умный человек никогда не полезет в революцию! – восклицал учитель Мифтах-мугаллим. – За такое дело, если его вообще можно назвать «делом», берутся или неугомонные невежды, или люди, подверженные зависти, мести и другим порочным наклонностям. Именно их руками творятся все бунты и перевороты. Самое страшное наступает тогда, когда находятся лидеры, ослеплённые жаждой мести (не так важно – за кого или за что), превращающиеся в настоящих дьяволов, готовых на всё во имя своей «священной» мести. Дух революции могут вызвать также ярые фанатики, обуреваемые безумными по сути, но внешне привлекательными идеями и лозунгами…

– Но наше общество было насквозь больным! – не менее горячо возражал учителю представитель губкома. – Фундамент царской России сгнил. Невозможно строить новое, не разрушив старое! Мы должны собственными руками воздвигнуть новую жизнь! Было бы ошибкой думать, что какой-нибудь добрый дядя сделает за тебя то, что ты должен делать сам. И мы построим эту новую жизнь, претворим в жизнь наши вековые чаяния!..

– Говоришь, общество было больным… Гм-м… – хмыкал мугаллим. – Уважаемый господин-товарищ!.. В таком случае больной организм лечат, а не калечат. Запасаются терпением, проводят различные процедуры, ночами от больного не отходят, выхаживают, спасают его, ставят на ноги… А вы, кажется, предпочли ампутировать больному все конечности и вырезать все внутренности? Так поступает ребёнок с заводной игрушкой, а потом плачет, не умея заново собрать и запустить её. Мне, уважаемый господин-товарищ-представитель, вот что непонятно: почему нужно разрушать общество только потому, что оно кому-то по какой-то причине не нравится? Кто же будет восстанавливать разрушенное? Да-да, восстанавливать! Ибо ваше «созидание новой жизни» обернётся не чем иным, как тяжёлым восстановлением разрушенного общества, причём из-за невежества реставраторов многие детали и элементы здания скорее всего будут утеряны, перепутаны, заново слеплены наспех, и тогда общество действительно может превратиться в хронически больной организм, которому смогут помочь лишь профессора своего дела, а то и реаниматоры… Вам, милейший господин-товарищ, вздумалось делить людей на белых и красных, так сказать, по цвету. Странный способ градации общества… Впрочем, дурной пример заразителен, и вот уже появились «зелёные», «черносотенные» банды… На любой цвет и вкус… Но такое сознательное искусственное разделение, расслоение народа может привести к очень плачевным результатам. Вы уже протянули свои руки к самому святому для народа – религии, вере! Ни Бог, ни народ не простят вам этого. Вера – это тот источник, из которого мы черпаем духовную силу. Если вы вознамерились посягнуть на святую святых – веру, то души тысяч и тысяч наших батыров, погибших за веру, не дадут вам покоя ни на этом, ни на том свете!

Мифтах хазрат обвёл осуждающим взглядом весь «актив», собравшийся в «избе советов». У двери сидели его любимцы: Ахметсафа, Саттар, Аптери, и поэтому мугаллиму вдвойне тяжело было видеть в них «разрушителей старой жизни». Он должен, обязан был воздействовать на их души!

– Вы, дети мои, ступили на ложный путь. Да, в своё время я сам горел желанием установить новый порядок, новую систему, но это касалось системы воспитания, образования, учёбы. С этой благородной целью я приехал в ваше село – не для того, чтобы разрушать старое, а для того, чтобы основать джадистскую, светскую реформаторскую школу, ибо старая, кадимистская, схоластично-консервативная школа, сыграв свою положительную роль, теперь стала уже тормозом в народном прогрессе и требовала коренного реформирования. Я был одним из первых на этом пути. К счастью, в вашем ауле я нашёл много сторонников, единомышленников, мои слова доходили до народа, а мой метод обучения пришёлся им по душе. Да, нашу систему образования надо было менять, реформировать, светские дисциплины нужны были как воздух, и я открыл свой мектеб, невзирая на скрытое и открытое противодействие кадимистов-старометодников, погрязших в тине схоластики и невежественного фанатизма. Вы были первыми моими учениками-шакирдами, стали свидетелями всех событий и перипетий нашей борьбы с кадимистами, которые пытались поджечь здание нашей школы, уничтожить с таким трудом добытые учебники, даже поднимали руку на меня и моих учеников, а вашим отцам рассказывали о вас всякие небылицы… Мы всё вытерпели, выдержали, сжав зубы, не побоялись никаких угроз и запугиваний, не послушались льстивых уговоров и увещеваний, не свернули со своего пути. Большинство народа оказалось на нашей стороне, и это придавало нам силы. Но при этом мы по-прежнему бережно и благоговейно относились к вере и никому не позволяли запятнать веру наших предков. Тысячу лет вера крепла в наших душах, став твёрже алмаза и прекраснее украшений всех цариц на свете. И если вы замахнулись на святая святых – на веру, то это не просто ошибка, это преступление против народа, против наших предков! Будьте осторожны, дети мои! Если вы не остановитесь сейчас, будущее обернётся для вас большими бедами…

Когда Мифтах хальфа ушёл, в избе установилась напряжённая тишина. Молодёжь явно чувствовала себя не в своей тарелке. Зато представитель губкома вздохнул с облегчением и заметно повеселел. Учитель чуть не испортил всё дело, явился на собрание актива без приглашения, развёл тут свою пропаганду… Хорошо, что вовремя ретировался… Опасный противник… Представитель губкома воочию увидел, каким авторитетом и уважением пользуется у молодёжи этот хальфа. Он поспешил снова взять бразды правления в свои руки.

– Закрутили вам головы, а? – поморщился представитель. – Однако!.. Язык у этого мугаллима хорошо подвешен. Понимает, что именно молодёжь является опорой советской власти. Соловьём заливается, хитрец!.. Чтоб его муравьи в голый зад покусали… Нет, вы, ребята, подумайте сами: разве советская власть виновата в том, что за всё лето не выпало ни одной дождинки и урожай сгорел на корню? А ведь на Курбан байраме, Гаит байраме, в своих пятничных проповедях муллы без зазрения совести призывают кару на головы большевиков, подстрекают народ против советской власти, то есть используют религиозные праздники и обряды для антисоветской пропаганды. Это немыслимое дело! Вы, смелые орлы… – представитель обратился к сидящим перед ним юношам, – вы правильно сделали, что провели антирелигиозные мероприятия во время Гаита, и вы добились своего. Муллы не выдержали вашего натиска. Ни в одном из одиннадцати приходов богослужение не прошло так, как хотели этого муллы, вы не позволили превратить намаз и вагаз[27] в антисоветскую вылазку. Молодцы! Так держать, товарищ Ахметсафа!..