– Свободна! – восторженно воскликнуло это совершенное создание. – Благодаря тебе, глупая, невинная девчонка…

Я заворожено ловила каждое движение белокурого ангела и задалась вопросом, каким образом мне слышался папин голос?

– У меня тысячи голосов, – словно услышав мои мысли, прошептала она, скользящей походкой приближаясь ко мне. Её взгляд был прикован к моему обожженному запястью, а по лицу прошла тень недовольства.

Я же не могла выдавить из себя ни звука. Подавляющее величие красавицы превращало в желе мои органы и мышцы. В её сущности инстинктивно угадывалась чуждая человеку враждебность. Она словно была соткана из самых низменных человеческих пороков. Жестокость, ненависть, коварство сочетались с такой чистотой и совершенством, что хотелось пасть перед нею ниц, задыхаясь от восхищения и ужаса.

– За свою свободу я оставлю тебе жизнь, – заявила девушка, голосом моего отца и, звонко рассмеявшись, расползлась клубами сизого дыма.

Потеряв способность адекватно воспринимать окружающее меня безумие, я стояла, не в силах пошевелиться. Где-то неподалёку раздался едва слышный шелест. Я сжала покрепче фонарь и нервно огляделась. Мне удалось насчитать целых семь ходов из круглого зала, в самом центре которого я сейчас находилась. Угадать какой из них ведёт к спасительному выходу, не представлялось возможным.

Лёгкое прикосновение к спине прервало мои метания, и заставило задержать дыхание.

– А вот за право выбраться из лабиринта, придётся заплатить уже другую цену… – по детскому тоненький голосок Ярослава, острым лезвием прошёлся по натянутым нервам.

Я снова бежала, подошвы легких кроссовок постоянно скользили по пропитанным липкой влагой камням. Я падала, но подстёгиваемая раздающимся за спиной шорохом, вскакивала и опять устремлялась вперёд. Уставшие от пройденного пути и непрестанного бега ноги подкашивались. Долго поддерживать этот марафон я была уже не в силах.

Тут что-то зашелестело впотьмах. Раздалось знакомое, свистящее дыхание. Существо, принятое мною вначале за животное, с невероятной силой толкнуло меня в бок, затормозив настолько, что я упала.

– Да что ты, чёрт возьми?! – я направила луч света в сторону, откуда доносилось дыхание и на мгновение выцепила из тьмы облик своего преследователя. Я разразилась пронзительным криком. Он леденящим эхом отозвался из недр пещеры, ввергая меня в ещё большее смятение. Всего лишь мгновение, короткое как вспышка, но я до последнего вздоха буду помнить каждую чёрточку этой мерзости. Фонарь, дрогнув в ослабевшей руке, укатился в сторону. Возвращаться за ним я не стала. Сбивчиво читая молитву, путая слова и целые предложения, я прижалась к скользкой, покрытой зловонным грибком стене и бесцельно куда-то двинулась в кромешной темноте.

Перед глазами застыло скорченное в жуткой гримасе лицо. Похоже, с ним произошло тоже, что и с моими изодранными в клочья нервами – какой-то безумец искромсал его, а затем, перемешав, собрал заново, безобразным пазлом. Отвислые губы были местами разорваны в клочья, как если бы кто-то сшил их проволокой, а затем зверски сорвал её. Верхнюю часть лица закрывали скрещенные в пальцах руки с ободранными в кровь, треснутыми ногтями. Глаз под ними было не видно, но сквозь корявые пальцы просачивалась чёрная как смола жидкость, казалось, разомкни оно их, и потекут протухшие мозги. Именно протухшие, ибо, исходящий смрад, с примесью серы, не оставлял никаких в этом сомнений.

Я пыталась свыкнуться с мыслью о неизбежной смерти, крепко зажмурилась, беззащитная перед неизбежностью, но чудовище не спешило нападать. Оно, приблизившись вплотную, возбуждённо обнюхивало, опаляя горячим зловонием. Впотьмах я не могла различить даже его очертаний, но каждой своей порой чувствовала его дыхание. Оно колыхало мои волосы, разбегаясь лихорадочными мурашками по позвоночнику. Оголённых плеч коснулся широкий, отвратительно шершавый язык, он неспешно двинулся к ключице и смачно причмокнув, оторвался лишь у самого основания шеи. С противным звуком, на кожу мне шлёпнулась вязкая капля. Его слюна.

Сдерживая подступающую тошноту, я поднялась и продолжила плестись в неизвестность. В затылок мне чавкало и сопело это творение серийного маньяка. Казалось бы, куда уже хуже, но в голове снова стали раздаваться стоны, сумасшедший смех и мольбы о помощи. Среди всей невообразимой какофонии звуков, чуть громче остальных выделялся Её хрустальный голос: «Поклянись привести хоть кого-нибудь, и ты свободна! Я голодна…».

Я споткнулась, запутавшись в развязавшихся шнурках, и продолжила ползти уже на коленях. Жуки и их личинки проминались и лопались под моими ладонями. Шевелились между пальцами. А рядом, двигалось Оно. Тоже ползком, но не плавно, а короткими рывками. Мои внутренности конвульсивно сжимались от тревожной опасности, и, что самое страшное, я была совсем беззащитна. У меня ничего не осталось. Ни света, ни топорика, ни надежды.

Потеряв счёт времени, я не знала, как долго длится моя пытка. Час? День? В этом подземном лабиринте всё извращалось. Когда я остановилась, скользкие, невидимые ошмётки губ снова касались моих плеч и слюнявили щёки с утробным рычанием. Острые клыки прикладывались к коже, не протыкая её. Постепенно до меня дошло – ему до жути хочется укусить, но нельзя – мне даровали жизнь. Правда я начала сильно сомневаться, рада ли этому, и всё же, продолжала боязливо пробираться дальше. Во тьму. В никуда.

Отсюда не сбежать.

Без возможности видеть, наше восприятие обостряется до ранее неведомых пределов, и эта особенность сыграла со мной злую шутку. Обоняние усилило запах мертвечины, от которого пустой желудок скручивали острые спазмы, а слух во всех подробностях улавливал звуки кишащей здесь живности, дорисовывая в голове картину даже более чёткую, чем увидь я её при дневном свете. От этих мыслей хотелось биться в истерике, вот только сил на неё не осталось. Безысходность пришла не одна, а с навязчивыми мыслями о суициде. Кто бы мог подумать! Мне было, что терять в своей совсем ещё короткой жизни. Я хотела увидеть отца, заботится о брате, радоваться молодости и первой любви, но вместо этого обессилено блуждала по бесконечному, персональному аду и мечтала только об одном – как можно скорее сдохнуть. Другими словами уготованную мне участь не назвать.

Мышцы непроизвольно сокращались от перенапряжения, я больше не могла двигаться. Прислонившись спиной к неровной стене, я часто и поверхностно дышала. Мой изуродованный спутник злобно щёлкнул зубами у самого виска. Взбешенный отсутствием у меня реакции, он резко ударил меня локтём в бок. Тогда я не сдержалась. Все мои отчаянье и страх вылились в яростный, полный гнева крик. Из-под потолка, в панике сорвались полчища летучих мышей. Они визгливо пищали и в беспорядочном движении били меня перепончатыми крыльями по лицу. В этой невообразимой суматохе, я снова услышала её голос: «Твой милый, крохотный братик сейчас дома совсем один. Знаешь, он так напуган…

Хочешь выбраться отсюда?! Отвечай!»

– Хочу! – уверенно прокричала я в темноту. Беспокойство за Яра затмило во мне усталость и все остальные чувства.

«Надеюсь, ты знаешь, что всё в этой жизни имеет свою цену…»

– Я согласна! – не своим голосом заорала я, поднимаясь на ноги. – Согласна!

«Свободна…» – прошелестело мне в ответ.

Недовольно заворчал притаившийся рядом уродец, я даже заметила его сгорбленный силуэт. Тусклый свет слабо проникал к нам в тоннель откуда-то с боку. Я, как ненормальная, бросилась на поиски его источника. За первым же поворотом показалась знакомая мне расщелина, в которую проникало серебристое сияние луны. Боясь, чтобы она не исчезла, как в прошлый раз, или не оказалась миражом, я побежала к спасительному выходу. Повеяло свежестью леса и ночной прохладой.

Внезапно, я чуть не свалилась, на что-то налетев, но смогла удержаться на ногах. Это безглазая тварь кинулась мне наперерез, уж очень ей не хотелось отпускать свою игрушку. Вот только я не собиралась упускать свой шанс на свободу. С животным остервенением схватила уродца за лохматый загривок и со всей силой, приложила его головой о стену. Раздался короткий, рык, переходящий в шмякающий звук. Я не стала оборачиваться, чтобы наверняка его обезвредить, любая заминка могла мне дорогого стоить. Проскочив через узкий лаз, я неслась как подстреленная, подальше от этого гиблого места. Теперь то, не будучи одурманенной чарами, я его прекрасно узнала. Это были Бесовы сети. Почему оно так называлось, никто точно не мог сказать. Они запутывали, заставляя блуждать здесь сутками, пугали, порою даже сводили с ума. О них ходило множество слухов и догадок, подстёгиваемые аномальным отсутствием здесь животных (теперь я знаю, куда они все подевались, налюбовалась вдоволь на их останки). Мама всегда настаивала, чтоб отец во время обходов не сворачивал с пути в эти места, особенно с наступлением темноты. Я всегда смеялась, называя такие разговоры бреднями. Сейчас я уже ни в чём не была уверенна.