Рошах открыл глаза в середине ночи, голова была свежа, а тело отдохнувшим. Часть последних событий он не помнил, начиная с того момента, когда потерял контроль над собой во время боя. Когда память стала возвращаться, он нашёл подобие одежды, взял оружие, и пошёл прочь от этого места. Его не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Выходя за пределы деревни, он резко обернулся. На него уверенно смотрел тот самый мальчик, о котором он совсем забыл. Мальчик, который за эту ночь перешёл порог взросления, став мужчиной. Он ещё немного посмотрел на Рошаха, развернулся и пошёл обратно в деревню. Рошах со стороны наблюдал, как ребёнок копает могилу для своей матери, через силу справляясь с твёрдой почвой, по щекам его текли слёзы, руки стали кровоточить от мозолей, но сдаваться он не собирался.

– Помоги! – поворачиваясь, выдавил он из себя.

– Нет. Это то, что ты должен сделать сам. Надо уметь хоронить своих мёртвых.

Мальчик немного помолчал, видимо, обдумывая услышанное, и продолжил копать. Когда с делом было покончено, Рошах навалил сверху камней, создавая подобие могилы.

– Ты молодец, я был лишён такой возможности, твоя мать, будь она жива, могла гордиться тобой.

– Мама всегда хотела растить меня смелым и сильным, – сказал, срывающимся голосом мальчик.

– Как твоё имя?

– Вальем.

– Ты достойный сын своей матери, Вальем! Вскоре, на запах тел могут прийти твари, с которыми лучше не встречаться ни тебе, ни мне. Они не трогают живых, но лучше не вставать на пути к их добыче. – Рошах встал и протянул руку: – Пойдёшь со мной?

Вальем долго смотрел воину в глаза, даже, возможно, дольше, чем следовало, а после встал и протянул руку в ответ. Он решил пойти за тем, кто спас ему жизнь и позволил похоронить мать, за тем, кто единственный внушал доверие. Мальчик видел, на что способны люди, поэтому внутренний голос призывал довериться чудовищу.

Рошах шёл, погружённый в думы, всё его сознание было против того, чтобы брать ребёнка с собой. Но где-то в глубине души он понимал, что не мог поступить иначе: мальчик проявил себя настоящим мужчиной, и Рошах твёрдо решил доставить Вальема в безопасное место.

Корабль качало из стороны в сторону, опасно кидая к прибрежным скалам. Волны, шумно разбиваясь о корму, заливали палубу холодной водой. Ветер становился всё сильней и сильней. Парус, едва выдерживая такой натиск, был готов сорваться в любой момент. За семь дней, проведённых в море, стояла спокойная погода и вот сейчас, когда цель была почти достигнута, стихия словно взбунтовалась. Сутулый, старающийся по возможности не показываться на глаза капитану, опорожнял желудок в ведро. Вся немногочисленная команда старалась спасти себя и судно, резво выполняя свою работу. Одни таскали бочки с провизией, спасая их от волн, захлёстывающих палубу, другие спускали на воду вёсла. Двое матросов, пытаясь противостоять непогоде, вели отчаянную борьбу со штурвалом.

Борз стоял, громогласно раздавая команды. Он подставил мощную волосатую грудь холодному ветру и хрипло похохатывал, перемежая команды отборной бранью. Настоящий безумец явно получал удовольствие от происходящего и походил больше на морского чёрта, нежели на человека. Его сильные ноги будто вросли в палубу, позволяя сохранять равновесие.

– Борз! Борз! – кричал сутулый, пытаясь дозваться безумного капитана.

Его швыряло из стороны в сторону, тонкие пальцы тщетно пытались схватиться за всё, что только могло помочь удержаться на ногах. Судя по бледному как у мертвеца лицу, ему больше нечем было рвать. Мало по малу Сутулый добрался до капитана и обхватил мачту руками и ногами, словно обезьяна.

– Бо-о-орз! – истошно прокричал долговязый почти в ухо капитана.

– А, это ты одуванчик! – Капитан повернул к нему невозмутимое лицо. – Тебе не место здесь, ступай. Помолись о том, чтобы вода не имела такого безрассудства принять в свою обитель твоё гнилостное тельце. – Он оскалился, становясь ещё больше, чем на самом деле, похожим безумца.

– Это очень любезно с твоей стороны, – пытаясь ухватиться за разговор продолжил сутулый, но из-за шума волн и раската грома его надрывающийся писклявый голос звучал смешно и не естественно.

– Нет, просто жаль отдавать на волю стихии то, что хочу сделать сам, можешь пока жить. – Капитан снова растянул рот в пугающей улыбке, созерцая бледное лицо ненавистного ему попутчика.

– Всё же я пришёл сказать, пора опускать паруса, нас разобьёт о скалы! – И словно подтверждая эти слова, на корабль обрушилась огромная волна, едва не смывшая его за борт.

Сильная хватка Борза спасла Сутулому жизнь, капитан брезгливо уставился на свою руку, сам не понимая зачем это сделал.

– Ещё рано, – выдавил он из себя, – надо подойти ближе.

– Но-о….

– Это всё! – Борз отвернулся, прекращая попытки продолжать разговор.

Корабль опасно несло к зубастым скалам, напоминающим челюсть гигантской акулы. В последний момент, изрядно надорванный парус спустили, и судно, резко замедлив ход, подбрасываемое на сильной волне, вошло в узкий проход.

– Все по вёслам! Грести что есть сил! – Борз выкрикнул команду подбегая к штурвалу.

Волны вытягивали корабль в море и кидали обратно в проход. Команда, несмотря на усилия, едва справлялась с противоборствующими силами. Сутулый молился, истерично вертя головой по сторонам. По всей видимости, он давно уже распрощался с жизнью.

Капитан, зафиксировав штурвал верёвкой, кинулся на помощь матросам. Вместе, не щадя сил, обдирая руки в кровь об вёсла, им всё-таки удалось пойти вверх по течению. Корабль не спеша поплыл меж острых, нависающих сверху скал, грозящих погибелью при столкновении. К счастью, воды вверх по течению были спокойны, и опасность миновала. Тихая бухта оправдывала своё название. Сутулый, с силой прижимаясь к мачте, всё ещё не верил в окончание этого ужаса. Он со страхом представил сколько кораблей могло разбиться, пытаясь попасть сюда в такой шторм.

– Всё, одуванчик, отпусти мачту, не то оставишь на ней свои мерзкие следы.

– Тебе бы всё шутки шутить, а у меня есть имя, между прочим, – оскорбился тот.

– Крал – мне не очень нравится, а вот одуванчик, самое то. Я же не виновен, что голова твоя не пропорционально велика по сравнению с тощим телом. За это не меня вини, а ту суку, давшую жизнь такому ничтожеству. И не строй из себя недотрогу, мы оба знаем из какого дерьма ты слеплен.

– Я бы хотел сменить тему, – потупился Крал. – Ты хороший капитан, почему бы тебе не устроиться на большое судно? Или Седой дорого ценит твоё мастерство?

– А ты хорошо лижешь зад, и Седой это тоже дорого ценит?

Крал хотел открыть рот для возмущения, но замолчал, понимая, что лезть в спор тут не имеет смысла. Корабль подплывал к причалу. Их встречал не то человек, не то животное – он или оно имел рост раза в два больше нормального и почти такой же ширины плечи. Жёсткая мешковина, накинутая сверху, подчёркивала бугристость невероятно развитого тела. Глубоко посаженные злобные, не обременённые разумом глаза, смотрели, не моргая, из-под нависающих надбровных дуг.

– Кидайте верёвку, – прорычало существо.

С завидной ловкостью поймав брошенный канат, оно без видимых усилий подтянуло корабль, швартуя его около прекрасного чёрного судна, принадлежащего, по всей видимости, хозяину этих мест. Прибывших поразила красота корабля, способная соперничать лишь с его явными быстроходными качествами. Он больше напоминал оружие – смертельно опасное, холодное оружие.

– Пойдёт только один, – прозвучал голов, больше похожий на звериный рык.

Борз ехидно фыркнул, указывая Кралу путь вперёд.

Тихая бухта была удивительным местом, вырезанным из цельного камня. Всё что попадалось на глаза – постройки, ступени, дорожки, – всё это имело идеально ровные формы. Оставалось только догадываться, сколько труда ушло на возведение подобного, сколько крови и пота впитали в себя эти вечные скалы. Тихая бухта пугала и завораживала. Слухи о ней ходили по всем уголкам Горгунды. Кто-то приписывал ей магическое происхождение, иные просто не верили в реальность её существования. Венцом этого каменного мира являлась остроконечная башня, находящаяся по середине двора, возведённого из цельного камня. Она выглядела мрачной, таящей в своих стенах немую незримую угрозу, которая ощущалась всем телом и заставляла вставать дыбом волосы. Резко закрученные углы строения сильно контрастировали с прямыми формами окружающего оформления.