– Да с чего ты решил, будто тут надежное и безопасное место?! Да любой служка...

– Не смеши меня! Чего там, наверху, служки забыли?

– Да хотя бы пыль вытереть!

– Ох, что-то я сомневаюсь в их излишнем рвении к порядку и чистоте. Насколько мне известно, полную уборку в храме делают лишь перед главными праздниками, а до ближайшего из них еще далеко. К тому же, чтоб вытереть пыль сверху этих шкафчиков – для этого надо сюда нести лесенку, а кому их уборщиков хочется выполнять работу, которую никто не заметит? В общем, без крайней на то нужды наводить чистоту на этих шкафчиках никто не сунется. Я бы и кое-какие бумаги наверх закинул, но, боюсь, они нам могут понадобиться в любую минуту...

Когда же мы, надев на себя темные балахоны, уходили, то я, стоя в дверях, оглянулась. Пожалуй, Крис был прав: шкафчики здесь очень высокие, и заброшенный наверх мешочек с золотом снизу было не рассмотреть. Что ж, неплохо, тем более что моя сумка стала куда легче.

У входа нас поджидал Тео, который к этому времени уже успел нанять извозчика. Нам оставалось только пониже надвинуть капюшоны, чтоб скрыть лицо – не хватает еще, чтоб нас кто-то узнал. Ну, меня-то здесь мало кто знает, а вот Крис за время жизни в столице должен был многим примелькаться.

В этот раз слуга при входе в дом графа де Линей почтительно согнулся, пропуская нас, а я только не вздохнула облегченно – на этот раз в дверях был другой слуга, не тот, которому я лишь недавно передала письмо. Ну и хорошо, теперь главное – ему на глаза не попасться, а не то и узнать может, шельмец. Впрочем, Крис тоже шел, почти полностью скрывая лицо под капюшоном – его в этом доме хорошо знают, ранее бывал тут частенько, и, не приведи Боги, еще кто из слуг его узнает и сообщит страже о появлении в доме человека, который в это время должен находиться очень далеко от здешних мест.

Понимал это и Тео, а потому уже заранее велел нам пойти в его комнату, и ждать там, пока он нас не позовет – дело в том, что его отец никого не желал видеть, и ни с кем не хотел разговаривать. Надо было каким-то образом уговорить старого графа выслушать нас, а до того времени нам не следовало даже нос высовывать из комнаты молодого человека.

Ждать пришлось четверть часа, не меньше, пока, наконец, Тео не позвал нас:

– Пошли. Еле уломал отца принять вас – он ведь даже хотел слуг позвать, чтоб выставить чужаков из дома безо всяких разговоров. Мне кажется, он сейчас не доверяет никому.

– И как же ты его уломал?

– Не поверите: сказал, что если он с вами поговорит, то позже мы с ним обсудим мой брак с какой-либо богатой вдовушкой.

– Ого, какие жертвы!.. – хохотнул Крис. – Меня прям страх берет!

– Меня тоже... – пробурчал Тео. – Правда, я ему не сказал, что с ним хочешь поговорить именно ты – просто не знаю, как отец поведет себя, узнав о том, что ты невесть откуда появился в нашем доме. Раньше бы у меня и сомнений не возникло в том, что он встанет на твою защиту, а в связи с его нынешним состоянием я уже ни в чем не уверен.

– Все будет хорошо... – улыбнулся Крис, но Тео его перебил.

– Если ты, Крис, зараза такая, каким-то образом не уболтаешь моего отца, как обещал, то я тебя самого сегодня же познакомлю с вдовушкой лет семидесяти, причем подберу такую, у которой здоровья на десятерых хватит, и характер скверный. Сам от нее на каторгу рванешь так, что конный конвой обгонишь!

– Все!.. – Крис шутливо поднял руки. – Договорились.

Граф де Линей сидел в глубоком кресле, и с первого взгляда было видно, что он нездоров. Желтая кожа, осунувшееся лицо, огромные мешки под глазами, чуть дрожащие руки, затравленный взгляд... Так выглядят тяжелобольные люди, которые уже потеряли последнюю надежду на жизнь, и никак не могут преодолеть горькое отчаяние. Даже роскошный бархатный халат лишь подчеркивал нездоровый вид этого человека. А еще вокруг него словно было разлито в воздухе уныние, которое ощущалось едва ли не физически, и находиться рядом с графом было по-настоящему тяжело. К тому же на окнах, более чем наполовину, были опущены плотные темные шторы, создавая в комнате ощущение мрака, и это несмотря на то, что за окном был солнечный день. И уж совсем не к месту тут была горящая свеча в тяжелом серебряном подсвечнике, который стоял на столике возле кресла графа. Да уж, атмосфера в комнате хозяина дома, мягко говоря, давящая.

– Слушаю вас... – граф только мельком глянул на нас и вновь прикрыл глаза. – У вас пять минут, и этого вполне достаточно для того, что вы желаете мне сказать. Уложитесь в более краткий срок – буду вам крайне признателен.

– Я, право же, рад видеть вас, граф де Линей... – заговорил Крис, откинув капюшон. – И благодарю вас за то, что, несмотря на свое нездоровье, вы согласились принять меня.

– Простите... – граф вновь открыл глаза. – Простите, тут несколько сумрачно, но ваш голос мне знаком...

– О, простите!.. – Крис сдернул с головы парик. – Я – виконт Герсли, и если...

– Крис!.. – а вот теперь на лице старого графа появились хоть какие-то эмоции. – Но как ты тут оказался? Кажется, тебя осудили и отправили куда-то далеко? Или же из-за своей болезни я чего-то не знаю?.. Впрочем, какая разница? Все одно жизнь – это вечная долина скорби, в которой мы блуждаем, словно слепые, приближаясь к неизбежному концу...

Э, да у господина графа такая глубокая меланхолия, из которой сразу не выйдешь, и уговаривать, а уж тем более что-то доказывать ему и вовсе не имеет смысла. Пожалуй, этот человек сейчас вряд ли в состоянии воспринять любую весть без какого-либо толчка со стороны, пусть даже не в прямом смысле этого слова. Не знаю, что тут может сделать Крис, а я буду действовать по-своему.

Не говоря ни слова, подошла к окну и раздернула шторы. Солнечные лучи разом осветили комнату, и свет горящей свечи враз показался слабым и никому не нужным.

– Вы что себе позволяете?.. – ого, кажется, голос графа стал возмущенным. – Кто вам дал право...

– Погодите... – я откинула капюшон и сдернула с головы парик. – Господин граф, мы просили встречи с вами вовсе не для того, чтоб дерзить, или вести себя недостойным образом. Нам нужно поговорить...

– Вон отсюда!.. – надо же, у болящего даже голос от возмущения прорезался – ох, не привык хозяин этого дома к непочтительности. Ничего, негодование все же куда лучше, чем полное равнодушие или глухое безразличие.

– Разумеется, господин граф, мы сию же секунду покинем ваш дом, но перед этим отдадим вам некий документ, из-за которого в вашем доме идет сыр-бор.

– Что-что?

– Граф, можно поговорить с вами наедине?

– Тео, выведи отсюда своих гостей!.. – почти что скомандовал граф, все больше раздражаясь. – Я уже давно не был так разочарован в твоих друзьях.

– Мы пришли... – начал, было, Крис, но хозяин дома перебил его.

– Меня не интересует причина вашего появления в моем доме. Попрошу вас покинуть его, и как можно быстрее. Ваш визит мне неприятен.

– Как скажете. Однако перед уходом нам бы хотелось вам кое-что отдать. Вот, возьмите... – Крис достал свернутый лист бумаги и протянул его графу, все еще сидящему в кресле. – Извините, вид у бумаги достаточно помятый, но мы этот документ невесть сколько времени тащили в далеко не самых лучших условиях, так что...

– Мне от вас ничего не надо... – продолжал гнуть свое граф, но вдруг умолк, не сводя глаз со свернутого листа. Тем не менее, руку за бумагой мужчина так и не протянул.

Видимо, понимая, что иного выхода нет, Крис протянул документ Тео.

– Забирай. Послушай доброго совета – сейчас же сожги этот документ, и пепел разотри, чтоб даже памяти от него не осталось.

– А что там такое?.. – Тео шагнул к Крису.

– Прочитай – узнаешь...

Однако ничего больше Крис сказать не успел, потому как старый граф просто-таки сорвался с места и выхватил лист из рук Криса.

– Отец, что это за документ?.. – Тео подошел к отцу, но тот произнес почти что приказным голосом:

– Тео, будь любезен, выйти из комнаты на несколько минут.