— Костюм на Вас, сударь, уж больно авантажный!

— Вам правда нравится? — «Гроза морей» сделал шаг в ее сторону.

— Ни с места! Стойте, где стоите! — теперь она держала пистолет двумя руками.

— Убьет еще, пожалуй! — пронеслось в голове у Нарышкина.

— Здравствуйте, Настенька! — стараясь придать голосу как можно больше радушия, сказал Нарышкин. (Он упорно пытался сообразить, что ему делать дальше). — Хотите немного коньяку?

— Не стоит!

— Хорошо тут у вас!.. Пока мы за одним пароходом приглядывали, вы на другой перебрались… Гляжу, обставились…

«Она успеет выстрелить раньше, чем я смогу вырвать пистолет», — думал Нарышкин, продолжая натянуто улыбаться.

— А помните, как славно провели мы с Вами время в усадьбе Вашего, так сказать, батюшки? — не придумав ничего лучшего, пробормотал Сергей, переминаясь с ноги на ногу. — Мне кажется, я Вам тогда был симпатичен… Да и Вы, признаться, произвели на меня изрядное впечатление.

— Полноте, сударь! — «Настенька» театрально и зло засмеялась, обнажая красивые зубки. — Как Вы могли мне понравиться? Вы же сущий медведь! Ни манер в Вас, ни изящества. Лев Казимирович верно говорит…

— Уж и не знаю, как теперь к Вам обращаться? — багровея от ярости, но все еще пытаясь потянуть время, поинтересовался Сергей. — К Вам и Вашему негодяю — «папеньке». Как, кстати, его драгоценное здоровье?

— Это Вам знать уже ни к чему! — нервно ответила «Настенька» и взвела курок. — Ни к чему знать, потому что сейчас Вы умрете!

— Убьете меня, как убили беднягу капитана… там, в Нижнем…

— Этот пропойца сунул свой нос туда, куда ему не следовало. Впрочем, Вы тоже!

Продолжая играть роль роковой женщины, она снова неестественно засмеялась и слегка прищурилась, прицеливаясь.

«Хороша чертовка!», — успел подумать Нарышкин, ожидая выстрела и чувствуя, что внутри у него все холодеет.

Однако выстрела не последовало. Вместо него раздался тупой удар. «Настенька» выкатила глаза, странно улыбнулась и повалилась на пол, выронив пистолет. Позади нее, сжимая в руках канделябр, стоял дядька Терентий.

С мостика послышались приближающиеся голоса.

— Ходу, сударик мой! — воскликнул дядька. — Сейчас здесь будут! Не отобьемся! Их тут что тараканов!

Нарышкин заметался по каюте, затем сгреб со стола Трещинского какие-то бумаги, шагнул к двери, переступив через распростертое тело актрисы.

— Убил что ли ты ее?

— Никак нет. Я ее легонько канделяброй приласкал. Жива будет! Оклемается! — бросил через плечо Терентий. — Давайте бумаги ваши сюда! Мешок тут у меня! Я на камбуз заглянул, прихватил, что под руку попалось!

По трапу «Костромы» уже гремели сапоги. Нарышкин и Терентий метнулись темным коридором к корме. Старый моряк прыгнул в воду первым. Принял брошенный Сергеем мешок и поплыл от парохода прочь, гребя одной рукой. По палубе загрохотало сразу несколько пар ног. Раздались выстрелы.

«Гроза морей» схватил висевший на корме фонарь и бросил его в Волгу. Напоследок выбросив протуберанец света, тот с шипением скрылся в волнах. Стало совсем темно. Сергей перемахнул через борт и, шумно хлопнувшись в воду, поплыл к берегу что есть силы, молотя руками и ногами. Несколько пуль шлепнуло по воде неподалеку от него. Внезапная боль обожгла плечо.

— Задели! — понял Нарышкин и почувствовал под ногами песчаное дно. Скрипя зубами от боли, он выбрался на берег. Пригибаясь, побежал к темнеющей на песке кучке одежды.

Пароход осветился огнями. Выстрелы с него хлопали часто, но пули пролетали теперь над головой и, срезая ветки деревьев, с чавканьем входили в стволы.

— Шлюпку спускают! — сообщил Терентий, подхватывая белье и обувь в охапку. — Побегли, сударь! Опосля оденемся!

Они бегом обогнули остров, и скоро впереди из тумана показалось яркое пятно костра.

Огонь разметали, залили водой. Впопыхах погрузились на шлюп и, оттолкнувшись от берега, поплыли в тумане, увлекаемые течением реки.

— В аккурат успели! — сказал Терентий, указывая на удаляющуюся песчаную косу, по которой сновали светлячки факелов и фонарей.

— Быстро они хватились! — заметил Нарышкин, морщась от боли и чувствуя, что рукав рубахи прилипает к телу.

Осмотреть его рану удалось, только когда остров оказался далеко позади. До этого огня не зажигали. Дядька осмотрел рану, перевязал и сообщил, что пуля прошла навылет.

— Заживет, как на собаке, сударь! Вы не сумлевайтесь! — бодро заявил он и перекрестил барина. — Знать, в рубашке родились!

— Переменить ее, однако, не мешает, — тихо сказала Катерина. — Дайте, я утром постираю.

Отужинали захваченной на камбузе парохода провизией. Окорок, балык и ржаной хлеб показались отменно вкусными.

— Вот это я понимать! — воодушевленно восклицал Заубер. — Это есть настоящий путешествий! Не хватайт только добрый бокал пиво!

— Ну да, как это называется… «тринкен бир унд шнапс», — морщась от боли, усмехнулся Сергей.

Утро рассеяло радужное настроение. Рассвет застал шлюп севшим на песчаную отмель неподалеку от крутого правого берега, поросшего высоким лесом. Поднявшийся легкий ветерок понемногу разгонял туман и вызывал трепет в парусах, однако шлюп увяз в песке изрядно и сходить с мели, похоже, не собирался.

— Ну все! Шламбаум, приехали! Проворонил мель, черт узкорожий, — набросился Терентий на Степана. — Я только на единую минуту глаз сомкнул, а он вместо того, чтоб вперед приглядывать, ворон считает! Титька ты коровья, а не впередсмотрячий!!!

— Говори, говори! Язык-то не купленный! — оправдывался Степан. — Где мне было углядеть, когда кругом так все утуманило…

— Что есть… «тить-ка»? — спросил пытливый Иоганн Карлович, но ему никто не ответил.

— Надо облегчиться, — нахмурившись, заявил Терентий.

— В каком смысле? — поинтересовался Нарышкин.

— А в таком, сударь, что придется всем вылезать и стаскивать нашу шкунку на большак.

Он первым подал пример, спрыгнув в воду. Все последовали за ним, только Аскольд, молча озирая волжские дали, остался безучастно сидеть на носу.

— Тебе что, особенное приглашение нужно, господин базилевс? — спросил Сергей, стоя по пояс в воде.

— Молчите смерды, как смеете предлагать такое вашему императору?! — ответствовал бывший «тиран», набрасывая себе на плечи рыбачью сеть.

— Сбрендил, болезный! — покачал головой Степан. — То-то я гляжу, он последнее время какой-то пяченый стал.

— Видать, пиеса ему всюю голову навинтила, он и попятился! — выдвинул версию Терентий.

— Прочь, прочь от меня, паучье семя! — гнул свою линию Аскольд, продолжая без почину сидеть на носу, опираясь рукою о бушприт.

— И когда успел угару набраться? — всплеснул длинными руками Степан.

— Слез бы ты, дядя, от греха, пока цел! — теряя терпение, сказал «Гроза морей». — Лучше сам подобру слазь…

Он сделал шаг по направлению к «императору», но остановился, прислушиваясь.

Откуда-то издали стал доноситься, разнесся над Волгой шум гребных колес приближающегося парохода. Терентий, прикрыв от солнца глаза, прищурился.

— Это они! Сюда чешут!

— Вот дьявол! — Нарышкин торопливо огляделся. — Торчим на этой мели, как пугало посреди огорода! Что делать-то будем, дядька?

Терентий оценил обстановку, попеременно поворачивая голову то на сидящий на мели шлюп, то на приближающийся пароход.

— Из воды не вылазить! — скомандовал он, наконец приняв решение. — Они подойдут с левого борта! Справу нас не обойти — мелко. Вы все схоронитесь за правым бортом. Меня им не узнать. Господина немца тож! Шкуну нашу они в глаза не видели, стало быть, ежели приголандриться, можно сойти за рыбаков!

Предложение было принято мгновенно, тем паче, что другой выход не пришел на ум никому. Упирающегося «императора» Нарышкин сгреб за борт самолично. Степан с Катериной, не заставляя себя ждать, укрылись в тени борта.

Терентий разделся по пояс, обнажив смуглый, крепкий еще торс. Протянул свою рубаху и картуз белокожему, будто сахарная голова, Зауберу. Тот, брезгливо морщась, переоделся, влез на борт, торопливо схватил сеть и принялся перебирать ее.