К следующему дню слухами полнился весь район Бейоглу.

Строптивица провела весь этот день взаперти на воде и черствых безвкусных лепешках. Она смотрела через резные просветы мишрабийи на едва видневшуюся вдали синюю полоску залива и горько вздыхала:

— Ну, где же ты, Сережа, соколик?

А примерно в это же самое время на другом конце Стамбула её «соколик» в очередной раз слегка повздорил с Заубером.

— Знаешь, Иоганн, мне это «far niente», это моё бездействие, уже поперек глотки стоит, — почти кричал он. — Девчонку у меня из-под носа умыкнули, а я ничего-то и сделать не в силах. Только и могу, что сожалеть. Diable!

Нарышкин пнул ногой мягкую подушку, лежавшую на ковре.

— Мишель куда-то запропастилась, опять же — жара эта совсем с ума свела. Мечусь весь день, как угорелая кошка…

— От угару, Серьёжа, хорошо прикладывать к голова лист кислой капусты, — посоветовал Заубер, оглядываясь на Терентия.

— Ну, я же говорю, спелись, — досадливо махнул рукой Сергей, разглядывая запылённую одежду компаньонов.

— Мы хотя бы немного продвинулись? — спросил он, несколько смягчившись.

— Я знаю, как надо искать сокровищ, — выдал немец, победоносно поблескивая стеклами своих окуляров.

— Ты и в прошлый раз знал, — снова встрепенулся Гроза морей, — а мы только без толку по катакомбам пролазали, каменные деревья и так, и эдак считали, а что вышло? Нужного деревца, с рыбкой, так и не нашли!

— О найн, толк есть, — возразил Заубер, озаряясь, словно старое огниво, и, понизив голос, добавил:

— Теперь я имею твердый уверенность. Как известно, под катакомба есть еще один подземелий, еще один ярус, он соединен с системой…клоак. Ну, то есть, канализация. Если путь туда прочистить, вода спадет, и мы сможем найти нужная колонна спокойно, как «нечегонеделать» и «раздваплюнуть»!

— Канализация? — если Заубера можно было сравнить с огнивом, то Сергей походил сейчас, скорее, на тот персонаж из Андерсена, у которого глаза были, как мельничные жернова.

— Ка-на-ли-зация? — повторил Нарышкин по слогам. — И это ты называешь твердой уверенностью? Опять, стало быть, в дерьме возиться?! У себя в имении навоз месил, чтоб до клада добраться и тут такая же история выплясывается. Просто насмешка судьбы!

— Найн, нет, в фекалий лезть не надо. Просто под верхний ярус иметься такой же большой пустой пространство. — Иоганн Карлович изобразил полость, соединив пальцы рук. Часть вода раньше — кап-кап, уходить по труба вниз, вы понимайт? Я всё успел рассчитывать. Тот, кто прятать сокровище, придумывал один простой и гениальный вещь: заделал слив и скрывал знак рыбы под слоем вода. Рыба в воде — это есть очень… символично. Христианский знак, понятно?

— Куда уж нам этакие велимудрости постичь, — съязвил Гроза морей. — Тебе что-нибудь понятно, Терентий?

— Мудрено, — согласился дядька, — но скумекать можно.

— Хорошо, и как мы сможем этот слив раскупорить? — поинтересовался Сергей.

— Я пока не знайт, — развел руками немец. — Но узнавайт обязательно. Надо еще, немного… как это… поразведаться, да, Терентий?

— Тиколка в тиколку, — удовлетворенный своим учеником, отозвался дядька.

В этот же день вернулась Мишель.

— Передайте, что я нашла того, кого вы искали, — устало бросила она Зауберу по-турецки.

Иоганн Карлович перевел Нарышкину услышанное.

— Где её держат? — встрепенулся Сергей, не обращая внимания на выразительно-печальные глаза француженки.

Мишель взяла у Заубера перо с бумагой и как могла точно начертила план городской усадьбы старого кадиаскера, пояснив, что ей доводилось бывать там прежде вместе с мужем.

Гроза морей попытался неуклюже поблагодарить вдову за помощь, но та лишь скорбно усмехнулась и порывисто ушла, пряча в глазах слезу.

— Вот такая получается тарарабумбия, — вслед ей пробормотал Нарышкин.

— Вы будете нужны мне сегодня ночью, — добавил он, обращаясь к компаньонам.

План его, как обычно, оригинальностью не отличался. Состоял он в том, чтобы под покровом ночи забраться в усадьбу, а там уж — как бог на душу положит.

— Сумнительная диспозиция, — старательно проговаривая каждую букву и привычно оглядываясь на Терентия, выразил своё мнение Заубер. — Это есть большой авантюра!

Дядька одобрительно кивнул. Молодец, мол, «сумнительная» и есть.

— Да ведь мы не можем заявиться в усадьбу с парадного хода и предъявить свои права на Катерину, — запальчиво принялся объяснять Сергей. — Этот киоскер будет смеяться нам в лицо, да еще и полицию, пожалуй, позовет. У нас ведь даже бумаг никаких нет. Кто мы такие? Поди, докажи потом, что я — дворянского звания поручик, а ты Иоганн — инженер Мюллер. Даже если и к консулу обратиться, все одно скандал! А пока суд да дело, Катю отошлют куда подальше за город, и поминай, как звали. Да и Трещинский, чует моё сердце, на пятки нам вот-вот наступит…

Покряхтев, Заубер вынужден был согласиться, поразившись произошедшей в Нарышкине очередной перемене — от хмельного безделья к решительным действиям.

Глаза Сергея горели. Тронь его, казалось, — и из него посыплются электрические искры. Гроза морей стремительно мерил комнату большими шагами.

— Хорошо, я согласен, Серьожа, — сдался Иоганн Карлович.

— Стало быть, диспозиция принимается. Как стемнеет, полезем в усадьбу, — подвел итог военному совету Нарышкин.

До наступления темноты решено было прогуляться и, что называется, провести рекогносцировку местности. Неожиданно для компаньонов Нарышкин обрядился в мундир французского морского офицера, вооружившись приличного размера зрительной трубой.

— Откуда есть такой решпект? — поинтересовался Иоганн Карлович, оглядывая выправку новоявленного морского волка.

— Выиграл в карты у одного баклана, он здесь на этаже тоже комнаты снимает… снимал, — Гроза морей подмигнул Терентию. — Ну что, двинулись?

Усадьба кадиаскера располагалась в Топхане, здесь же, на европейском берегу, вдоль которого выстроились виллы придворных султана. Яркие резные фасады домов выходили к заливу, где у мраморных ступеней причалов мерно покачивались на волнах каики с дремавшими в них гребцами. За роскошными фасадами, на холмах, в тени высоких пиний располагались сады, откуда доносились чудесные ароматы, и слышалось журчание многочисленных фонтанов.

— Райское местечко, черт побери! — восхитился Гроза морей.

— Ишь, жиру нагуляли нехристи. Не уколупнуть, — по-своему отреагировал не чуждый красоте Терентий.

Дом Кылыч-эфенди, как и все богатые виллы побережья, гляделся на залив. А с трех других сторон его окружал высокий, в два человеческих роста каменный забор, за которым шумел сад и противно горланили павлины.

Поднявшись на холм несколько выше усадьбы, Нарышкин «лорнировал» её в трубу.

— Черт, плохо видно, но, судя по всему, гарем вон там, на втором этаже. Окна плотно закрыты ставнями…

Сергей дал взглянуть немцу, и тот согласился.

— Сделаем так: вы с дядькой отвлечете хозяев у парадного крыльца, а я, тем временем, поднимусь по фасаду на второй этаж… Хотя нет, не годится, — Нарышкин вспомнил недавнее происшествие в доме Мишель и слегка покраснел.

— Эти чертовы решетки снаружи не открыть. Тогда вот как: пользуясь темнотой я проникаю в сад, подбираюсь к дому и пробираюсь на второй этаж через черный ход.

— А там этакого раскрасавца, да еще при мундире, уже ждут, — критически откликнулся Терентий.

— Кто ждёт?

— Да этот самый старичок-женишок со своими слугами сидят и дожидаются. Еще, поди, и пловом угостят!

— Ты меня не путай, — раздраженно отмахнулся Нарышкин. — Мундир нужен для конспирации ну и вообще… не могу же я отправиться выручать любимую в обносках.

— Любимую? — переспросил Иоганн Карлович.

— Да что вы меня пытаете, ступайте оба к лешему, я и без вас уже окончательно перепутался, — раздраженно отмахнулся Сергей. — В общем, делаем, как я сказал. Риск есть, но вы же будете меня прикрывать…