«Наверняка она забудет о малабанхе, – надеялся он. – Это даст повод для контакта». Но девушка выпрямилась, перестала качаться, да и с малабанхой у нее все было в полном порядке. «Да, черт возьми! – сказал он себе. – Сейчас закончится пятый цикл, надо действовать».

Он подошел к ней сбоку и немного сзади, и приложил руки к животу и пояснице.

– Удерживай малабанху. Крестец направляй к лобку, – он старался сделать свой голос беспристрастным. Девушка не подала вида, что смутилась. «Видно, она опытная штучка, – расценил он. – Прекрасно. То, что доктор прописал для такого, как я».

Во время исполнения позы воина Адриан с удовольствием исправил в ее положении и малабанху, и позицию голых стоп, коснувшись ее нежных пяточек. Он даже прикоснулся к области под ее грудью, заставляя втянуть выпирающие ребра. Сквозь тонкую ткань футболки ощутил на удивление упругий пресс, хотя ожидал почувствовать куда более мягкий живот. Ведь ее параметры отличались от модельных: несмотря на тонкую талию, бедра и грудь были очень соблазнительными. Плоский пресс прилагался к этому очарованию весьма неожиданно, но очень кстати.

«А вот растяжка у нее все-таки никакая, – вспомнил он, радуясь своей удаче повстречать прекрасный объект для флирта. – Но она старается. Упорная, наверное. Но даже несмотря на это не выйдет из нее ловца, ну совсем никакая растяжка!» Он правдами и неправдами убеждал себя в этом, стараясь отгородиться от мыслей о своих непосредственных должностных обязанностях.

Следующим уроком в расписании у 11-ого «А» значилась биология. Вика заняла свое место за партой и приготовилась к занятию, не ожидая узнать ничего нового. Готовясь к поступлению, она изучила школьную программу вдоль и поперек.

До последнего звонка оставалась всего неделя. Но хмурая погода за окном омрачала радость ожидания. Вика сидела за третьей партой у окна и гадала, как скоро разразится гроза.

Прозвенел звонок на урок. В кабинет биологии вбежала ее соседка по парте и подруга Катя. Она с грохотом опустилась на свое место, кинула на стол тетрадку и ручку. Учебник Катя никогда не носила, рассчитывая на подругу.

Следом сразу вошла учительница Алла Михайловна и объявила тему урока, о которой Вика никогда ранее не слышала. Это показалось странным, ведь она знала предмет намного шире школьной программы, основательно готовясь к вступительным экзаменам. Алла Михайловна собиралась рассказывать о каком-то ученом-натуралисте Эдгаре Апштейне, совершившем множество научных открытий. Но Вика отчего-то не могла сконцентрироваться на ее речи: перед глазами все будто расплывалась, а в голове витал туман. Может быть, она отравилась? Или что-то произошло с давлением?

Вика очнулась от громкого голоса Аллы Михайловны. Та обращалась к ней:

– Федорова! Проснись!

«Что такое?! Я что, заснула на уроке? – сообразила она. – Не может этого быть!» Она подняла голову с лежащих на парте рук и посмотрела на учительницу, сидящую за преподавательским столом.

Алле Михайловне было чуть менее пятидесяти, но выглядела она сейчас не так, как обычно: черты лица огрубели, она будто постарела лет на пятнадцать, глаза ее сверлили в Вике отверстие очень не по-доброму… Как же это было странно, ведь у них всегда были самые теплые отношения.

Девушка не успела толком сообразить, что к чему, как учительница подошла к ее парте.

– Федорова! Как ты смеешь спать на моем уроке?!

– Простите, я и не заметила, как это случилось… – Вика старалась отвечать твердо, не чувствуя за собой вины. Так как не собиралась спать, и вообще сомневалась, что это был именно сон. Она, скорее, упала в обморок от плохого самочувствия. Она пояснила: – Я плохо себя чувствую. Головокружение, слабость…

Неожиданно отозвалась ее соседка по парте:

– Мы вчера с тобой сидели у меня до позднего вечера и развлекались. С тобой все было прекрасно!

«Как она смеет меня выдавать? – пронеслось в мыслях. – Подруга называется! – Она посмотрела на Катю, в глазах той сияла откровенная… – Что же это, зависть? – сообразила она».

Вика повторила учительнице:

– Мне и впрямь сегодня нехорошо. – Было обидно, что на нее налетели разом и учитель, и подруга…

«Что же все-таки происходит со всеми сегодня?» Однако не получалось сосредоточиться на своих ощущениях, почему-то все чувства отличались от привычных: злость – едва ощутимая, обида – умеренная, пространство вокруг какое-то искаженное…

– Сконцентрируйся на теме урока! – зло приказала Алла Михайловна и вернулась к доске. Затем обратила внимание учеников, которых в классе сегодня было вдвое меньше обычного, на цветок, стоящий на тумбочке у стены. Вика знала, что в комнатном цветоводстве он назывался китайской розой, на деле же растение принадлежало к Роду Гибискус, и отношения к розам никакого не имело. – Это растение было найдено в Восточной Азии Эдгаром Апштейном и привезено в Европу, – сообщила учительница. – Его с успехом стали выращивать в комнатных условиях. Этот вид удивителен, но немногие об этом знают. Сейчас я покажу вам маленькое чудо. – Она взяла со стола ножницы и обрезала белые пушистые тычинки цветка.

«Никогда раньше не замечала, что у него такие белые и пушистые тычинки… – вновь засомневалась в происходящем Вика. – Что за странный день? Может, я сплю? Точно, да это же сон! Тогда посмотрим, что же будет дальше».

Тычинки упали на пол. В тот же миг цветок начал увеличиваться в размерах и на глазах изменять цвет с красно-бордового на синий. Сделался ярко-синим, даже васильковым и затем… вспыхнул огненным пламенем! Он загорелся настоящим огнем и в несколько секунд обуглился. Его пепел осыпался горсточкой на пол. «Прикольный сон!» – отметила Вика, все больше убеждаясь в нереальности происходящего.

Алла Михайловна пояснила проведенный эксперимент:

– Это удивительное свойство цветка Апштейн сохранил в секрете, раскрыв тайну только своему сыну и завещав передавать ее по наследству до тех пор, пока не настанет подходящее время для ее обнародования. Это время настало, и я – кровная наследница рода Эдгара Апштейна – передаю ее вам, своим ученикам.

Эпизод сна про волшебный цветок показался Вике занятным. Она подняла руку и спросила учительницу:

– Отчего у растения такие свойства? Цветы не могут самовозгораться, это противоречит законам естествознания!

– Федорова! – вскричала училка. – Твое всезнайство давно раздражает меня!

«Да что такое с Михайловной?! Я же ей всегда нравилась?.. Сон какой-то нехороший».

Следующим кадром биологичка снова стояла возле нее и отчитывала, но слов Вика уже не могла разобрать: ее начало рвать. Она вскочила с места в проход между партами. Изо рта изливалась потоками… вода. Это была не рвота, а вода – безвкусная, прозрачная, сырая. Вике было одновременно и страшно и безразлично. Ее восприятие притупилось, чувства будто застилала пелена, ослабляющая возможности осознания. Теперь учительница смотрела на нее безразлично. Соседки по парте и вовсе не стало… Другие одноклассники сидели на прежних местах и будто не замечали происходящего. А Вика все извергала и извергала из себя воду, точно фонтан. Лужа растеклась на половину кабинета. «Что за дурацкий сон… Пора бы мне и проснуться!» – думала она в нетерпении.

Поток жидкости тем временем стих, она осмотрелась. Урок по-прежнему продолжался, но сомнений, что все происходящее – лишь плод ее спящего воображения, не осталось. Она прошла в конец кабинета и посмотрела в окно. Небо, совсем недавно предгрозовое, просветлело. Солнечные лучи успели нагреть подоконник. Все же она знала, что воздух на улице наверняка не прогрелся. Май совсем не радовал теплом в этом году.

Вика вновь посмотрела на класс: урок пошел своим чередом. На нее, стоящую у дальнего окна, никто не обращал внимания. Сон стал неинтересным: не хватало динамики. Она решила подойти к доске и позабавиться реакцией класса. Возможно, еще немного попререкаться с учительницей… Но, когда она встала возле Аллы Михайловны лицом к классу, никакой реакции ни от кого не последовало. Все было ненастоящим, сюрреалистичным, нежно-размягченно-неприятным. Последнее определение неплохо отражало ощущения, испытываемые ею сейчас.